— Торпеда, — подумал он и произнес это вслух громко, хотя знал, что его не услышит никто, но он должен был сказать это вслух, чтобы убедить самого себя.

Среди бревен у левого борта, частично скрытый ими, лежал длинный цилиндрический объект с гребными винтами.

— Езус, — сказал он себе, — этого не может быть! Она боевая? Она не взорвалась! Слава богу!

Его группа борьбы за живучесть ждала его наверху. Он ничего не сказал о находке, отправив людей в столовую, чтобы заняться подготовкой к погребению погибших. Здесь Эдвин Дана уже собирал личные номера и составлял списки погибших и пропавших без вести. Макколл поднялся на мостик, чтобы доложить о торпеде. Деккелмэн внимательно и спокойно выслушал его. Он согласился с тем, что это должно быть, действительно невзорвавшаяся торпеда, что же еще? Он решил, что лодка залпом выпустила две торпеды, и вторая, очевидно, с неисправным взрывателем, успокоилась среди бревен. Пока что она опасности не представляла.

В 20:53 две радиостанции восточного побережья приняли первое сообщение от «Кэролин». Обе они — в Манаскване, штат Нью-Джерси и Фэйр Айленд, Нью-Йорк, переправили это сообщение в Нью-Йоркский район Береговой Охраны и в общий коммуникационный центр Командующего Третьим Военно-морским Районом и Командующего Охраной Восточной Морской Границы, в 20:57. Обе станции взяли пеленг на сигнал «Этика»/«Кэролин», но расстояние было слишком велико для точного определения места, и они лишь нашли, что место передачи находилось примерно в 300 милях восточнее Норфолка, Вирджиния. Второе сообщение «Кэролин», с временем передачи, указанным, как «00:55 GMT» (по Гринвичу. Прим. авт.) или 20:55 местного, также было зафиксировано двумя береговыми станциями в 21:32 и морской радиостанцией в Сэрфсайде, Массачусетс, в 21:34. Снова были взяты пеленги и снова расхождения были слишком велики, чтобы можно было определить точное местоположение. Второе сообщение пришло в центр связи Охраны Восточной Границы в 21:34. Тридцатисемиминутная разница между временем, указанным «Кэролин» — 00:55 GMT — и временем, в которое это сообщение приняли радиостанции, могла быть вызвана неразберихой на борту судна после торпедного удара.

Но в обоих случаях Охрана Восточной Границы (ОВГ — Прим. авт.) оказалась глуха к этим сообщениям. В «Военном дневнике ОВГ» отмечено: «На телеграмму от парохода «Кэролин» никаких немедленных действий не последовало». Подумаешь, еще одно торговое судно![93]

«Эстерион»/«Эвелин» принял сообщение SSS SOS Хикса в 21:25. Легуен тут же изменил курс. Он сообщил офицерам, что у «Этика» произошел контакт с подводной лодкой и он отправляется в указанное место.

U-123 оставалась в погруженном состоянии после своего спешного бегства от контратаки приманки. Хардеген держал лодку на достаточном расстоянии от противника — так, чтобы можно было следить за «Кэролин», и в то же время суметь успеть отреагировать на какие-то «фокусы» приманки. В 22:00 фон Шрётер, поглядывавший на судно в перископ, сообщил «герру Ка-Лою» (Ка-Лой уважительная сокращенная форма «Капитан-лейтенант» — Прим. авт.), что корабль-ловушка не тонет:

— Кажется, что у нее груз, придающий плавучесть. Корабль остановился, и команда снова поднялась на борт.

Хардеген ответил:

— На этот раз я решил атаковать из подводного положения.

Он снова взял на себя управление лодкой и подготовил к пуску аппарат 1. Он развернул U-123 так, чтобы пеленг на цель составлял бы 0°, и угол стрельбы тоже 0°: таким образом, он целился прямо в правый борт внешне безжизненной «Кэролин». В 20:30[94] 26 марта 1942 года с расстояния 500 метров Хардеген выпустил торпеду G7e с номером 21921 для выстрела в упор в машинное отделение «Кэролин». Через 24 секунды «угорь» достиг своей цели.[95]

На борту «Кэролин» его не видели. При 90-процентной облачности лунного света для обнаружения перископа было недостаточно. U-123 шла осторожным 3-узловым ходом, при котором след от перископа был едва различим. Электрическая торпеда G7e на скорости 30 узлов ударила в машинное отделение. Взрыв одиннадцати сотен фунтов сильного взрывчатого вещества нанес мгновенный смертельный удар по всем, кто был в этом закрытом помещении: это были лейтенант Беккет и его машинная команда, Френчи Куеллет и его группа борьбы за живучесть. Взрыв снес верхнюю палубу со стороны левого борта над точкой удара, убив и ранив многих людей из личного состава артиллеристов и повредив при этом второе орудие. Деккелмэн был поражен, но не удивился. Он ожидал второго торпедного удара, но не так скоро. Он надеялся продолжить бой, хотя и знал, что ни один разумный командир подлодки не примет вызов к бою, если у него не закончились торпеды. Хардеген был разумен, и торпеды у него были.

Очередных сообщений о разрушениях Дэну Деккелмэну не требовалось. Находясь на мостике, он почувствовал взрыв и видел желто-оранжевую вспышку со стороны правого плеча. Он слушал, как сыпались обломки на крышу штурманской и ходовой рубок у него над головой. Он подумал, что поток воды, ринувшийся сверху, никогда не закончится. Потребовалось несколько минут, чтобы глаза снова приспособились к темноте, и он удивился тому, как хорошо он стал видеть. Он начал обшаривать взглядом поверхность воды со стороны правого борта, надеясь, что подлодка всплывет. Затем его охватило беспокойство по поводу увеличения дифферента судна на нос. Он подумал, не будет ли «Кэролин» тонуть, или же бревна, как это и предполагалось, придадут ей достаточно плавучести, чтобы она оставалась на плаву, даже если она будет частично затоплена. Он подумал, можно ли будет использовать орудия, если вода будет на уровне верхней палубы? О дальнейшем думать не хотелось, но ситуация требовала уделить этому все внимание.

Лейтенант Деккелмэн не собирался бросать корабль. У него было две возможности: бороться или отступить. Его не учили отступать. Пока у него есть орудия и несколько боеспособных людей, он будет биться.

Из тьмы появился Эдвин Леонард и доложил, что радиосвязи больше нет, даже запасная батарейная рация не работает.

О своем появлении доложил Эд Джойс и сообщил, что по одному орудию с каждого борта имеет личный состав и готово к бою, и что оба пулемета исправны; жилое помещение в носовой части и жилая палуба заливаются водой. Деккелмэн поблагодарил его и велел проверить спасательные плотики и распределить все, кто не занят на вахтах по двум оставшимся шлюпкам, приказав им находиться вблизи корабля, чтобы принять на борт оставшихся, если корабль пойдет ко дну. Джойс ушел.

На темном полуразрушенном мостике стояла тишина. Никто не произносил ни слова. Леонард, Космидер, Бэрджесс и Деккелмэн молчали. Из штурманской рубки на мостик проникал слабый свет — это старшина рулевых, квартермейстер Джон Далтон при свете фонаря вел ходовой журнал, многократно проверяя счисленное местоположение. Пока подавалась энергия, он в радиорубке ждал на частоте 500 килогерц сообщений береговых радиостанций, которые могли дать пеленг на последней своей передаче. Затем Далтон присоединился к группе. Мичман Леонард прервал тишину риторическим вопросом: сколько бедствий еще сможет выдержать судно? Он знал, что ответа у Деккелмэна на этот вопрос нет, как ни у кого другого. Все понимали, что старушка и так выдержала столь много лишений, чего невозможно было представить. Палуба была покрыта водой до самой передней настройки, и гребные винты торчали над водой. Деккелмэн, вероятно, намеревался находиться на судне, пока оно на плаву, резонно считая, что уцелевшие будут здесь в большей безопасности, чем в шлюпках и на плотиках в бушующем море. Он рискует получить еще один торпедный удар. Все его беспокойство сосредоточилось на орудиях и их расчетах. И все это беспокойство прекратилось в 23:50 в четверг 26 марта 1942 года. Все рухнуло мгновенно и полностью, и что произошло на самом деле — осталось тайной.