Даже Августин, уже весьма послушный Риму и временами вынужденный искусно лавировать между папой и своими африканскими собратьями-епископами, не разделял мнения о каком-либо юридическом первенстве пап или об их приоритете в вопросах веры. Прямо не выступая против римской петродоктрины, Августин, как и Киприан в свое время, считал, что «первенство» Петра Петром и заканчивается. Для него важнее не «solus Petrus» (сам Петр), но «universa ecclesia» (соборная Церковь), которой и принадлежит вся власть. Не Петр как глава апостолов, не римский престол, не авторитет Рима стоят для него на первом месте и определяют учение, порядок жизни и обычаи христиан, но авторитет соборной церкви, символом которой, согласно Матфею, и является Петр. Пленарный собор выше римского епископа. Так что еще Первому Ватиканскому Собору 1870 г. пришлось упрекнуть самого знаменитого Учителя церкви в «превратном мнении» (pravae sententiae)! «Summus Christiani, non petriam» (Мы христиане, а не петрианцы), - провозглашал Августин, а пресловутое место из Матфея «никогда не понимал и не принимал в римской трактовке» (Каспар/ Caspar). Вряд ли случайно ученик Августина Орозий - в средние века много читаемый и излишне много почитаемый - не отводит римскому епископу никакого центрального места, но в лучшем случае - духовное преимущество⁶².

Эта позиция самых прославленных католиков античности тем более примечательна, что писания «святых отцов» созда ны благодаря Духу Святому, они боговдохновленны, так утверждал Учитель церкви св. Кирилл (вероятно, имея при этом в виду не в последнюю очередь и свою собственную продукцию)⁶³.

Ранние соборы, подобно Епископам и отцам Церкви, также не знали правового первенства Рима

С середины II в. церковь устраивает съезды, называвшиеся synodus или concilium. Сначала местные, провинциальные, очевидно, по образцу государственных провинциальных представительных собраний. Затем - межпровинциальные, поместные, как, например, в Египте, Антиохии, Африке и Италии. И наконец, общецерковные форумы - всеобщие или Вселенские Соборы. До сих пор в католицизме насчитывают 21 подобное (зачастую объявленное таковым только задним числом) «вселенское» собрание, у которых нет неизменных признаков. (Источники - и мы вслед за ними - понимают термины «синод» и «собор» как синонимы.)⁶⁴

При всей важности вселенских форумов для католиков, даже первые из них никогда не провозглашали примата Рима. И, вполне понятно, эти съезды не нуждались в подтверждении их решений каким-то «папой», которого тогда и не существовало! Правда, иногда они доводили свои решения до сведения римского епископа, но и до прочих епископов тоже. Так, Арльский Собор, состоявшийся в 314 году «со Святым Духом и Его ангелами (angelis eius)», довел до сведения римского епископа Сильвестра «то, что мы приняли общим реше-кием, дабы все ведали, что им надлежит соблюдать впредь», но не для одобрения их римским епископом! Никому и в голову не приходило, что тот должен что-го утверждать или решать! Решения по спорным вопросам тогда выносили не папы, но соборы. «Важные проблемы должны решать не иначе как соборы», - пишет епископ Евсевий Кесарийский. Того же мнения придерживался епископ Епифаний: «Соборы вносят ясность в возникающие время от времени вопросы»⁶⁵.

Все важные церковные собрания античности созывались ведь не папой (чьи легаты иногда даже не присутствовали на Вселенских Соборах, как например, на двух Константинопольских - 381 и 553 гг.), но императором. На это у него были все права, а у папы никаких. Император назначал дату и предмет обсуждения, уточнял состав участников. Он открывал эти съезды, председательствовал на них, утверждал их решения и придавал им силу закона. Ему принадлежало право объявлять об их завершении, изменять время или место их проведения Для их проведения он мог направить вместо себя представителя из числа чиновников высокого ранга, а также наказать неявившихся епископов. Ни один собор, ни один папа не оспаривал тогда этих прав императора. И даже такой самоуверенный понтифик, как Лев I, просит императора Феодосия II «повелеть» созвать собор. Сократ Схоластик, почитаемый всеми как правдивейший церковный историк античности, в середине V в. без малейшего преувеличения констатирует: «С тех пор у власти находятся императоры-христиане, именно от них зависят все дела Церкви. Важнейшие соборы проводились и проводятся по их усмотрению». Разумеется, светские правители не признавали за папами никакого первенства. Лишь в конце IV в. император Грациан наделяет римского престолодержателя неким подобием юрисдикции, но лишь по отношению к епископам Запада. С 378 г. папа Да-масий является верховным судьей для митрополитов, но еще не для викарных епископов, которые находились под юрисдикцией судов по месту их пребывания⁶⁶.

Тогда-то и намечается перелом, возникает новое учение, новая концепция, согласно которой римский епископ руководит церковью в целом и обладает властью над всеми христианами. Эту тенденцию, впервые возобладавшую при Льве I, развивают папы Дамасий I (при котором на Римском Соборе 382 г. впервые говорят о «примате римской церкви», а не о «примате Петра», как прежде) и Сириций, который на все стороны предостерегает, указывает, повелевает и угрожает: «decernimus», «iudicamus», «pronuntiamus» - «мы постановляем», «мы предписываем», «мы узакониваем». Подобные обороты в кратчайшие сроки заполонили лексикон папской канцелярии, декреталии которой подражали стилю имперского законодательства и ничем не отличались от императорских декретов. Однако ни Дамасий, ни Сириций не претендуют на право повелевать соборами. Еще Анастасий I (399-401 гг.) рассматривает себя лишь как главу Запада. В глазах восточной церкви и в VI в. папа - всего лишь патриарх Запада. В ту эпоху Рим не верховодит и в миссионерской деятельности. «Все потуги приписать папству ведущую роль в христианском миссионерстве ранее эпохи Григория Великого выглядят несостоятельными в свете данных источников» (католик Баус/ Baus). Напротив, в те времена резиденцию епископов Константинополя все чаще называют «апостольской». Начиная с VII в. там все в более антиримском духе интерпретируется легенда об основании ее Андреем, апостолом Константинополя, тем более что, согласно Евангелию от Иоанна (1,40), Иисус призвал Андрея прежде Петра. В IX в. величайший константинопольский патриарх Фотий разыгрывает против претензий на первенство Рима и его первого «папы»’ карту более старшего, «первозванного» апостола Андрея. «Ибо задолго до того, как его собрат стал епископом римлян, он занял епископский трон города Византия»⁶⁷.

Правда, и на Западе нараставшие в конце IV в. властные замашки римских иерархов, претендующих на главенство над всеми епископами, и их неугомонное честолюбие по-прежнему наталкивались на сопротивление. Так, синод итальянских епископов, состоявшийся при папе Дамасии в 378 г. в городе Урбине, сообщает: «Епископ Пармы, несмотря на то, что он был смещен нашим судом, бесстыдно продолжает удерживать храм в своих руках. Флоренций из Путеоли, через шесть лет прокравшийся в свой город, держит храм в осаде и провоцирует беспорядки»⁶⁸.

Особенно явно Рим игнорировался в крупных епископствах: Карфагене, Вьенне, Нарбонне или Марселе. В этом городе епископ Прокл, уважаемый, Иеронимом восхваляемый за святость и обширные познания, клирик, наплевав на протест из Рима, продолжал осуществлять митрополичьи полномочия, определенные ему Туринским синодом - «с безмерной на- ¹⁶ глостью, твердолобостью и совершенно бесстыдно», как неистовствовал папа Зосима, порицая туринские привилегии Прокла, «бессовестно и нечестно добытые». Но Прокл проигнорировал вызов в Рим, также как и митрополит Симплиций из Вьенна, которого папа Зосима также упрекал в «бесстыдстве». Этот папа так и не сумел урегулировать конфликт с верховными пастырями Галлии: особо ненавистным ему епископом Экса Лазарем и епископами Туенцием и Урсом. В пределах Италии римлянин имел большой авторитет, но ему не принадлежало руководство над всеми епископствами Запада. Милан соперничал с Римом. Западные синоды еще на рубеже IV-V вв. по важным вопросам запрашивали мнения епископов Рима и Милана одновременно, как, например, Карфагенский синод 397 г. Или, подобно Толедскому синоду 400 г., откладывали принятие решений до тех пор, пока «папа… епископ Милана и прочие предстоятели церквей» не выскажут свое мнение на этот счет. Похоже, что из Галлии и Иллирии порой обращались в Милан чаще, нежели в Рим. Принципом отношений между Римом и Миланом служило «коллегиальное соседство». «Апостольский» престол имел, по-видимому, больший авторитет, но римский епископ не имел никаких особых прав и привилегий. «Соборы существовали независимо от папства и были равноправны ему» (Войтович/ Wojtowytsch). Они были «не только главнейшим источником церковного права, но и, наряду с Библией, важнейшим источником веры» (Х.-Г. Бек/ H.-G. Beck)⁶⁹.