1965
СКВОЗЬ БИНТЫ
Сквозь бинты
Раны сердца!
Или я впустую
Сдерживал себя
В лихой судьбе?
Ведь пока я
Их не забинтую —
Даже друга
Не впущу к себе.
Если ж стало
Кое-что понятно,
То отнюдь
Не по моей вине:
Это крови
Проступали пятна
Сквозь бинты,
Белевшие на мне.
1964
«Эти строки — вне выгод и схем…»
Эти строки — вне выгод и схем,
Я надеялся: ты мне простишь их,
После чтения шумных поэм
Отдохнув на моих восьмистишьях.
Уж и так я в долгу как в шелку,
Но опять меня совесть осудит,
И опять я по слабости лгу —
Ибо отдыха нет и не будет.
1965
Памяти Анны Ахматовой
Дружите с теми, кто моложе вас, —
А то устанет сердце от потерь,
Устанет бедный разум, каждый раз
В зловещую заглядывая дверь,
Уныло думать на пороге тьмы,
Что фильм окончен и погас экран,
И зрители расходятся — а мы
Ожесточаемся от новых ран.
1966
Совесть
Злая совесть-каторжанка,
Жизни видимой изнанка,
Арестантская жена.
Все равно — ты мне нужна.
Злая совесть-каторжанка,
Рваный ватник и ушанка,
За тобой не в монастырь,
А на каторгу, в Сибирь.
Злая совесть-каторжанка!
Ты в чужой избе лежанка,
Где не спится до зари.
Сам с собою говори.
Злая совесть-каторжанка!
Я — слуга, а ты — служанка,
У доски у гробовой
Мы помиримся с тобой.
1958
Время осенних дождей
Мне хорошо знакома,
Помимо прочих бед,
Тоска аэродрома,
Когда полетов нет.
О, давняя невзгода
Туманов и дождей —
Нелетная погода
В поэзии моей!
1965
Перед циклоном
На море — штиль. Вода мертва от зноя,
А в небе равномерно-голубом
Лишь облачко одно плывет тайком
Пленяя нас прохладной белизною.
И так нарядно-женственно оно
Что только рыбаки и мореходы
Определят: какой оно породы
И сколько злобы в нем заключено.
1964
«Так, во флотской форменной шинели…»
М. Ю. Лермонтову
Так, во флотской форменной шинели,
Черной среди серых, на снегу,
Я ли не находка для шрапнели,
Не подарок лютому врагу?
Но, судьбе навстречу вырастая,
Я иду не медля, не спеша.
Где ты, Вулич? Где твоя простая
Сербская и страшная душа?
14 декабря 1939
Теплоход «Сибирь»
«Жить — страшный пир не прерывая...»
Жить — страшный пир не прерывая...
Горит свеча, звенит металл.
Игра ведется роковая —
Ты сам ее изобретал.
Ты жив? — Кто эту ставку снимет?
Врагам открыт твой добрый клуб.
О, ты расплачивался с ними,
Не горевал и не был скуп.
Но чем платил ты в час печали,
Наедине с собой самим,
Об этом и друзья не знали,
Да и не нужно это им.
А дни бегут, проходят годы,
И ты, сгорающий дотла,
С твоею призрачной свободой
Вдвоем остались у стола.
Что ж, кто-то где-то знает меру,
И, проигравшим на пиру
Любовь и дружбу, стыд и веру,
Ты продолжай свою игру!
1941
«Тебе это нравится, что ли, чудак?..»
Тебе это нравится, что ли, чудак?
Поэты кругом. Остряки.
И вместо пустыни и солнца — коньяк,
Нарзан — вместо горной реки.
И долго ты жить собираешься так?
Ну, умник, ответь! Изреки!
1939
«Мне — жизнь и смерть. Тебе — одна забава…»
Мне — жизнь и смерть. Тебе — одна забава.
Закат. Конец томительного дня.
Как много отнято. А ты вдобавок
И мужество украла у меня.
Ужели я такой судьбы достоин?
Среди войны какой придумал враг,
Чтоб вышел не ревнивец и не воин,
А просто грустный, мнительный дурак?
Но от щедрот своих или из чувства
Добра и Материнства, ты опять
Мне оставляешь в жизни два искусства
Два утешенья: пить и умирать.