О том, что затем произошло на самом деле, летописцы дают довольно противоречивые отчеты, поэтому ниже излагается суть происшедшего и наиболее вероятная последовательность событий.
Тайлер и знаменосец остановились перед королем Ричардом. Знать расположилась в форме вытянутого полумесяца, концы которого были направлены на повстанцев; в центре его находился король. Тайлер спешился и преклонил колено. Король протянул ему руку для поцелуя, однако Тайлер вместо этого пожал ее, как если бы это была рука равного или друга.
“Брат”, — сказал он. Брат — королю! Для Тайлера это, без сомнения, была наивысшая и наиболее уважительная форма обращения, но у придворных это неслыханное оскорбление королевской особы вызвало ропот возмущения.
“Брат, — улыбаясь, повторил Тайлер, — возрадуйся, ибо скоро ты получишь от народа свою пятнадцатину, и мы станем добрыми друзьями”. (Тайлер имел в виду традиционный налог, который крестьяне сами решили вновь выплачивать королю. Возможно, он заметил нервозное состояние Ричарда и решил этими словами его немного успокоить.)
В ответ король спросил, почему повстанцы все еще находятся в Лондоне и по-прежнему вооружены, если все их желания удовлетворены. Тайлер ответил, что они дали клятву не слагать оружия до тех пор, пока не будут выполнены их последние требования, и, медленно оглядевшись вокруг, добавил, что, если они встретят отказ, знати придется несладко. Затем он громко прочел эти требования, заключавшиеся в следующем:
“…чтобы в Англии не было иного закона, кроме Винчестерского статута*; чтобы судьи и чиновники ни одного человека не ставили вне закона; чтобы ни один человек не претендовал на господство над простым людом; чтобы во всей Англии был только один епископ (ибо нас угнетает великое множество епископов и чиновников); чтобы собственность церкви была по справедливости распределена между членами приходов после того, как будут удовлетворены насущные нужды ныне здравствующих монахов и духовенства; чтобы в Англии больше не было вилланов, а все люди были свободны и равны”.
* Винчестерский статут был принят в конце XIII в. при короле Эдуарде I; он гарантировал безопасность личности всем свободным людям, но не распространялся на крепостных. Таким образом, объективно будучи актом прогрессивным, этот статут как бы подчеркивал и ранее бесправное положение крепостных. Прим. ред.
Незатейливая фразеология этих требований не помешала им стать, пожалуй, наиболее радикальными, из когда-либо выдвигавшихся перед правительством за всю историю Англии. Смитфилдская программа, по сути дела, была новым законом, подразумевавшим повсеместное распространение винчестерского статута, введенного Эдуардом I примерно до лет назад. Среди его многочисленных положений простому люду более всего импонировало то, что ответственность за поддержание закона и отправление правосудия возлагалась на них самих - а ведь именно ради этого они в конечном итоге и взялись за оружие. Страшное наказание — объявление вне закона, столь часто использовавшееся против крестьян, — по сути означало, что с юридической точки зрения человек как бы переставал существовать: он не имел права на собственность и полностью лишался какой-либо защиты со стороны закона, в силу чего любой мог его безнаказанно ограбить, унизить и даже убить. Для того времени поистине революционным было требование об экспроприации церкви и проведении в ней определенных реформ, так как этим подрывались самые основы феодальной системы отношений. А требование, “чтобы все люди были свободны и равны”, в сочетании с известными нам результатами переговоров в Майл-Энде по сути означало введение принципиально новой формы общества и государства.
Однако король спокойно сидел на коне и кивал головой, как будто его просили о какой-то незначительной милости. Эти полные глубокого политического содержания требования, казалось, ничего для него не означали. В тот момент он или не понимал их истинного значения, или просто не обращал на них внимания, зная, что любые его обещания все равно будут пустым обманом, и помня о решении совета соглашаться на что угодно.
Постепенно напряжение этого важного события начало сказываться и на Тайлере, стоявшем в окружении своих заклятых врагов всего с одним соратником. Он был единственным пешим среди 200 всадников, и от пыли, взбиваемой копытами лошадей, у него пересохло горло и слегка закружилась голова. Он попросил воды и эля, подождал, пока их принесут, прополоскал рот водой и с бесцеремонностью простолюдина выплюнул ее на землю - “в грубой крестьянской манере”, как отмечалось в благовоспитанной “Анонимной хронике”. Затем поднял кружку с элем, приветствовал ею короля и выпил всю до дна. Почувствовав себя лучше, он вскочил на коня и снова повернулся к Ричарду.
Итак, время для претворения предательского плана знати настало. В сгущающемся сумраке, на достаточном удалении от повстанцев фланги строя знати начали медленно смыкаться, окружая Тайлера и еще больше скрывая его от глаз соратников. Откуда-то из-за спин всадников раздался высокий голос одного из пажей, нервно выкрикнувшего, что этот виллан Тайлер известен всему Кенту как вор и обманщик (обвинение было явно надуманным, ибо Тайлер был родом из Эссекса, в Кенте же до восстания его вообще мало кто знал). Тайлер немедленно потребовал, чтобы юноша вышел к нему, признанному советнику короля и представителю народа, и объяснился. Упирающегося пажа вытолкнули вперед, и затем, судя по всему, последовало бурное объяснение, в ходе которого на Уота посыпались бесчисленные угрозы и оскорбления, направленные на то, чтобы спровоцировать его вытащить из ножен кинжал — предание смерти на месте за обнажение оружия в присутствии королевской особы считалось делом законным и справедливым. Но Уот держал руки на поводьях, хотя уже заметил, что путь к отступлению отрезан. Внезапно мэр Уолворт без повода бросился к Тайлеру, положил руку на его плечо и прокричал: “Ты арестован!” Тайлер сбросил его руку и инстинктивно схватился за кинжал. Уолворт только этого и ждал. Он мгновенно обнажил свой кинжал и дважды ударил им Уота — в шею и голову. Тайлер нанес ответный удар, но его клинок, пронзив мантию Уолворта, наткнулся на железные латы. Только теперь Тайлер понял — его предательски заманили в западню, чтобы убить прямо под знаменем, дарованным ему королем.
И вот Тайлера стремятся поразить уже десятки мечей. Истекая кровью, он из последних сил пришпоривает коня, пытаясь вырваться из кольца и вернуться к повстанцам, но под ударами клинков падает с седла*. До нас не дошло достоверных сведений о судьбе его знаменосца, но вряд ли можно надеяться, что ему удалось спастись.
* “Как только он упал, они сгрудились над ним, и соратники Тайлера не могли, его видеть”. — Froissart . Chronicles .
Итак, первая часть предательского плана удалась — Тайлер уничтожен.Теперь очередь за второй, наиболее опасной частью. Уолворт без промедления ускакал за подмогой. Король Ричард перекрестился, пробормотал короткую молитву и никем не сопровождаемый медленно двинулся по направлению к толпе повстанцев.
В рядах ожидавших крестьян уже ощущалось некоторое смятение. Никто из них не мог с уверенностью сказать, что происходило на другом конце поля, однако кое-кому показалось, что они видели блеск обнаженной стали. Но вот из вечерних сумерек выплыла фигура одинокого всадника. Наступила тишина, ибо все полагали, что это возвращается Тайлер, однако, ко всеобщему изумлению, повстанцы увидели самого короля, приближающегося к ним без свиты и с поднятой в знак мира рукой.
Судя по всему, в тот момент среди повстанцев не было никого из руководителей восстания (во всяком случае, Болла там явно не было, ибо он, скорее всего, находился на пути в Ковентри), поэтому неожиданность возникшей ситуации еще больше усилила общее чувство неуверенности. Часть крестьян по привычке преклонила колена, другие же, наоборот, вставили стрелы в луки или обнажили мечи. Король остановился и громко выкрикнул: “Господа! Все ваши желания удовлетворены. Более того, отныне я сам буду вашим вождем!” В толпе раздались нестройные приветствия, но затем послышались громкие голоса: “А где Уот Тайлер? И почему мы видели блеск стали?” На это Ричард прокричал: “Я посвятил Тайлера в рыцари. Вы видели блеск моего меча во время церемонии посвящения. Следуйте за мной. Я приведу вас к нему”. Он повернул коня, жестом человека, привыкшего повелевать, приказал толпе следовать за ним и тронул поводья.