— Эй ты, Зазабузамазаев Важакторбоказа! Немедленно разверни свой летающий гроб в сторону города Ганжираван! Иначе этой стюардессе — конец! Я не буду церемониться как некоторые воздушные террористы! Вжик — и проколю ей беленькое горлышко! И будет она кровью харкать! И её лёгкие наполнятся не воздухом, а кровью! Если ты думаешь, что после этого она будет жить, то ты ошибаешься, приятель! Давай, разворачивай своего летучего голландца, гад, и спроси у кого-нибудь свободную полосу в аэропорту. Считаю до трех! Ну! — грозно произнёс великий сапожник ХХI века и опасный рецидивист Абу Кахринигман бужур Каландар Дукки Карабулут Ибн Абдель Касум.

— Ну, хорошо, товарищ воздушный террорист, хорошо! Только не убивайте мою прекрасную любовницу! Сейчас я постараюсь связаться с диспетчерами!.. — сказал командир воздушного судна полковник Зазабузамазаев Важакторбоказа. Спустя несколько минут он снял с ушей наушник и сказал:

— Простите, доблестный воздушный пират, дело в том, что на аэродроме все полосы заняты! Куда прикажете приземлиться?! Скажите только адрес запасных аэродромов Ваших дружков, и я посажу аэробус! Только с одним условием. Не убивайте мою грудастую подругу! — умолял командир воздушного судна полковник Зазабузамазаев Важакторбоказа.

— Если хочешь, чтобы я оставил в живых твою грудастую любовницу, посади своё воздушное корыто прямо на базаре, где я недавно торговал валенками! — сказал великий сапожник ХХI века и опасный рецидивист Абу Кахринигман бужур Каландар Дукки Карабулут Ибн Абдель Касум.

— Что Вы, господин воздушный пират, дык там же полно народу! — взмолился командир воздушного судна полковник Зазабузамазаев Важакторбоказа.

— Ах, та-а-ак! Ну, тогда попрощайся со своей пилоткой! — сказал великий сапожник ХХI века и опасный рецидивист Абу Кахринигман бужур Каландар Дукки Карабулут Ибн Абдель Касум, готовясь проткнуть стюардессе горло шилом.

— Хорошо, хорошо, господин террорист, пусть будет так как Вы приказали! — сказал командир воздушного судна полковник Зазабузамазаев Важакторбоказа, разворачивая вагон-лайнер в сторону города Ганжираван, где был вещевой рынок. Он резко пошёл на снижение, и вагон с бешеной скоростью и с ревом полетел вниз. В салоне началось паника. Пассажиры, которые оказались заваленными валенками, все как один начали орать от страха. Фарида тоже.

Когда она проснулась, во дворе было ещё темно. Чтобы подавить страх, она поднялась и выпила воду.

87 глава Наводнение

По круглому стадиону, который висит на стене, бегут два атлета: один — длинный другой — коротышка. Это две стрелки часов, похожие на людей, которых от неправильного питания замучила изжога. Эти голодные спортсмены бегут, догоняя друг друга, и пожирают время заживо, проглатывают его, не разжевывая. Этим объясняется их периодическая изжога. Они пожирают нашу жизнь — думал Гурракалон.

— Какие прекрасные дни, недели, месяцы, годы и века съели эти ненасытные потребители! А мы смотрим на них спокойно, бережем их, протираем стеклянную крышу стадиона, на котором бегут наперегонки два спринтера, которые питаются временем, поедая нашу жизнь. Какой кошмар! — сказал он вслух.

— А ты слышишь, как за окном икают капли тающих сосулек? Тикают, словно часы. Они тикают в такт биения наших сердец! Весна пришла, милый, весна! — сказала Лариса, глядя на луну через окно.

Они лежали в обнимку в комнате под гладкой простынею, при выключенном свете. Лариса лежала, положив голову на широкую волосатую грудь Гурракалона, покрыв его грудную клетку своими нежными и пышными волосами. Сегодня она осталась у Гурракалона, несмотря на упреки своей матери. Она любила маму больше всего на свете, но её любовь к Гурракалону оказалось сильнее. Теперь Ларисе казалось, что без Гурракалона она не сможет жить на этом свете. Ей хотелось, чтобы Гурракалон был с ней всегда.

— Скажи правду, Гурракалон, ты всё еще думаешь о Фариде? — спросила она, целуя его в голое плечо.

— Да ну её на фиг… — ответил Гурракалон. И продолжал: — первые дни было трудно. А сейчас нет… Я презираю её. Знаешь, мне когда-то один человек сказал, была бы его воля, он бы утопил в ледяной проруби всех женщин на свете, включая свою собственную мать. Тогда я его чуть не избил. Придурок ты, говорю я ему, о чем ты болтаешь?! Ведь ты не с неба свалился. Тебя ведь тоже родила женщина! Как ты смеешь говорить такое?

Потом выяснилась что жена его, которую он любил и которой верил, изменяла ему. Короче говоря, он был большим чиновником и следовал правилу: «Доверяй, но проверяй». Он начал следить за женой и заподозрил, что она встречается с его другом, которому он доверял как самому себе. Когда он намекнул жене о нём, она занервничала и заплакала.

— Да, что ты Ёппахашар, как ты мог подумать такое обо мне! Я могу поклясться чем угодно, что я никогда не спала с другими, и будь уверен, я никогда не буду изменять тебе! — сказала она со слезами на глазах.

Ёппахашар поверил ей и попросил у неё прощения. И восстановил нормальные отношения со своим другом.

Однажды этот самый преданный друг проиграл в казино большую сумму денег и обратился к Ёппахашару с просьбой помочь ему деньгами, так как его жизнь висела на волоске. В случае отказа выплатить долг его ожидали серьёзные проблемы. Ёппахашар выручил своего верного друга, и тот избавился от угроз.

Как-то раз он пришел к другу домой, чтобы узнать, как идут у него дела. А там, увидев ужасную сцену, он выронил из рук бумажный пакет с фруктами и пятизвездочным коньяком «Арагви» в красивой бутылке. Ёппахашар застал преданного друга со своей женой. Они лежали в постели совершенно голыми. Ёппахашар хотел убить их обоих, разбив им головы бутылкой, но у него неожиданно случился инфаркт. Он потерял сознание и упал на пол. Тем временем его друг удрал, а жена, одевшись, позвонила в «Скорую помощь».

Очнувшись в реанимации, Ёппахашар сказал жене обессиленным голосом: «Уч талак», что означает «Ты мне больше не жена». Но после того, как он выписался из больницы, жена его подала на него в суд, обвинив его в том, что у него не всё в порядке с головой, и что он оклеветал её, необоснованно обвинив её в супружеской измене. Ёппахашара отправили в психбольницу на принудительное лечение. Когда Ёппахашар вернулся из психушки, он узнал, что его жена переписала всё его имущество на свое имя, оформив дело через нотариуса с помощью своих «друзей». Ему не оставалось ничего делать, кроме как продолжать жить с ней вместе, ради их общих детей, которых он сильно любил.

— Эх, Гурракалон, оказывается, нет на этом свете справедливости!.. — плакал тогда Ёппахашар, роняя слезы из глаз.

Так что ты больше не говори мне о ней, Лариса! — сказал Гурракалон, целуя её нежно. Та любовь давно перешла в презрение. Я теперь никогда не буду жить в том доме, который она осквернила. Пусть она подавится этим домом! Я построю новый дом и буду жить в нем с тобой назло этой шлюхе! Пусть она умирает, отравляясь медленнодействующим ядом ревности и мучаясь от зависти, увидев как мы с тобой счастливы!

— Хорошо, милый, больше не буду говорить о ней — заверила Гурракалона Лариса, еще крепче обнимая его. Потом они начали страстно целоваться, сплетаясь телами, словно лианы в тропическом лесу. Звуки поцелуев раздавались в тишине, словно звуки капели за окном. За поцелуями ускорилось движение их тел, и долго скрипела кровать. После интима они сладко уснули.

Проснулись Гурракалон с Фаридой от стука в стену. Они вскочили с места, выглянули в окно и — ахнули: вода затопила огороды, деревья стояли на глубину примерно в два метра в воде, а об стену их дома бился гроб. Видимо, вода в реке поднялась из-за ледохода, который смыл кладбище, и гроба поплыли по улицам как по реке. Луна светила, отражаясь в воде, как в море. На затопленных улицах всюду плавали автомобили.

— Это наводнение! Река вышла из берегов! Одевайся быстрее, Лариса! Нужно предупредить соседей! — сказал Гурракалон, спешно надевая брюки!