Пейдж кивнула. Отсюда придется вынести горы барахла. Ей придется также научиться зажигать масляные лампы и следить за ними.
О Боже, как тут не вспомнить электрический выключатель! Почему она никогда не задумывалась над тайной электричества, когда оно было так доступно? И туалет – отхожее место, как пробормотал Уокер, – находился позади дома.
Однако были и положительные стороны: дом был чистенький, если не считать слоя пыли, стены внутри выкрашены белой краской, а на всех окнах висели тюлевые занавески.
– У вас не будет проблем с отоплением в эту зиму, – похвастался хозяин дома. – В сарае за домом запасены дрова, и кроме того, вы можете вызвать из города мальчиков Маккинзи, чтобы они привезли еще дров, если вам понадобится, по вполне разумной цене.
Пейдж с тревогой посмотрела на печи. Ей понадобится много дров, она уже слышала, как холодно бывает здесь зимой. Уже теперь по ночам случались заморозки.
Конечно, здесь понятия не имеют о центральном отоплении. В комнате, которую Уокер назвал малой гостиной, был камин и на кухне большая плита. В одной из спален имелся даже обогреватель, работающий на дровах, – для тех случаев, когда термометр падает ниже 40 градусов по Фаренгейту, объяснил Уокер, не моргнув глазом.
Пейдж поежилась при одной мысли о такой возможности.
Дом был хорошо обеспечен всем необходимым. В нем имелись лоскутные одеяла, подушки, простыни, полотенца, столовые приборы, тарелки, кастрюли, чайники. У задней двери стояла бочка для дождевой воды, было там и хитрое приспособление в стене кухни, именуемое холодильником, – ящик, открытый для доступа воздуха, в котором, как убеждал Уокер, можно хранить скоропортящиеся продукты – пока они не начнут замерзать, захохотал он.
Позади дома имелся запущенный садик, где, по словам Уокера, растут картошка и репа, если она потрудится выкапывать их. Был там и сарайчик, где старая леди держала козу, и сарай побольше, где раньше обитали куры и поросенок.
Она не собиралась заводить здесь живность, объяснила Пейдж Уокеру, когда тот предложил добыть ей цыплят.
– Цыплята – это хорошее вложение денег. Не так давно яйца продавались по двадцать центов штука, а ухода цыплята никакого не требуют.
Пейдж взвесила возможность заняться разведением домашней птицы. До сих пор ее знакомство с цыплятами ограничивалось маленькими ломтиками в пластиковых пакетах в супермаркете, а яйца она различала только как крупные и средние.
– Я сниму ваш дом, мистер Уокер, если вы будете настолько добры и покажете мне, как обращаться со всеми этими лампами и печами.
Пейдж отогнала ностальгические воспоминания об автоматических термостатах и заплатила своему новому домохозяину арендную плату за месяц вперед: спасибо Флетчерам, у нее осталось еще немного денег на приобретение продуктов. Она уже привыкла к тому, как растягивается доллар в эти времена, так же, как начала понимать, насколько трудно зарабатывать эти доллары.
Возбужденная, она вернулась в город в двуколке Уокера, закупила в магазине кое-что необходимое и попрощалась с Уильямом Суини, единственным настоящим другом, которого она приобрела в этих меблированных комнатах. Лулу где-то отсутствовала, и Пейдж написала ей записку, в которой благодарила за доброту и гостеприимство, в полной уверенности, что хозяйка меблирашек не поймет сарказма.
– Уильям, навещайте меня иногда. – Пейдж улыбнулась тучному мужчине, прежде чем краска залила его лицо и лысину.
– Обязательно, мисс Пейдж! И желаю вам удачи. Если я могу быть чем-то вам полезен, дайте мне знать.
Пейдж будет не хватать его. Единственный раз, когда он заметил на Пейдж что-то из одежды его жены, он выразился весьма вежливо:
– Вы прекрасно сегодня выглядите, мисс Пейдж.
Но, если не брать в расчет Уильяма, расставание с меблированными комнатами Лулу представлялось благословенным подарком.
Она наняла в платной конюшне двуколку, чтобы перевезти свои вещи, и это не заняло много времени.
Наконец она осталась одна в этом маленьком домике. Пейдж зажгла одну из керосиновых ламп, как научил ее Уокер, и повесила ее на крюк над кухонным столом. Она хотела затопить кухонную плиту, но не сумела разжечь достаточно жаркий огонь даже для того, чтобы вскипятить чайник. Там была хитрая штука, именуемая дымовой заслонкой, а Пейдж не могла припомнить, что следует делать с этой глупой штукой.
Она ограничилась тем, что взяла на ужин хлеб с сыром, яблоки и кружку воды для его завершения.
При мягком свете лампы она съела свой незамысловатый ужин и стала раздумывать над новым поворотом своей судьбы. Как бы ни был неудобен этот маленький дом, она хотя бы была здесь одна, у нее появилось собственное жилье. Она, слава Богу, может повесить сушиться свое нижнее белье где захочет, а если она понадобится кому-нибудь среди ночи, никто не будет выражать своего недовольства.
Но, видит Бог, она чувствовала себя одинокой. В доме Лулу Либерман она всегда знала, что внизу в холле есть люди, как это было в ее доме в Ванкувере. Оказаться одной в доме было совершенно новым ощущением – словно ей не хватало этих новых ощущений за последнее время.
Когда спустилась темнота, она закуталась в шаль Летиции и вышла на крыльцо, любуясь огнями фонарей в городе. Конечно, это не огни Ванкувера, подумала она, ощущая комок в горле. Позднее тот далекий город и вообще все, что было ее прошлой жизнью, станет казаться ей сладостным сном, после которого она просыпалась в этой жестокой действительности. Ее новый дом находился недалеко от форта, но оборонительный частокол закрывал все его огни. Она мечтательно подумала о Майлсе.
Чувствовал ли он себя когда-нибудь одиноким? Он казался таким отчужденным, таким самоуверенным, трудно было представить его переживающим, как переживает она, тоскующим по кому-то или чему-то. И все-таки в его защитной броне в тот день, когда она спросила его о семье, о его доме, образовалась брешь.
Потом был этот поцелуй в прерии.
И кроме того, он помогал ей. Это его она должна благодарить за этот дом. Утром она напишет ему записку о том, как она ему обязана. Она пригласит его на чашку кофе.
Пропади все пропадом, возможно, она даже соблазнит достопочтенного Майлса Болдуина. Она припомнила непристойные комплименты Абигайл по его адресу и ухмыльнулась, представив себе, как был бы он шокирован, услышав, что чопорная акушерка считает его сексуально привлекательным.
Она посмотрела на небо, на миллиарды звезд, сверкающих в холодном свежем воздухе. Ночи становились все холоднее, и люди обращали внимание на то, что до сих пор не выпал снег. Осень уже почти подошла к своей черте, и вскоре снег и мороз изменят облик прерии.
Она поежилась, представив долгие и суровые дни, когда будет завывать ветер и снег завалит ее портик. Ей придется покупать теплую одежду, плотное пальто, шарф и варежки – и о, Боже! – нижнее белье чуть ли не до пола, а на все это нужны деньги.
Вздохнув, Пейдж вернулась в дом, к постели, где застелила чистые простыни и теплое одеяло. Поеживаясь в холодной спальне, она натянула на себя длинную ночную рубашку Майлса, зажгла свечу, которую сегодня купила, и решительно погасила лампу.
Забравшись в постель, она глубоко вздохнула и задула свечу. Маленькая спальня погрузилась в чернильную темноту. Окно осталось чуть приоткрытым, и она чувствовала на лице дуновение ветра.
За стенами дома ухали совы, завывали койоты, лаяли собаки. В доме потрескивала деревянная мебель, большие часы на туалетном столике тикали, как бомба с часовым механизмом. Никогда в своей жизни Пейдж не чувствовала себя такой заброшенной и одинокой.
Прошло немало времени, прежде чем она заснула.
На следующий день появился Роб Камерон, ведя в поводу рядом со своей лошадью серую в яблоках кобылу.
Пейдж сидела в портике и пила чай, отдыхая от генеральной уборки дома, которой она занималась с раннего утра. Она перетаскала в подвал кучу вещей, и теперь стало возможным свободно передвигаться из комнаты в комнату.