—                  С нами крестная сила! Ежели вы сень­ор Грегори, который вот уже семь недель, как утоп в озере, так, значит, вы — его ду­ша или сам дьявол во плоти!

—                  Я вовсе не душа и не дьявол, мой доб­рый Жан. Я, действительно, тот самый ум­брийский принц Грегори.

—                  Так, выходит, вы вовсе и не утопли, монсеньер! До чего же я рад! Да и выгляди­те вы совсем молодцом! Мой внучек Пьер, бывало, карабкался ко мне на руки, чтобы посмотреть, как вы едете в церковь в вос­кресенье рядом с герцогиней. Истинная правда, монсеньер, хвала господу! И уж как он доволен будет, когда узнает, что вы не на дне озера, что вас не съели рыбы, как он думал! Как только заговорит об этом, че­го только не выдумает! А уж вот, что прав­да, то правда, о вас все в Каледии жалеют.

—                  Как поживает твой внук, Жан? — спросил Грегори, чтобы скоротать за бол­товней дорогу до замка.

Ух, и смышленый малый, монсеньер! Часто прибегает ко мне в мастерскую и вы­прашивает лоскутки на платья куклам для своей подружки. Однажды потребовал у меня иглу, а я не дал, потому что он еще маленький. А он мне сказал: «Вот я пойду в лес да наберу хорошеньких зеленых иго­лочек»! Вот так и сказал! Меня и сейчас, как вспомню, смех разбирает. Провалиться мне на этом месте, прямо так и сказал. Наш маленький Пьер за словом в карман не лезет!

—                  Но расскажите же мне, мастер Жан, что вы знаете о Клер и о герцогине?

—                  Э-эх! Да откуда же вы явились, монсе­ньер, что не знаете? Вот уже семь недель, как принцесса Клер похищена глуммами.

А исчезла она в тот самый день, как вы из­волили утонуть. В этот день, можно ска­зать, Каледия потеряла два свои самых хо­рошеньких цветочка. А герцогиня уж как убивалась!

—                  Бедная женщина, — вздохнул Гре­гори.

Что тут скажешь — и сильные мира сего тоже не без горя живут, как и самые простые ремесленники. Значит, оно верно говорится, что и собака на епископа может глаза поднять. И уж так-то герцогине тяжко пришлось, что потеряла она всякую радость. Когда выходит она в своем черном платье погулять по саду, где птички на де­ревьях поют, то самой, что ни на есть ма­ленькой птахе скорей позавидуешь, чем властительнице Каледии.

Добряк Жан болтал, не умолкая, расска­зывая о том, о сем. Но Грегори, узнав, что Клер в плену у глуммов, уже не слушал его.

«Глуммы держат Клер под землей, — размышлял он. — А меня из моей хрус­тальной тюрьмы освободил глумм. Видно, не все эти человечки одинакового нрава. А мой освободитель, конечно, не из тех глум­мов, что похитили Клер». Он не знал, как поступить, но был уверен в одном — нужно освободить Клер!

Между тем, они шли по городу, и ку­мушки, сидевшие на крылечках, погляды­вали с любопытством на юного незнаком­ца. Все сходились на одном — что он очень недурен собой. Некоторые из них, подогад­ливее, вглядевшись, узнали Грегори и тут же бросились бежать, осеняя себя крестом, так как решили, что это выходец с того света.

Надо бы покропить его святой водой, — сказала одна старуха. — Тут он сразу и сги­нет, только оставит после себя смрадный дух адской серы. Не то уведет он нашего мастера Жана, да и засадит его в адское пламя.

—                  Потише ты, старуха! — одернул ее один прохожий. — Молодой сеньор жив- живехонек, живей нас с тобой! Гляди-ка цветет, как розан, и, похоже, вернулся от какого-нибудь королевского двора, а никак не с того света.

А Маргарита, дочь оружейника, вдосталь налюбовавшись Грегори, поднялась в свою девичью светелку и, бросившись на колени перед образом святой девы, стала молить­ся: «Пресвятая дева! Сделай так, чтобы муж у меня был точь-в-точь такой, как мо­лодой сеньор!»

Всякий по-своему судачил о возвращении Грегори, и эта новость, передаваясь из уст в уста, дошла и до герцогини, которая гу­ляла в это время у себя в саду.

Микеланджело, потративший столько времени на розыски пропавших Грегори и Клер, первым встретил юношу у ворот замка. Он проводил его в сад и, почти­тельно приблизившись к герцогине, ска­зал:

Ваша светлость, умбрийский принц Грегори, которого все мы считали погиб­шим, возвратился.

И, когда герцогиня увидела юношу, ко­торого она растила, как родного сына, она раскрыла ему объятия и упала без чувств.

Уже на следующий день после возвраще­ния Грегори стал собираться на поиски Клер.

—                  Меня ничто не остановит, — сказал он герцогине, когда та попробовала его мягко отговорить. — Я люблю Клер. Я это хоро­шо понял, когда находился в плену фей. И я найду ее, даже если ради этого потребует­ся спуститься к самому сердцу земли. Я ос­вобожу ее, пусть даже мне придется сра­зиться с полчищами глуммов и подземных чудовищ.

—                  Не хотел бы показаться пессимистом, но шансы на возвращение из подземелья в таком случае равны нулю, — счел нужным заметить присутствовавший при беседе Ми­келанджело.

—                  Я не боюсь смерти, — твердо ответил Грегори. — Жизнь не мила мне, если ря­дом со мной не будет Клер.

Микеланджело, друг мой, отправляй­тесь вместе с ним, — взмолилась герцоги­ня, схватив благородного ниндзя за руку. — Без вас Грегори пропадет в подземелье. Я вторично потеряю его. Если вы вместе вернетесь оттуда, я пожалую вам титул ба­рона и предоставлю щедрую пожизненную ренту.

—                  Если ты согласишься быть моим спут­ником, Микеланджело, я награжу тебя так, как ты сам захочешь, — пообещал Грегори, который и сам прекрасно пони­мал, что без помощи отважного киммерий­ца ему придется туго в подземелье, и тихо добавил: — Если только верну себе корону.

—                  Я чувствую, что сейчас мое место здесь, — ответил Микеланджело после дли­тельного молчания. — Краг очень скоро об­рушится войной на ваше герцогство.

—                  Если вы отправитесь вместе с Грегори, то, я уверена, что вернетесь довольно быст­ро, — заверила герцогиня, — все ваши рас­поряжения, которые вы отдавали в послед­ние недели, безукоризненно выполняются. Стены замка укрепляются. Все, кто может держать оружие, рекрутированы в армию. Ко всем моим соседям разосланы гонцы. Я уверена, что они со дня на день будут с хо­рошими вестями. Вы оставляете дела на­шего герцогства в полном порядке. Я жду вашего возвращения. Я уверена, что дож­дусь вас очень скоро.

Я согласен, — наконец, ответил Мике­ланджело, — может, и впрямь удастся по­мочь Клер. Хотя шансов на успех у нас почти никаких, но не будем отчаиваться...

—                  Когда отправимся на поиски? — не­терпеливо спросил Грегори.

—                  Прежде чем мы куда-нибудь отпра­вимся, порасспрашиваем местных жите­лей, — сказал Микеланджело.

—                  Но зачем? — удивился умбрийский принц. — Мы ведь точно знаем, что Клер у глуммов.

—                  В царство глуммов ведут разные доро­ги, — рассудил киммериец. — Нам нужно выбрать наикратчайший и наиболее безо­пасный путь. Наверняка, в окрестностях есть кто-то, кто что-нибудь видел, что-ни­будь слышал, что-то знает либо о чем-то подозревает. Поэтому расспрашивать нач­нем прямо сегодня.

Микеланджело и Грегори весь день рас­спрашивали окрестных жителей о повад­ках глуммов и о загадочных обстоятельст­вах похищения глуммов.

Случилось, что они пришли к кормилице Марилле, которая некогда вскормила сво­им молоком герцогиню Каледийскую. Только теперь у Мариллы уже не было мо­лока для грудных ребят, и она давала корм курам на птичьем дворе.

Она бросала зерно цыплятам и кри­чала:

—                  Цып-цып-цып! А, да это вы, монсень­ер! Цып, цып! Кш, кш! Видали вы этого об­жору? — указала она на самого нахального и бойкого цыпленка. — Он готов съесть весь корм! Кш, пошел! Вот так-то оно на бе­лом свете и ведется. Все добро достается бо­гатеям. Тощие тощают, а толстяки толсте­ют. Потому что нет правды на земле. А чем я могу служить, монсеньер? Уж, верно, вы оба не откажетесь выкушать по стаканчику браги?