СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ В СБОРНИКИ
ПАМЯТИ ГУМИЛЕВА
И святой Георгий дважды тронул
Пулею не тронутую грудь…
Н. Гумилев
Менестрель без страха и упрека,
Знавший славу песен и мечей, –
Пал от рук презренных палачей,
Завладевших властью волей рока.
И святой Георгий снова тронул
Путями пронизанную грудь,
Рыцарю указывая путь
В вышину – к Божественному трону.
СУМАСШЕДШИЙ
– Здорово, братцы!.. Что?.. Молчите? – Наплевать.
Так это здесь ваш суд? А судьи кто же? эти? –
Петров, Халтурин, Кац?.. Нашли кого избрать!..
Довольно вам шутить. Вы, право, братцы, – дети…
За что меня судить? И в чем я виноват?
Я тридцать лет служил, довольны мною были,
Георгиевский крест имею средь наград…
Кто я? – ваш командир! Давно ли вы забыли?
Полковник Русаков, пятидесяти лет,
Женат, два сына есть, один в полку корнетом…
Избили вы его, свезен он в лазарет…
А он вас так любил!.. Забыли вы об этом?..
Я – кровопийца?Я?!. Фу, черт! какой-то бред!
Заснул я, видно, здесь… А завтра наступаем…
Я эскадронных звал под вечер на совет,
Наверно, ждут меня… Ну, угощу их чаем…
Все в сборе? Очень рад. Садитесь, господа.
Депеша срочная получена из штаба…
Эй, вестовой, огня! Свечей давай сюда!
Да шевелись скорей! Ведь ты – гусар, не баба!..
Так вот-с… Назавтра – бой, и хочет генерал,
Чтоб мы за эту ночь лесок форсировали.
На карте вот он, здесь… За ним и перевал,
Как на ладони весь, а тут австрийцы стали…
Вот батарея здесь, а тут – окопов ряд;
Придется под огнем нам перейти лощину,
Но это – пустяки! Пускай их попалят!
За всё отплатим мы, когда зайдем им в спину.
Вам ясно всё теперь? Цепями мы пойдем
Поэскадронно. Сам я с первым эскадроном…
Резерв? Зачем резерв? И без него возьмем.
Гусары мы, и нас не испугать уроном…
Ты что? Куда?.. Седлать! откуда вы?.. Назад!
Поручик, бунт! Под суд! Надеть на них погоны!..
Погоны… Да, забыл на старости-то лет
Приказ последний я… Начальство предписало,
Правительство… А царь?!.. Царя-то больше нет…
Все подлецы мы, все! Повесить всех нас мало!..
……………………………………………………..
Тебе товарищ я?.. Товарищ?! Ха-ха-ха!..
Полковник я, а ты… ты – чудище из ада!..
Здесь – ад! Здесь нет суда!.. Какая чепуха!
Вы пьяны все! Молчать!.. Чего вам, братцы, надо?
Что, кашица плоха? Эй, где там кашевар?
Послать его сюда!.. Как, не могу я больше?..
Уж я не командир?.. Опять всё тот кошмар…
Да где ж я – на луне? в аду? в больнице? в Польше?..
Чего хотите вы?.. Я болен, стар и слаб,
Мне нечего терять… Убейте без мученья…
Коли меня сюда!.. Боишься, подлый раб!?..
А я б переколол вас всех без исключенья!..
Руби! коли!.. За мной!.. В атаку!.. Шашки вон!
Не посрамим штандарт двенадцатого года!
………………………………………………….
Ах да! Свобода ведь… Весь фронт «освобожден»…
Вам немец нынче брат, а я – я враг народа…
Ну, коли враг, так враг!.. Судите поскорей.
К расстрелу? Хорошо! Поручик, нарядите
Полвзвода молодцов из тех, что похрабрей…
А впрочем, я забыл… Постойте, погодите…
Скажите сыну вы, что это – пустяки,
Весь этот бред пройдет… Что? сына расстреляли?
Контрреволюция? Какие дураки!..
Ну, марш вперед, стрелки! Чего как бабы стали!..
Вложи патрон! Живей!.. Прошла войны пора,
Так бей своих теперь, так бей врагов народа!..
Ура! проклятые!.. Ха-ха-ха-ха…Ура!..
За веру, за царя!.. Да здравствует свобода!..
ТРИ ВСТРЕЧИ
1
Я помню чудный день в усадьбе под Москвой, –
Над заводью реки зеленую беседку,
Весенний Ваш наряд и трепетную сетку,
Сплетенную листвой над Вашей головой.
Я Вас тогда любил – прекрасную соседку,
В стихах Вас называл Царевной Волховой
И на груди хранил, как клад заветный свой,
Награду за стихи – сиреневую ветку…
Разочарованным в пятнадцать лет казаться –
Приятно иногда, и я казался им,
Но помню – в этот день не стали Вы смеяться,
Как делали всегда, над «байронством» моим.
«Отчаиваться – грех, – Вы мне сказали строго, –
Дней много впереди, и счастья будет много!..»
2
Я помню вечер тот, когда в разгаре бала
Казался эрмитаж ожившею мечтой,
И в зале кружевной, жемчужно-золотой
Нарядная толпа пестрела и блистала.
Но только Вас одну, томима суетой
И говором толпы, моя душа искала, –
Я Вас тогда любил, – и блещущая зала
Казалась мне без Вас унылой и пустой.
В гостиной, у колонн, безмолвных стражей залы,
Там, где паркет укрыт малиновым ковром,
Болтая, сели мы. Ваш голос серебром
Уж больше не звучал, и были Вы усталы…
«Что с Вами?» – я спросил, и грустен был ответ:
«Бегут за днями дни, а счастья нет и нет…»