четкие предписания. Так, евреи всегда должны были выискивать в Писании все указания на Христа. Их собственную экзегезу, в том виде, в каком она содержится в Мишне*, он запретил. Кроме того, он настаивал на том, чтобы иудеи приноравливались к христианским срокам празднования Пасхи78.
Церковь приняла на вооружение антиеврейские указы императора и на многочисленных синодах разъясняла, что евреи не могут занимать должностей, дающих им право начальствования над христианами. Даже в тех местах, где «Кодекс Юстиниана» не применялся полностью, его антиеврейская составляющая прямо или косвенно оставалась нормообразующей вплоть до Нового времени. «В принципе, почти все позднейшее церковное и гражданское законодательство в отношении евреев восходит к нему и лишь уточняет его применительно к конкретным обстоятельствам места и времени. Многие из этих декретов заимствованы государствами, возникшими в ходе Великого переселения народов, и ужесточены папами и Соборами» (Брауе)79.
Еще более варварски, чем с евреями, католический тиран поступил с особенно малочисленным религиозным меньшинством.
Истребление Самаритян
Самаритяне, народ родственный евреям по расе и религии, но тем не менее всегда относившийся к ним плохо, подвергались гонениям уже во время еврейских волнений при христианине Галле (кн. 1, стр. 280). Секта восставала и при императоре Зеноне в 484 г. Община провозгласила царем некоего Юстаса, который предположительно был главарем банды, и захватила Кесарию и Неаполь (некогда Сихем, а ныне Наблус), где самаритяне ворвались в церковь и отрубили пальцы служившему мессу епископу Теребинфию. Восстание было подавлено при помощи регулярной армии, Юстас был убит, а все владения самаритян конфискованы. В Неаполе был размещен сильный гарнизон, а из его знаменитой синагоги сделали христианский монастырь. Самаритянам был запрещен доступ на их священную гору Гаризим, а святилище на ее вершине было превращено в церковь Марии (при императоре Анастасии святилище было отвоевано, но позднее вновь отбито христианами)80.
Память об этих событиях сохранилась, но на фоне возмущения 529 г. они выглядят незначительными. Старый христианский исследователь Кауцш/ Kautzsch видит глубинные причины этого возмущения «почти исключительно в ненависти к христианам» со стороны этой секты, в то время как на самом деле, что вытекает из обстоятельного анализа Сабины Винклер/ Sabine Winkler, все было «с точностью до наоборот»: за всем этим скрывался «христианский фанатизм» и «жгучая ненависть церковников»81.
Восстанию предшествовал целый ряд в высшей степени суровых эдиктов Юстиниана, в том числе «De Haereticis et Manichaeis et Samaritis» («О еретиках, манихеях и самаритянах»), в которых «еретики» решительно обвиняются заодно с язычниками, евреями и самаритянами. Причем император не только повторяет все антиеретические меры прежних христианских правителей, но и добавляет к ним новые. Адепты перечисленных в эдикте религий лишаются права на занятие руководящих должностей и на почетные звания; права судить христиан, не говоря уже о епископах; права исключать из наследства детей-католиков, в этом случае завещание утрачивает силу; права на проведение религиозных собраний и съездов своего духовенства; права на совершение обряда крещения, назначения епископов, права на строительство монастырей, аббатств и приютов; права лично или через уполномоченных управлять поместьями и хозяйствовать в них, и так далее.
По-видимому, непосредственным поводом к восстанию стал указ 529 г., касавшийся исключительно самаритян, то есть самой малочисленной группы, на примере которой собирались преподать устрашающий урок всем остальным. Католические власти приказывали разрушать синагоги самаритян, наказывать всех, кто осмелится восстанавливать их, и под страхом конфискации имущества запрещали самаритянам как какие-либо дарения и завещания, так и наследование имущества. Единственное что разрешалось - завещание в пользу католика. За соблюдением этих мер надлежало следить епископам и наместникам провинций82.
Некоторые историки считают этот эдикт (Код. Юст., 1,5,17) лишь следствием восстания. Но Прокопий и Хорикий, софист VI в. из Газы, склонны считать эдикт причиной восстания. Непосредственный повод к конфликту, по всей видимости, дал «обычай этой области Палестины», о котором сообщает Малала: христианская молодежь в шаббат швыряла камни в дома и синагоги самаритян. «В шаббат христианская молодежь после чтения Евангелия выходила из церквей, принималась распевать насмешливые речевки в синагогах самаритян и забрасывать их дома камнями. У самаритян же был обычай обособляться и уединяться в день субботы. А на этот раз (т. е. в начале восстания, о котором повествует Малала) они не пожелали смириться и вновь уступить христианам. Когда христианская молодежь после чтения Евангелия ворвалась в синагогу самаритян и принялась кидаться камнями, самаритяне выскочили на улицу, набросились на нападавших и зарубили многих из них. Многие молодые люди спасались бегством к алтарю Св. Василия, который находился неподалеку, а самаритяне преследовали их и убивали у святого алтаря»83.
Мятеж охватил всю Самарию от столицы Скифополя на востоке до Кесарии на побережье. Но эпицентром восстания оставалось плоскогорье Самарии, где угнетенные провозгласили своим царем Юлиана, предположительно колона. Христианские источники, содержащиеся в официальных хрониках и в биографиях монахов, разумеется, приводят односторонние версии и никогда не упоминают о социальной стороне событий, которая была определяющей, и называют Юлиана «грабителем», «главарем бандитов» и «атаманом разбойников». Так, епископ Иоанн из Никиу (поселение на одном из островов Нила) в своей написанной по-гречески в конце VII в. хронике подчеркивает религиозно-этнический аспект восстания: «Предводитель самаритянских разбойников сплотил всех самаритян и развязал большую войну… Он ввел в заблуждение большинство этого народа, объявив, что Бог послал его, чтобы он восстановил царство самаритян в том виде, в каком оно было при Ровоаме… который правил после Соломона Мудрого, сына Давидова, и народ Израиля совратил и ввел в идолопоклонство…»84.
Восставшие сожгли дотла многие населенные пункты в окрестностях Скифополя, опустошили города и большие поместья, разорили церковь Никополя и подожгли церковь в Вифлееме, убили епископа Неаполя Маммону и многих священнослужителей. Они прорываются к самому Иерусалиму, поскольку крупные войсковые соединения расположены только на границах и в главной императорской ставке. Юстиниан смещает наместника Басса, приказывает обезглавить его и отдает приказ на выступление dux* Palestinae Феодору Симу, в распоряжении которого находятся тяжело вооруженные войска и - что свидетельствует о размахе мятежа - силы союзных Византии арабских племен под руководством их палестинского князя. Феодор оттесняет плохо вооруженных и необученных военному делу повстанцев к эпицентру восстания, окружает их, захватывает Юлиана и отсылает его голову вместе с короной в Константинополь. Помимо этого убивают 20 тысяч самаритян, согласно Малалу, или 100 тысяч, согласно Прокопию, а 50 тысяч их них, по-видимому, в основном колоны бегут к персам и предлагают тем свою помощь в ведении военных действий против Византии, а также выдачу Палестины со всеми сокровищами «святого города». О судьбе этих беженцев, местах их расселения и их участии в походах против Византии ничего не известно. Некоторые укрылись на горе Гаризим и пещерах Трахонита (вулканическое плато, ныне именуемое Эль-Дега), которые с незапамятных времен служили местом убежища. Туда их загнал dux Ириней из Антиохии, заменивший, по приказу императора, Феодора, которым последний был недоволен. А 20 тысяч самаритянских девочек и мальчиков продают в рабство в Персию и в Индию®5.
Столь безжалостно истребляемые самаритяне с тех пор почти исчезают с лица земли.