Капитан-лейтенант Хардеген был встревоженным свидетелем последних мгновений судна-приманки. Он продолжал держать U-123 в погруженном состоянии после своего «удара милосердия» в 22:30, затем отошел от «Кэролин» примерно на 2000 метров. Удар его второго «угря», однако, не стал добивающим жертву «ударом милосердия» — «Кэролин» оставалась на плаву еще целых восемьдесят минут. Он видел в перископ, как команда снова стала пересаживаться в спасательные шлюпки. Он видел, как носовая надстройка ушла глубже в воду и теперь вода подходила к основанию надстройки посредине судна. Было заметно, что крен на левый борт увеличился. Со стороны кормы были видны в воздухе над водой гребные винты. В 23:27 U-123 всплыла, все еще находясь на безопасном расстоянии, ее стройная рубка черно-серого цвета пряталась в темноте безлунной ночи. Хардеген записал следующее:

В 23:50 Хардеген был свидетелем гибели парохода «Кэролин»/корабля ВМС США «Этик». Позднее он записал свои наблюдения в вахтенный журнал:

«27 марта 1942. 05:50 среднеевропейского времени. Произошел сильный взрыв — либо котлы, либо глубинные бомбы, либо боезапас. Больше я этого судна не видел. Не видел и обломков».

Хардеген вспомнил три отчетливых взрыва, произошедших в течение часа и двадцати минут после того, как он выпустил вторую торпеду. За двадцать минут до этих необъяснимых взрывов, он видел «Кэролин» на плаву в том же состоянии — носовая надстройка под водой, вода подступает к надстройке в средней части, винт торчит над водой — так она выглядела после его второго торпедного удара. Очевидно, что она не тонула, или же скорость погружения при наблюдения издалека — была незначительной. Он подозревал, что это взорвались котлы, глубинные бомбы или артиллерийский боезапас.

Это не могли быть котлы, потому что они были уничтожены второй торпедой час назад. Не могли это быть и снарядные погреба, потому что на «Этике» их не было. Снаряды хранились прямо возле орудий в шкафах. Они не могли сдетонировать один или три раза, так же как не могли сами взорваться глубинные бомбы.

Глубинные бомбы сконструированы с расчетом обеспечения безопасности при их хранении. Они взрываются действием гидростатического взрывателя. Глубинные бомбы на «Этике» находились в режиме безопасного хранения на полках или будучи загруженными в бомбосбрасыватели. По Хардегену, корабль находился на плаву во время трех происшедших друг за другом через краткие промежутки времени взрывов: таким образом, при поднятой над водой корме в высоко расположенные на ней бомбы вода попасть не могла и гидростатические взрыватели не сработали бы. Возможное объяснение — закапризничавшая торпеда в трюме 2. Предположительно почти израсходовавшая свой ресурс движения эта торпеда смогла проникнуть в пробоину корпуса «Кэролин», сделанную первой торпедой от U-123, и там остановиться среди раскиданных бревен, не задевающих, однако, взрыватель. Источником этой торпеды могла стать U-105. Корветтен-капитан Шух на U-105 записал, что выпустил две торпеды — в 20:56 и в 20:58. Одна из них ударила в левый борт и не взорвалась, вторая прошла мимо. Это произошло через девятнадцать минут после торпедного удара Хардегена. Есть резон в предположении, что увеличение дифферента на нос или качка от волн приведи к перемещению торпеды или бревен, в результате чего взрыватель был задет и сработал.

Дальше события могли развиваться в такой последовательности: взорвавшаяся торпеда оторвала кормовую часть по люку трюма 3 или возле него, она взлетела в воздух, затем рухнула в море. Взорвавшаяся торпеда, падающие обломки и резкое смещение силы тяжести могло каким-то образом столкнуть и повредить две из оставшихся глубинных бомб и вызвать взрыв, который разорвал на части корабль и уничтожил или смертельно ранил всех, кто находился на борту и в шлюпках рядом с кораблем. «Этик»/«Кэролин» была бы уничтожена полностью. Никто не уцелел. Хардеген не отметил наличия спасательных шлюпок или плотиков. Дело командира U-123 было завершено, возможно с некоторым участием корветтен-капитан Шуха на U-105.

Смелые военные моряки с корабля «Этик» и их доблестный старый корабль стали достоянием истории. Их мужество и жертвенность были скрыты тайной их миссии и более удачными и празднуемыми морскими сражениями, происходившими на атолле Мидуэй, в Коралловом море, в Филиппинском море, и конечной победой над подводными лодками.

А на U-123 Рейнгард Хардеген обратил свое внимание на мичмана Рудольфа Хёлцера, лежавшего бездыханным после смерти, наступившей во время второй атаки на «Кэролин».

Хардеген записал:

Понятно, что Хардеген был обеспокоен инцидентом с судном-ловушкой. Кроме записи в вахтенный журнал и краткого радиодонесения командованию о бое с американской ловушкой подводных лодок он никаких других шагов по информированию Деница о подробностях боя не предпринимал. Внутренне Хардеген переживал потерю мичмана и свою неспособность определить в «Кэролин» ловушку. Он терзался самообвинениями, понимая, что только исключительная удача спасла его, лодку и экипаж от судьбы, которую он в конце концов навязал противнику. Внешне же он предвкушал свое прибытие к мысу Гаттерас и к его обильным целям. Он двинулся курсом 270° к своим «охотничьим угодьям».

На «Эвелин»/«Эстерионе» капитан-лейтенант Гленн Легуен записал, что 26 марта в 21:25 он был проинформирован об атаке на «Этик». Старшина-радист Ричард Тюря вручил командиру «Кэролин» первое сообщение от 00:55 по Гринвичу. Легуен попросил Нэвилла, у которого тоже была копия сообщения, встретиться в штурманской рубке. Легуен рассказал Ги Брауну Рэю, который нес вахту на мостике, что «Этик» подвергся атаке и горит. Он приказал изменить курс на 269° и дал указание в машинное отделение идти полным ходом. Нэвилл, который оставался в штурманской рубке, измерил расстояние до места расположения «Этика»: он сказал Легуену, что до указанного «Этиком» места около 275 миль и при скорости 9,5 узлов примерно двадцать девять часов хода. Расчетное время прибытия в этот район — раннее утро 28 числа.[96]

Тюря вошел в штурманскую рубку с вторым сообщением «Этика» и вручил его лейтенанту Нэвиллу. Нэвилл прочитал его вслух Легуену, который сказал на это, что «Этик», должно быть, был застигнут врасплох парой метко попавших торпед и артиллерийским огнем, иначе он бы стал отбиваться. Он отметил, что если судно не попало в настоящую катастрофу, то оно должно быть на плаву. Он решил, что связываться по радио с Хиксом сейчас не стоит. Там поблизости должны находиться и другие суда, и надо надеяться, что Охрана Восточной Границы направит корабль или самолет к указанному месту. Оба офицера раздумывали над судьбой «Этика» и надеялись на лучшее. Обоих беспокоила дальнейшая информация. Но она не поступала.

Эти несколько дней в «зоне войны» дали возможность своими глазами увидеть Легуена и Нэвилла в напряженной ситуации. Хотя напряженность и не была столь сильна, как при настоящей торпедной атаке, все же для этих непосвященных и неопытных офицеров, командовавших приманкой, любая неожиданность при наблюдениях или относительно странное событие было поводом для боевой тревоги и занятия боевых постов. Эти фальшивые тревоги объявлялись 24-го, 25-го и 26-го числа: осветительные бомбы, «писк», шум винтов от «своих» судов, появление любых огней на небольших лодках — все приводило к объявлению боевой тревоги.

Командир и старший помощник образовали гармоничную пару. Капитан-лейтенант Легуен был агрессивным, быстро реагирующим и бесстрашным. Лейтенат Нэвилл, не выказывая страха, был более расчетливым, аналитичным и сдержанным. Возможно, эта сдержанность была противовесом неистовости Легуена, отношения с которым и понимание которого радовали его. Я относился к ним обоим с большим уважением. Вообще мое положение на судне было не совсем обычным. Я был офицером корпуса снабжения, штабным, но не командующим офицером. Я отвечал прежде всего за логистику (снабжение — поставки хранение) и за финансирование. Я был казначеем вымышленной «Эстерион Шиппинг Компани» и был единственным, кто имел право доступа к счету компании в «Риггс Нэшнл Бэнк» в Вашингтоне. И как штабной офицер, я не должен был нести вахтенной службы.