Благодаря Эфесскому Собору, александриец добился огромного триумфа, не столько теологического, сколько церковно-политического - ради чего все и затевалось. «Значение собора, - подчеркивает Генрих Крафт/ Heinrich Kraft, - в том, что в результате он привел к однозначному осуждению Нестория, а внесению ясности в христологический догмат он способствовал в незначительной степени». Это была победа, прежде всего, над патриархом Константинополя, столицы Империи, но одновременно и над правительством, которое поначалу благоволило Несторию. Патриархат Александрии, со времен Афанасия находившийся на подъеме, теперь достиг вершины своего расцвета. Кирилл стал руководителем церкви Востока и даже возвысил «свою мирскую власть в Египте над властью тамошних представителей императора» (Острогорский/ Ostrogorsky)84.
Св. Кирилл - гонитель еретиков и инициатор первого «Оеончательного решения»
Все вопиющее властолюбие этого святого - типичное для католицизма в целом - удовлетворяется под предлогом борьбы за веру. Причем опусы Кирилла, сохранившиеся не полностью, занимают десять томов Patrologia Graeca*. Больше сочинили только Августин и Иоанн Златоуст.
Кириллу постоянно мерещится, что «церкви Бога» угрожает «множество ересей», «проклятые и безбожные учения» иноверующих христиан - «безбожников», которые «очень скоро будут низвергнуты в бездну преисподней», в «силок смерти», если они - чему он способствовал - не «примут позорный конец уже в этой жизни». Утомительный, оглушающе-хаотичный поток его ругательств становится понятным только на фоне его одержимости властью. Политику дьяволизации всех иноверующих христиан, характерную уже для
Patrologia Graeca (лат.) - Греческие отцы Церкви. (Примеч. ред.)
первых веков (кн. 1, гл. 3), он проводит, пожалуй, даже в больших масштабах, вторя своему пресловутому предшественнику и учителю - св. Афанасию, «нашему благому и достославному отцу», которого ему, правда, удалось перещеголять в жестокости, но не в твердолобости. В стилистической же немощи они были, по меньшей мере, равны. Даже в католических кругах, что не случайно, в языке и манере изложения Кирилла находят «не много привлекательного». Его слог называют «тусклым, расплывчатым, рыхлым и перегруженным» («Библиотека отцов церкви»/ «Bibliothek der Kirchenvater»). А Алтанер/ Altaner и Штюбер/ Stuiber полагают, что «в литературном отношении его труды не многого стоят» - и это еще мягко сказано.
Кто не хочет того, чего хочет он, может быть только «еретиком». Тому он приписывает «непонимание»; «гигантское», «безмерное невежество»; «ошибочные представления и испорченность» - ибо тот, кто учит иначе, всегда аморален. Ему он приписывает нарушение моральных норм», «греховность», «безумие», «фиглярство и пустую болтовню», «предельную глупость». Такие люди - «в высшей степени преступны», они «путанники и клеветники до мозга костей». Они «как бы опьянены или одурманены», они разложились на «дурных дрожжах», они «больны тяжким недугом незнания Господа», они преисполнены «безумием» и учениями «дьявольского происхождения». «Они искажают унаследованную нами веру, следуя выдумкам новоявленного дракона» - имеется в виду Несторий85.
Как и подобает святому, Кирилл просто не в силах остановить поток своих проклятий. И, разумеется, он требует, на этот раз обращаясь к императору: «Итак, долой блевотину этих людей…» «Долой всю болтовню и пустые разговоры, все безумие и всю ложь пышных фраз!» Как и Несторий, восклицавший в своей первой проповеди, обращаясь к императору: «уничтожь со мною еретиков…» и в мае 428 г. добившийся эдикта против всех «ересей», Кирилл считал само собой разумеющимся, что долгом правителя является истребление «еретиков». Ибо, грозит он, потрясая Ветхим Заветом, «если они не обратятся - сверкнет меч Господа». Господь был не только императором, прежде всего. Господь был Кириллом.
Сразу после своего избрания епископом 17 октября 412 г. он резко выступил против дотоле терпимых и вполне «правоверных» новациан. Своей исключительной нравственной строгостью они не могли импонировать как раз Кириллу. Открыто противодействуя императорскому наместнику, он приказал закрыть их церкви, их самих изгонять, а их имущество, в том числе и личное имущество новатианского епископа Феопемпта, в нарушение имперского закона, было им прикарманено. «Библиотека отцов церкви» прославляет Кирилла за то, что он нанес «смертельный удар» многим сектам, разумеется - «пером», по мнению составителей, его «главным оружием», «О, безумие!» - вновь и вновь восклицает он. «О, невежество и безумие помыслов». «О, бабьи мозги и расслабленный разум, который в состоянии только лепетать…» Да, у «еретиков» - лишь «безбожные выдумки», «мерзкие басни» и «чистейший бред». Они постоянно пребывают на «вершине порочности». «Их глотки, воистину, разверстые могилы… на их губах гадючий яд». «О, опьяненные, отрезвитесь от своего дурмана!»86
Кирилл преследовал и мессалиан (от сирийского: - молящиеся), которых по-гречески называли евхитами, или энтузиастами. Эти аскеты, в большинстве своем, по-видимому, из простонародья, с длинными волосами и одетые во власяницы, избегали труда и старались служить Христу самоотречением и абсолютной бедностью. При этом они приветствовали, что особенно не нравилось католикам, совместное проживание мужчин и женщин, как выражение «братства». И хотя они были осуждены ранее, Кирилл на стоял на том, чтобы в Эфесе еще раз были прокляты их учение и практика и тем самым загнал их в подполье. Разумеется, они подвергались гонениям и со стороны других. Константинопольский патриарх Аттик (406-425 гг.), которого хвалил папа Лев I, а греческая церковь чтит как святого (поминается 8 января и 11 октября), призывал епископов Памфилии изгонять мессалиан, как паразитов и мышей. Антиохийский патриарх Флавиан изгоняет их из Эдессы и всей Сирии. Епископ Амфилохий Иконийский подвергает их гонениям в своей епархии, равно как и епископ Летой из Милитены, сжигавший их монастыри - «разбойничьи логова», по определению отца церкви епископа Феодорита. Тем не менее мессалиане возродились в средние века в богомильстве87.
Всякий раз, когда Кирилл вступает в борьбу, на одной стороне образуется - что характерно для церковной политики двух тысячелетий - бездна заблуждений, безумия, глупости и одержимости. А на другой - он сам, т. е. безупречная правоверность. И его «мудрое и разумное изложение не может быть оспорено ни по одному пункту», как скромно аттестует он самого себя. Он и его сподвижники всегда в числе тех, кто утвердил свою веру на несокрушимой скале и сохранил благочестие до конца… Они смеются над бессилием противников. «С нами Бог…». Здесь всегда сияет «свет истины», а там - все преисполнено «неразумием и заблуждениями», там проповедуют «как бы во сне и под дурманом», там не знают «ни Писания, ни силы Господа! Так одумайтесь же, очнитесь от своего дурмана…»88.
«Самым ярким свидетельством его благородных помыслов, - прославляет Кирилла вышедшее при Гитлере очень большим тиражом и с церковного разрешения к печати «Специальное издание», - служит то, что и в борьбе он стремился соблюдать заповедь о любви к ближнему и, смирив свою врожденную резкость, не потерял самообладания даже перед лицом самой подлой злобы своего противника». Ведь и одному из новейших исследователей этот святой представляется «ученым, человеком интеллектуального склада», а его борьба против «ересей» - «достаточно сдержанной» (Жуассар), По крайней мере, на фоне его борьбы с язычниками или, например, евреями!89
Патриарх Кирилл, сокрушаясь, что евреям не достает «понимания тайны» христанства, и говоря об их «болезни» и «духовной слепоте», называя их «распявшими», «убийцами Бога», обращается с ними в своих трудах «еще хуже, чем с язычниками» (Жуассар). В отличие от большинства старых отцов церкви (кн.1, гл. 2), он наносит им удары не только на литературном поприще. Уже в 414 г. сей «чрезвычайно активный» муж, этот «цельный характер» (католик Даниель Ропс) экспроприировал все синагоги Египта и превратил их в христианские церкви. В Палестине, в свою очередь, евреи также подвергались все большему давлению. Их синагоги сжигались фанатичными монахами. Когда же Кирилл вызвал руководителей многочисленной еврейской общины Александрии и разразился угрозами, евреи якобы ответили насилием и ночной резней, что - по состоянию источников - нельзя ни подтвердить, ни аргументированно опровергнуть. Во всяком случае, теперь этот святой, не имея на то полномочий, лично возглавил огромную толпу, штурмующую синагогу. Она была разрушена, имущество евреев было захвачено, едва ли не как военные трофеи, а сами они, вместе с женщинами и детьми, были изгнаны. Не менее 100 тысяч человек, а возможно и двести, - без пожитков, без пищи. Изгнание было тотальным, так что существовавшая уже свыше 700 лет еврейская община Александрии, крупнейшая в диаспоре, прекратила свое существование. Это стало первым «окончательным решением» в истории церкви. «Возможно, этот поступок Кирилла, - говорится в «Библиотеке отцов церкви», - не свободен от бестактности и насилия».