РАДИОМИТИНГ УКРАИНЦЕВ В САРАТОВЕ
Миколе Бажану
Вслед за фронтовою сводкой
Ночью, на волне короткой, —
Лепет снежный, гул морозный,
Голос нежный, голос грозный:
Тихо-тихо, словно плача,
Зашуршала передача.
Голос друга, стих Тарасов
Передал в ночи Саратов —
Слушай сына, Украина,
Одинокая руина.
Мы придем в твои просторы,
Мы изгоним волчьи своры!
Но пока долга разлука...
Кто поймет, какая мука
Рядом с Волгою суровой
Слушать плеск волны Днепровой.
Друг мой, я ль тоски не знаю
По оставленному краю —
Ведь и мой московский тополь
Перешел теперь в Чистополь.
Меркнет дальний колокольчик.
...Митинг в студии окончен.
Ты идешь до дому узкой
Белой улицей Приютской.
В крае тополя сквозного
Нет названия такого.
НОЧЛЕГ
На хуторе, за выжженным селеньем,
Мы отдыхали перед наступленьем.
Всю ночь ворчали мы. Признаться честно,
На земляном полу нам было тесно.
Но шире не было в селе хатенок.
По нашим головам ходил котенок.
И каждый ощущал плечо иль руку,
Тепло соседа — близкую разлуку.
В сыром, холодном сумраке рассвета
Вонзилась в небо желтая ракета.
Был синий день, и красный снег, и грохот,
И гаубица не уставала охать.
И трое из соседей по ночлегу
Раскинулись по взорванному снегу.
А вечером мы вновь ввалились в хату.
Телефонист прижался к аппарату.
А мы легли на пол, сырой и черный, —
Но стала хата прежняя просторней.
Ночную вьюгу слушали в печали,
По тесноте вчерашней мы скучали.
МУЗЫКА
Д. Кабалевскому
В тесной хате с разбитой дверью,
Где таится в углах суеверье,
Слышу музыку. Что это значит?
То ли скрипка далекая плачет,
То ли сон, то ли жалоба ветра
От противника в двух километрах?
Ночью темною, ночью туманной
Мне не спится от музыки странной.
Ничего я в оконце не вижу,
Только музыка ближе и ближе.
Едут пушки, рубеж свой меняя,
В двух шагах от переднего края.
Скрип колес по завьюженным кручам
Показался, как скрипка, певучим,
Будто в сказке, рожки и фаготы
Откликались на зов непогоды.
...Видно, музыки хочется очень,
Если пушки поют среди ночи!
ТАНЦЫ ДО УТРА
Воет вьюга на Осколе,
По реке скользят ветра.
Говорят, сегодня в школе
Будут танцы до утра.
Хриплый голос радиолы,
Снег, летящий на порог;
Запах пудры невеселый,
Топот валяных сапог.
Танца вечная погоня
Удивительно легка,
И лежит в моей ладони
Незнакомая рука.
Вряд ли вы меня поймете
В ваши восемнадцать лет.
Я собьюсь на повороте
И один уйду в буфет,
Где, имея на примете
Платье в розовых цветах,
Вперевалку, как медведи,
Ходят летчики в унтах.
Наш отъезд назначен на семь.
Чуть светлеют небеса.
Чем же мы судьбу украсим
За последних два часа?
Только сядем по машинам
Под брезентное крыло,
Ты рукою помаши нам
Сквозь морозное стекло.
И запомни нас такими —
В перекрещенных ремнях,
Некрасивыми, родными,
С автоматами в руках.
И прости, что едем мимо,
Что в больших глазах твоих
Видим мы глаза любимых
Дальних ласточек своих.
«БОРИС ПЕТРОВИЧ»
Над холодной равниною голой
Воздух рвется, как полотно.
Пролетает снаряд тяжелый,
В хате вздрагивает окно.
И комбат говорит спокойно,
На стекле отцарапав лед:
«По фашистам из дальнобойной
Не Борис ли Петрович бьет?»
И в ответ на слова комбата,
Очень тих и совсем далек,
В небе утреннем синеватом
Паровозный поет гудок.
Селянинович и Попович
Звались русские богатыри.
Богатырь наш «Борис Петрович»
Грозно стал на краю зари.
Дали это людское имя
Бронепоезду. В трудный час
Он орудиями своими
Защитит и поддержит нас.
Поезд строили в смену ночную
Паровозники-старики.
Обратились в броню стальную
Пионерские медяки.
И рубли хозяек домашних,
Что сбирал городок вдали,
Развернулись в стальные башни
И с огнем на врага пошли.
Вот он бьет изо всех орудий,
И в лощинах меж зимних сел
Узнают, улыбаясь, люди,
Что «Борис Петрович» пришел.
Пусть когда-нибудь в славную повесть
Про геройский советский век,
Громыхая, войдет бронепоезд,
Называвшийся, как человек.