– Минни, ты мне не поверишь, но я действительно возлагаю большие надежды на свидание с нашим ускользающим доктором Болдуином.

Кобыла запрядала ушами и затанцевала, перебирая копытами, словно возбуждение Пейдж передалось и ей.

Снежная буря продолжалась три дня, холодный ветер швырял снег в окна и проникал в дом через трубы. Пейдж была благодарна Уокеру за щедрые запасы дров. Она поддерживала огонь в печке – научилась вставать ночью и подбрасывать дрова, чтобы в доме было тепло.

На четвертое утро она проснулась оттого, что в маленькие окошки ее спальни врывался яркий белый свет. Буря кончилась, и сияющие солнечные лучи преобразили заснеженный мир в блистающее серебро.

Пейдж поспешно надела брюки и теплое пальто и вышла, чтобы дать Минни сена и овса, задержавшись, чтобы посмотреть на город, раскинувшийся внизу.

Из печных труб поднимался дым, клубясь в ярком синем морозном небе. Все вокруг казалось девственным, закутанным в снежный покров. Пейдж набрала поленьев в корзину и отнесла их в дом, потом вернулась, чтобы накачать ведро воды из колодца.

Потом она разожгла огонь в печке и проделала утреннее омовение с помощью двух тазов – в одном она умывалась, в другом ополаскивалась. Она оделась в длинное нижнее белье, накинула на плечи шаль и приготовила себе на завтрак овсянку, с ностальгическим чувством вспоминая электрические тостеры и пачки кукурузных хлопьев.

Она мыла кастрюлю в тазу с горячей водой, когда в кухонной двери возник Майлс, отряхивая снег со своих высоких ботинок и похлопывая своей широкополой шляпой по ногам.

Его густые золотистые волосы были примяты шляпой. Поверх мундира на нем был кожаный камзол, и от этого Майлс казался огромным. Морщинки вокруг его серых глаз стали глубже, когда он улыбнулся ей.

– Доброе утро, Пейдж. Отличный день, холодный, но ясный. Не хотите ли поехать вместе со мной в гости?

– Хочу.

Она не могла согнать улыбку с лица.

– Отлично. Тогда, пока вы собираетесь, я пойду и оседлаю Минни.

Прогулка верхом вдоль реки и потом через замерзшую прерию была такой, что от нее перехватило дыхание. Все сверкало алмазами в солнечных лучах, и чистый морозный воздух, врываясь в легкие Пейдж, возбуждал ее. Ехали они не торопясь, лошадям то и дело приходилось отыскивать под снегом дорогу. Первую часть пути Майлс был спокоен, но по мере того, как они приближались к цели своей поездки, он стал рассказывать Пейдж о Деннисе Куинлане и его индианке-жене Тананкоа, молодой паре, к которым они ехали в гости.

– Деннис – младший сын богатого банкира в Торонто, и вся семья была в ужасе, когда он вместо того, чтобы делать банковскую карьеру, вступил в Северо-Западную Конную, – рассказывал Майлс. – Деннис стал выдающимся полицейским и вскоре получил звание сержанта. Два года назад он расследовал убийство, в котором был замешан один молодой индеец из резервации Повелителя Грома, и там он повстречал Тананкоа. Она племянница Повелителя Грома. Деннис влюбился в нее, и они поженились.

– Могу держать пари, что это вызвало чуть ли не бунт. – Пейдж уже достаточно знала о жестоком моральном кодексе этой эпохи, чтобы представить себе реакцию на смешанный брак.

– На самом деле Северо-Западная Конная не возражала, – сказал в ответ ей Майлс. – Деннис был офицером и мог жениться на ком захочет, а командование хорошо знало о недостатке молодых белых девушек здесь, на Западе. Самое яростное сопротивление оказали люди из племени Тананкоа. Понимаете, эти люди утратили всякое уважение к белым. Они все меньше доверяют обещаниям, которые выдают индейцам политики в Оттаве. Эти обещания никогда не выполняются, и индейцы считают, что их предали.

Как мало изменилось между этим временем и ее эпохой, подумала Пейдж. В ее мире не только исконные жители считают, что политики предают их, – все люди девяностых годов разочарованы политиками и обещаниями, которые те не держат.

– Деннис и Тананкоа поначалу жили в форте, – рассказывал Майлс, – в доме для женатых офицеров. Но офицерские жены и некоторые женщины в Баттлфорде сделали жизнь Тананкоа несчастной.

Пейдж испытала прилив симпатии к молодой женщине. Она по личному опыту знала, каково это – чувствовать себя одинокой.

– Деннис вышел в отставку и купил здесь участок земли. Он приобрел скот и пытается наладить бизнес по снабжению мясом Северо-Западной Конной и города.

– Он на это живет?

– Думаю, что да. Деннис хороший работник, и Тананкоа трудится рядом с ним. Она отличная женщина. И к тому же красивая.

– Похоже, что они замечательные люди. Я не дождусь, когда встречусь с ними.

Тананкоа как раз кончала раскладывать тесто для лепешек, которые должны были идти под суп, когда пес начал лаять.

Деннис все трудился в амбаре, сбрасывая сено с сеновала. Любопытная Тананкоа поспешила к окну и изумилась, увидев, как Майлс помогает спешиться женщине в синем пальто и шляпе. Женщина улыбалась Майлсу, а его руки обнимали ее талию.

Тананкоа ощутила в себе нервное напряжение.

Белая женщина. Как мог Майлс Болдуин привезти белую женщину сюда, в дом Тананкоа? Женщину из города, с улыбкой на устах и презрением в глазах к индейской жене Денниса Куинлана.

Они шли через двор к дому.

Тананкоа отступила от окна, сердце ее билось. Если бы у нее в доме была задняя дверь, она выбежала бы, вскочила на своего пони и ускакала прочь.

Но задней двери не было. Она еще раз глянула в окно и с облегчением увидела, что Деннис вышел из амбара и заторопился им навстречу.

Он что-то крикнул Майлсу, и Тананкоа видела в узкое окно, как Майлс и женщина остановились, ожидая Денниса. Начались улыбки, кивки и рукопожатия, а потом они все трое направились к дому.

Путей к бегству не было. Тананкоа поправила черную косу, свешивающуюся ей на спину, сняла передник, стряхнула муку со своей блузки, глубоко вздохнула, выпрямилась, и, когда дверь отворилась, она стояла, высокая и спокойная, со вздернутым подбородком.

Она напомнила себе, что она племянница великого вождя, заставляя себя выглядеть со спокойным достоинством.

В ней течет кровь Повелителя Грома. Она жена Денниса Куинлана.

Эта женщина – Тананкоа посмотрела на нее и сдержала себя – эта красивая белая женщина гостья в ее доме, ее привез мужчина, к которому ее муж относится как к брату.

Поэтому Тананкоа будет обращаться с этой женщиной уважительно, предложит ей еду, не выкажет обиду, которая кипит в ней по отношению ко всем таким женщинам, женщинам с белой кожей и надменными глазами, которые убеждены, что Тананкоа и весь ее народ не более чем грязь у них под ногами.

Они покончили с вкусным супом и горячими лепешками, которые поставила перед ними Тананкоа, выпили по кружке горячего кофе и съели по куску яблочного пирога.

– Майлс, я был бы тебе благодарен, если бы ты вышел вместе со мной в амбар, – сказал Деннис. – Там у меня телка, и я хочу, чтобы ты взглянул на нее. Она ничего не ест, и я боюсь, что потеряю ее.

Пейдж ощутила панику, когда дверь за мужчинами закрылась и она осталась наедине с этой необщительной индейской женщиной.

С того момента, как они вошли в ее дом более двух часов назад, Тананкоа не сказала Пейдж ни одного необязательного слова. Только «здравствуйте», «не хотите ли еще кофе», она ни разу не обратилась непосредственно к Пейдж, даже не посмотрела в ее сторону.

Пейдж дважды пыталась завязать разговор, спрашивала о великолепно выкрашенном меховом ковре на полу, похвалила яблочный пирог, спросила, как хозяйка готовит его, но оба раза Тананкоа отделывалась односложными ответами и уходила в дальний конец комнаты.

Мужчины, похоже, не замечали этих подводных течений, но для Пейдж напряженность в комнате и молчание хозяйки были частью графически четкого послания.

Тананкоа возмущена ее присутствием. Было совершенно очевидно, что жена Денниса не хочет видеть ее здесь и у нее нет никакого желания держаться дружелюбно. Чувствуя себя весьма неуютно, Пейдж сидела за столом, гадая, сколько миллиардов лет пройдет, пока мужчины наконец вернутся.