«Сюжет ужасен, но как он мастерски выписан! Лицо девушки настолько точно передает переживаемые муки, что невольно вызывает сострадание. Смертолюбов был талантлив, очень талантлив, и просто странно, что его работы прошли незамеченными, ведь, по словам Эльвиры, он писал картины и с более привычными, нейтральными сюжетами. Возможно, в одни картины он вкладывал душу, а другие были просто ремесленничеством, средством заработка. Возможно, работа над подобными картинами серьезно повлияла на его психику, или все было наоборот?»

Леонид перевернул картину, посмотрел название — и тут же его бросило в пот! Она называлась «Сарва — бхута — хита» — теми словами, которые он услышал во сне! Он был твердо уверен, что не видел названия этой картины ни дома у Эльвиры, ни у себя, так почему оно открылось ему во сне?

Картина была написана год тому назад — совсем свежая. Какие ассоциации, воспоминания, связанные с Индией, навеяли художнику этот сюжет? И что обозначают эти слова? Ведь это явно не абракадабра.

Леонид сел за компьютер, вошел в Интернет и, особенно не рассчитывая на положительный результат, отправил в поиск слова: «Индия, сарва — бхута — хита». К своему удивлению, он вскоре нашел информацию: большинству индийских верований свойствен принцип «сарва — бхута — хита», который означает «доброта ко всем существам». Это совсем его запутало: какая доброта может быть в том, что жук поедает девушку? Или, может, жук делал это из гуманных соображений, так как эта девчушка всем надоела?

Дальнейшее путешествие по Интернету чуть рассеяло туман. Принцип «доброта ко всем существам» согласно ведическим источникам значил, кроме прочего, и то, что люди, которые совершили насилие по отношению к безвинным животным, доверившимся им, будут покараны после смерти: животные, которых они убили, пожрут их. Основная идея кармы заключалась в том, что каждое действие порождает противодействие, следовательно, необходимо и доброе отношение к животным, так как всякий жестокий поступок по отношению к ним приведет к тяжелым последствиям для того, кто этот поступок совершил.

Возникает вопрос: почему художник не захотел изобразить невинного агнца или свинью, поедающих человеческую плоть, — это было бы более наглядно и впечатляюще? Особенно если любоваться такой картиной, лакомясь шашлыком. Впрочем, право художника изображать именно то, что желает, выражать свою идею, мысли, воззрения. Но что хотел на самом деле сказать этой картиной художник?

Леонид стал внимательно рассматривать изображение жука на холсте, прибегая даже к помощи увеличительного стекла. Исследование его разочаровало: жук явно не напоминал чудовище, он был медлительный, неповоротливый, постоянно пребывающий в полусонном состоянии, сама трапеза не была для него удовольствием, весь его вид говорил: «А что делать, если надо?» Покопавшись еще в Интернете, Леонид понял, что узнать название жука будет непросто, так как для этого может понадобиться рассмотреть сотни и тысячи представителей этого славного семейства. И за что художник придумал такое страшное наказание для девушки? Неужели за то, что она растоптала нескольких насекомых этого вида?

Раздался звонок мобильного, и он услышал голос Эльвиры.

— Ты можешь сейчас приехать ко мне? — попросила она страдальческим тоном. — Я вчера чуть не умерла… До сих пор чувствую себя ужасно.

— Аналогично, вчера такой кошмарик приснился, что сам чуть Богу душу не отдал.

— И у тебя тоже сон? — Она напряглась. — Приезжай ко мне — посоветуемся, как нам действовать дальше!

— Действовать, нам? И так понятно: я делаю промоушн картинам твоего покойного супруга, а ты ожидаешь от меня результатов. — Леонид решил повременить с посещением этой неутомимой жрицы любви.

— Ты не понял… Приезжай, поговорим — мне очень плохо, — настаивала Эльвира.

— Сочувствую, но у меня масса дел. Как только с ними покончу — загляну к тебе, но это будет через пару деньков, не раньше.

— А если я скажу, что ты в опасности и только я могу тебе помочь? — Голос Эльвиры зазвенел от напряжения.

— И какая опасность мне угрожает? — насмешливо спросил Леонид. «Пока вижу реальную опасность умереть в твоих объятиях».

— Не по телефону… Я боюсь, если станет известно… Приезжай, я тебя очень прошу! — умоляюще воскликнула Эльвира.

— Извини, но мне пора — вечерком позвоню. Прошу тебя очень, только не умирай! — И Леонид сразу отключился, так как на экране мобильника появилось сообщение о звонке Стаса.

— Кое-что узнал о твоем художнике. Его, оказывается, многие знали и не любили — он был чокнутый, — сообщил приятель.

— Хорошая характеристика, но я это уже давно понял. Что еще?

— Увлекался всякой белибердой, мистикой. Был поведен на индийских верованиях, считал, что достиг каких-то высот в тайнознании.

— Стас, ты сейчас говоришь и ничего не говоришь: в твоих словах нет никакой конкретики, — раздраженно произнес Леонид.

— У него была любовница — из тех, которые лазят по канализациям, такие постоянно в дерьме.

— Вот это уже интересно. А я думал: почему это он на склоне лет вдруг решил стать диггером? Не знаешь, как ее зовут, где найти?

— Знаю — Кассандра. А найти можно на «зеленке».

— Имя, конечно, известное, но подозреваю, что это лишь прозвище.

— Догадливый. Так оно и есть.

— А что за «зеленка»?

— Так у этой молодежи называется то, что когда-то было Зеленым театром, а еще раньше крепостными укреплениями. Они на сохранившейся крепостной стене тренируются, оттачивают альпинистские навыки, хотя больше лазят по вонючим подземельям.

— Понял, знаю, где эта «зеленка» находится. Спасибо за ценную информацию. Завтра днем съезжу туда.

— Я так понял, ты взял меня в долю?

— Тогда расходы и аванс вдове — пополам?

— Не напрягайся — я пошутил. Если захочешь классно поспать — приходи, только постель с собой захвати.

— Лучше не напоминай. До связи.

Леонид задумался: пора обзвонить приятелей- журналистов — узнать, как идет подготовка материалов по раскрутке художника. Статьи в газетах и радиопередача должны «выстрелить» одновременно, иначе не добиться эффекта запоминания. Он почувствовал себя в роли дирижера, готовящего оркестр к выступлению. Первому позвонил Игнату.

6

Запах немытого тела ординарца Прошки проник в избу раньше него самого.

— Вашбродие, прибыл вестовой — вам приказано на рассвете выдвинуться к селу Чупилово, там замечен разъезд краснопузых. Вот письменное распоряжение. — Он положил мне на стол пакет, запечатанный сургучной печатью. Я вскрыл его, и содержимое меня не обрадовало.

— А почему вестовой сам ко мне не явился? Где он?! — Мой голос был полон негодования.

— Вновь отправился в штаб полка. Это был Митрошкин: увидел меня, передал и ускакал. Видно, спешил очень. А то, что отдал мне, так это то же самое, что вам в руки, — безмятежно пояснил мой ординарец, словно не замечая, что я киплю, как самовар.

— Не то же самое! Когда буду в штабе — разберусь с ним. Свободен! — Увидев, что тот продолжает стоять, переминаясь с ноги на ногу, спросил: — Что у тебя еще?

— Вашбродие, хочу отпроситься… Мы уедем, а Дуняха здесь останется.

За две недели, что мы находились в этом селе, Прохор успел обзавестись зазнобой, не первой на моей памяти. Война вымела мужиков из деревень, оставив там лишь немощных и малолетних, так что даже гнилозубый, потный, с лицом в оспинках Прохор пользовался успехом. Думаю, что командир первого эскадрона Воробьев на подобную просьбу своего ординарца разразился бы матом, швырнул бы в него, в лучшем случае, сапог и отправил бы на кухню чистить картошку, а я либерал — даже испытывая антипатию к Прошке, представляя, как он грязными руками обнимает нежное женское тело, иду ему навстречу.

— Хорошо, но чтобы в полночь был здесь. Передай по эскадрону мой приказ — в два часа подъем, в четыре часа выступаем.

Эскадрон — слишком сильно сказано: у меня осталось лишь три десятка конников.