Сейчас меня более всего интересовало личное знакомство и оценка лейтенанта Лоуренса Нэвилла. Как старший офицер, он является вторым по старшинству на корабле и ключевой фигурой в боевой деятельности корабля и в вопросах его выживания. Старший офицер, к тому же, еще и исполнительный администратор и координатор повседневной корабельной жизни. Он получает приказания только от командира и дирижирует несколькими подразделениями корабельного организационного устройства. Степень формальности в подобных вопросах определяется личными качествами и политикой командира и старшего офицера. Когда на борту имеется всего шестеро офицеров, то каждый из них играет свою ключевую роль, а необычное назначение судна-ловушки может привести к необходимости отклониться от обычной для кораблей ВМС организационной структуры. И вскоре этот вопрос должен будет решиться — я, как начальник подразделения снабжения, подобно начальникам других подразделений (артиллерийского, первого лейтенанта, штурманского, механического, связи) буду иметь непосредственный доступ к командиру. Хотя это скорее исключение, чем правило.

Лейтенант Нэвилл находился в отведенной ему квартире и распаковывал вещи, когда я постучал в его дверь. Я представился, и он пригласил меня в гостиную. В своем синем мундире с аккуратно подстриженными усами он производил замечательное впечатление. Он был стройным, его рост был около шести футов — словом, красивый человек. Он курил сигарету в резном мундштуке слоновой кости. Настоящий джентльмен и по речи, и по манерам. Я спросил, не следует ли мне выйти, чтобы он мог продолжить распаковывать свои вещи, но он ответил нет, и что он не прочь поболтать и пойти вместе на ланч, если я не против. Я сказал ему, что мне не терпится поскорее посмотреть на корабль и хотел бы это сделать после ланча. Он сказал, что также хочет посмотреть на «Эвелин», и мы сможем сразу после полудня пойти туда.

Мы вернулись в офис капитана 3 ранга Кинби. Нэвилла беспокоили разные тонкости. Кинби сказал, что все офицеры должны прибыть в этот же день, 9 февраля 1942 года, исключая Легуена и Хикса. Оба будущих командира находились в Нью-Йорке у Командующего Охраной Восточной Морской Границы для переговоров с ним и его штабом, и, если не понадобится задержаться, они приедут на следующий день. Я спросил капитана 3 ранга Кинби, располагает ли он информацией о характеристиках кораблей. Он ответил утвердительно и протянул мне вынутый из папки лист бумаги с перечислением данных. Эти данные не были секретными, и, передавая его мне, он добавил, что я могу взять листок с собой. Я поблагодарил его и сказал, что мы рассмотрим его с лейтенантом Нэвиллом. Нэвилл, как истый джентльмен, пригласил капитана 3 ранга присоединиться к нам за ланчем, но тот отказался, заявив, что, как он полагает, у нас двоих есть много того, о чем надо поговорить. Мы отправились на ланч в Офицерский клуб, который находился неподалеку на Мак-Доно-Авеню.[55]

Офицерский клуб размещался на верхнем этаже старого здания, в котором, возможно, еще сам Джон Пол Джонс вкушал треску, омаров, пикшу, запивая ромом. Убранство помещения представляло скорее флот колониального периода, нежели эпоху подводных лодок, хотя в одном из углов зала картины с подлодками постройки 1923 года тоже имелись. Я заметил «Сквалус», переименованный в «Сэйлфиш» после того, как он затонул неподалеку от Портсмута в мае 1939 года и впоследствии был поднят.

Но главным мотивом убранства столовой были предметы колониальной эпохи: старинные абордажные мечи и репродукции с картин военных кораблей США конца восемнадцатого и начала девятнадцатого столетий. И хотя меня заинтересовало все это, относящееся к истории ранней Америки, учитывая особенно то, что я находился в тех местах, где происходили события исторического значения, фото подводных лодок были более интригующими. Рассматривая изображения «Сивулфа» (SS197), я представил себе не просто смертоносное оружие против наших врагов, но зловещую темную тень, прячущуюся в ожидании нанести удар подводную лодку. Мои фантазии на тему ранней американской истории были резко прерваны реальностью этого времени и предстоящими делами[56].

У нас с лейтенантом Нэвиллом было о чем поговорить. Несмотря на его выправку военного, манеры его были неформальными и свободными, а приятное обращение просто обезоруживающим Ожидая, когда нам подадут похлебку из моллюсков и салат из омаров, я выложил на стол лист с данными корабля — я подумал, что Нэвилл захочет взять или хотя бы взглянуть в него, но вместо этого он стал расспрашивать меня о моей семье и моей предыдущей службе. Он поинтересовался, почему я до сих пор холост, и кто посвятил меня в суть нового назначения. Спросил он меня и о том, согласился ли я добровольно. Я ответил утвердительно и почувствовал, что мне следует ответить на этот вопрос поподробнее. Как можно полнее я рассказал о своем кратком визите в Вашингтон — его удивило, как много уже сделано с момента, когда я распрощался с «Северной Каролиной» до настоящего времени. Его особенно порадовало, что я уже получил все необходимые директивы, пусть даже неформальные, по решению вопросов снабжения корабля, включая оборотный фонд в 100 000 долларов в «Риггс-Банке». И он не особенно удивился, когда я сказал, что чувствую уверенность в своих силах, готов к активной работе по оснащению корабля, а теперь хотел бы пройтись до берега и посмотреть на то, что должно стать в будущем кораблем ВМС «Эстерион».

Словно отвечая на мой намек, Нэвилл потянулся к листу с характеристиками судна. Лист был объемистый. Он читал его молча, и остановка нашей беседы дала мне возможность оценить нашу дискуссию. Я отвечал на вопросы учтиво и с легкостью — его манеры создали для мне атмосферу понимания. Его любопытство было и личного свойства, и профессиональным. Он не только смог убедиться в моей квалифицированности и пригодности к моей роли в данном деле с точки зрения психологической готовности и профессиональной подготовки, но и выработать обо мне мнение, которое от него может потребовать наш «капитан» Легуен — и это так и случилось! Нэвилл протянул бумагу мне.

«Что вы об этом думаете, Кен?»

Заголовок на листе гласил: «Приложение А». К чему это приложение, непонятно.

Читаю вслух: «Корабли ВМС «Эстерион» (АК100) и «Этик» (АК101). Полный тоннаж 3209 тонн, длина 318'6'', ширина 46'[57]. Радиус действия 9600 при 9,5 узлах».

Не удержался от высказывания первых впечатлений: «Не особенно велик и не очень быстроходен, но может плавать далеко». Несколько порадовало то, что судно прилично вооружено и как следовало дальше: «Четыре 4-дюймовых 50-калиберных орудия, четыре пулемета калибра 0,5, шесть одиночных бомбосбрасывателей глубинных бомб, шесть пулеметов Льюиса калибра 0,3, пять карабинов, двенадцать пистолетов Кольт 0,45[58], 50 ручных гранат». Я отметил вслух, что имеется гидрофон и гидролокатор, однако радиолокатор отсутствует. Что еще интересно — «Корабли загружены лесом». Меня удивило отсутствие прожекторов, а Нэвилл высказал опасение из-за скорости корабля, сомневаясь, что максимальная скорость хода может быть существенно выше 9,5 узлов. Это станет серьезным недостатком в бою с подлодкой, будь она хоть в надводном, хоть в погруженном состоянии.

Оба судна стояли у шестого причала, менее, чем в тысяче футов ходьбы. Предстояла подбадривающая прогулка на свежем воздухе. Мы были одеты в теплые регланы и серые перчатки для сохранения наружного тепла тела — а изнутри оно поддерживалось горячей новоанглийской похлебкой из моллюсков. Было солнечно, но температуря была ниже точки замерзания. Мы прошли вдоль второго сухого дока, 550-футового сооружения коффердамного типа с установленным на место кессоном, чтобы не пропускать в него воды реки Пискатекуа. Вскоре оба судна оказались в пределах видимости. Их мирных времен окраска еще сохранилась корпус черного цвета, надстройки — белые, и буква «Б», обозначающая «Бюлл-Лайн» компании «Бюлл Стимшип Компани», на самом верху тонкой высокой дымовой трубы. Когда мы подошли поближе, стало заметным название «Эвелин» на носу ближайшего судна; «Кэролин» была причалена дальше. Мы остановились и несколько мгновений молчали. Я сказал себе: «Да, это не «Северная Каролина». А Нэвилл нарушил тишину словами: «О, боже мой!»