Республиканцы всегда любили поговорить о страданиях женщин и детей во время войны, охотно осуждали взятие заложников. Однако в Астурии арестовывали жителей без различия пола и возраста. Как утверждали очевидцы, «забирали даже мальчишек старше двенадцати лет, если их отцы были не за Республику, и девчонок старше шестнадцати, если они были смазливыми». Это очень напоминало взятие заложников.

Солчага наступал и с юга, и с востока. Аранда временами поддерживал его атаками из Овьедо. Материальное преимущество националистов долго не приносило плодов. В условиях осенних туманов и частых дождей наступающим трудно было находить в горных расщелинах небольшие и хорошо приспосабливающиеся к местности отряды республиканцев, еще труднее было в такой местности применять бронетехнику.

Республиканская пехота умело применяла опробованную еще гверильясами 1808 года тактику — гибкую оборону с действиями из засад, отходом днем и атаками по ночам. Аснар отмечал: «Враг цепляется за каждую пядь земли с невероятным упорством. Воздушные бомбардировки оказываются малоэффективными…»

К пятой неделе сражения националисты углубились в Астурию всего на 10–12 километров. Темп их продвижения не достигал 1 километра в день. Пришлось начать наступление еще и с запада — из Галисии, но и это не сразу возымело действие.

Успех пришел к националистам, когда у астурийцев кончилось продовольствие и они дошли до физического изнеможения. 10–11 октября Солчага разрезал наконец оборону республиканцев на реке Селье. В последующие несколько дней он расширил прорыв, и к 17 октября националисты проникли в сердце Астурии.

Под непрерывными бомбежками оборона астурийцев распалась. Из Валенсии Прието приказал эвакуироваться морем. Одни батальоны гибли, другие отступали к гаваням, третьи — в Кантабрийские горы. Хихон шахтеры оставили без боя. Через несколько часов власть в городе перешла в руки «пятой колонны», которая по радио вызвала войска националистов.

В ночь с 20 на 21 октября все уцелевшие плавучие средства Астурии — военные, торговые и рыболовные, нагрузившись до отказа дружинниками и беженцами, снялись с якоря, рассчитывая пробиться во Францию. Добрая половина судов погибла или была захвачена националистами. Прочие достигли французских гаваней — Байонны, Бордо или Сен-Назера. Всего удалось спасти около 10 000 человек. Часть из них через Францию направилась в Каталонию.

Совет Астурии и Леона и командование вывезли эсминец «Диес» и две подводные лодки. «Гориса» советские летчики вывезли по воздуху. Он спасся из окружения для того, чтобы быть отозванным в Москву, арестованным и расстрелянным.

Вечером 21 октября 1937 года националисты заняли Хихон. Организованное сопротивление на Северном фронте прекратилось. Фронт перестал существовать. Националисты одержали крупную стратегическую победу, овладев важным в военном и экономическом отношении Севером. В Саламанке, Бургосе, Вальядолиде, Памплоне торжествовали.

Астурия первой во всей Северной Испании вступила в борьбу с националистами и последней вышла из нее. В Астурии войска Солчаги взяли в плен 22 батальона, или около 10 000 человек, преимущественно раненых и больных. Не менее 35 батальонов — 18 000 человек ушли в горы, где продолжали сопротивление до февраля 1938 года, свыше 30 батальонов погибло ранее.

С апреля 1937 года воюющие стороны несли на Северном фронте внушительные потери. Республиканцы потеряли до 130 000 ранеными и убитыми и почти 100 000 пленными. Свыше половины пленных приходилось на Сантандерское сражение. Урон, причиненный националистам, тоже был значительным — почти 100 000 человек. Соотношение безвозвратных военных потерь составляло 1:3 в пользу националистов — 10 000 человек против 33 000 у «красных».

ГЛАВА 5

БУРЯ В ЛЕВАНТЕ

Левантом в Испании издавна называют восточную часть страны — Арагон, Каталонию и Валенсию. Во второй половине войны Леванту было суждено стать ареной главнейших битв, решивших исход всего конфликта.

После падения Астурии обе стороны нуждались в передышке. Затишье воцарилось на испанских фронтах. Более всего оно напоминало затишье перед бурей.

Победа националистов на Севере кристаллизировала изменения в ходе войны, подспудно накапливавшиеся с весны 1937 года. В руках Франко теперь находилось 60 % испанской земли и около 50 % населения. К продовольственным ресурсам «серой Испании» он прибавил индустриальные Бискайю и Астурию. На фронтах националистическая Испания располагал 350-тысячной хорошо обученной армией, в тылу — 300-тысячными подготовленными резервами, на море — активно действующим флотом. Войска были укомплектованы в три армии: Южную — Кейпо де Льяно, Центральную — Саликета и Северную — Солчаги.

Нравственной победой националистов стал осуществленный в ноябре 1937 года переезд правительства Негрина из Валенсии в Барселону, т. е. ближе к французской границе. Франко вытеснял республиканскую столицу с ее привычного места, подрывая авторитет Республики. Кроме того, неожиданный, не обговоренный с каталонцами переезд кабинета в «испанский Нью-Йорк» ухудшил отношения между центральной властью и Хенералидадом Компаниса. Столкновения двух разместившихся в одном городе правительств в дальнейшем искусно подогревала из-за кулис франкистская агентура.

В армии и флоте националистов не было межпартийных дрязг и царила твердая дисциплина. Управление войсками и контроль над поведением военнослужащих были очень четкими. Франко знал не только испанскую историю, но и историю гражданской войны в России и извлекал уроки из поражения, постигшего наше Белое движение.

В разгаре войны каудильо нашел время встретиться с делегацией офицеров-белоэмигрантов, приехавших сражаться на его стороне. «Я много думал о вашей борьбе, — сказал он им. — Почему вы не победили?» Ответы эмигрантов об огромном численном перевесе красных и их вероломстве не устроили его. Он покачал головой: «Нет, причина в другом. У вас в тылу не было порядка. У меня этого не будет». И действительно — белоэмигранты отмечали, что в тыловых городах националистической Испании не было видно фланирующих по улицам или праздно сидящих в ресторанах штабных офицеров, которыми в свое время кишел колчаковский и деникинский тыл.

Все офицеры националистических войск имели право находиться в тылу не более трех суток подряд, независимо от причин (свадьбы, рождения ребенка, болезни близких и др.), иначе их немедленно доставляли в военный трибунал. Ставка каудильо в Саламанке, а затем в Бургосе размещалась не в лучшем здании города, а в обыкновенном, с виду и не особенно большом двухэтажном доме. Посетителей ставки поражало малое количество штабных офицеров. Националисты шаг за шагом «испанизировали» армию: численность марокканских войск и их роль в сражениях неуклонно снижались. К 1938 году на фронте и в тылу оставалось менее 40 000 арабских кавалеристов — менее десятой части всей армии. Состав итальянского корпуса был с согласия дуче наполовину разбавлен солдатами-испанцами.

(Заметим, что политика «испанизации» армии не мешала каудильо взять на службу наших белоэмигрантов. Им сразу разрешили вступить в Иностранный легион, причем не на общих основаниях, со званием не выше унтер-офицерского, а на льготных условиях — в лейтенантских званиях. При всем своем хваленом испанском великодержавии националисты уважили также просьбу белогвардейцев о русскоязычных пропагандистских передачах, которые вскоре зазвучали из Саламанки и Хаки.)

К 1938 году Франко располагал отлично функционирующей военной разведкой, которой умело руководил полковник Хосе Унгрия. Полковник был застигнут войной в штабе 1-й дивизии в Мадриде, но позже бежал к националистам. Его назначение на ответственнейший пост свидетельствовало об отсутствии у каудильо приписываемой ему мании преследования.

Унгрия и его штаб постоянно поддерживали контакты с разветвленной 30-тысячной фалангистской и монархической агентурой в неприятельском тылу и оперативно осмысливали полученную оттуда информацию. Благодаря разведке националисты получили тщательно законспирированных агентов во многих республиканских органах — войсковых и флотских штабах, интендантствах, муниципалитетах.