Немец-христианин влюбляется в еврейскую девушку и, чтобы жениться на ней, решает перейти в иудаизм. После обрезания раввин предлагает ему рюмку коньяка. Новообращенный просит вторую, потом третью, затем хватает бутылку и выпивает ее до дна.

Раввин сокрушенно качает головой:

— Это что — еще немецкая тяга к выпивке или уже еврейская хуцпе (наглость)?

В купе вагона сидят напротив друг друга еврей и офицер. Офицер спрашивает:

— Еврей, который час?

На что еврей отвечает:

— Уж если вы сквозь мою одежду смогли увидеть, что я еврей, то можете и время определить по часам в моем кармане.

Голландия, декабрь. Санта-Клаус в красной шапке, с ватной бородой, дарит детям пряники. Праздник лишь с натяжкой можно назвать религиозным, и поэтому евреи охотно в нем участвуют.

Мадам Кон вместе со сгорающими от нетерпения малютками ждет появления Санта-Клауса. Дети уже спели о нем все песенки, а дядя, который должен его изображать, все не идет.

Мать обращается к отцу:

— Где же он застрял?

— Сейчас появится, он уже в соседней комнате, заканчивает минху (послеобеденную молитву).

Незадолго до Рождества. Перед универмагом в Лондоне стоит Дед Мороз с длинной и даже настоящей седой бородой. Он спрашивает ребятишек, хорошо ли они себя вели и что хотели бы получить в подарок к Рождеству. Фредди хочет плюшевого медвежонка, маленькая Джоан — кукольную комнату.

Мимо проходит мальчик.

— Как тебя зовут? — спрашивает Дед Мороз.

— Довид.

— А ты хорошо себя вел? Прекрасно! Тогда ты можешь попросить себе какой-нибудь рождественский подарок. Чего ты хочешь? Ничего? Почему так?

— Потому что на прошлой неделе была Ханука (еврейский праздник, в который принято делать детям подарки), так что я подарки уже получил.

— Мазлтов! — говорит растроганный Дед Мороз. — Хацлохе ун брохе (счастья и благословения)!

Семейство Кон крестилось, они зовутся теперь Коновы. Все страшно гордятся своими красивыми новыми именами. Маленький Арончик получил старинное славянское имя Божедар.

Приходят гости. Мама спрашивает младшенького:

— Ну, мой дорогой, как тебя теперь зовут?

Мальчик угрюмо молчит.

— Скажи же нашим милым гостям! Порадуй мамочку — как зовут ее любимого мальчика?

Мрачное молчание.

— Хорошо, скажи, как зовет тебя няня, когда вы гуляете в парке?

— Ким ахер, парех (иди сюда, негодник)!

Два еврея встречаются на улице.

— Что новенького?

— Я женюсь.

— На ком?

— Ты ее не знаешь.

— Я знаю всех еврейских девушек в округе.

— Но она не еврейка.

— Ты что, хочешь жениться на шиксе (девушке-нееврейке)?

— Сам посуди: если я женюсь на еврейке, она сразу захочет норковую шубку, машину "ягуар" и поездку на самый дорогой курорт.

— А разве шикса не захочет?

— Наверняка захочет, только кого это волнует — чего там хочет шикса?

Молодой Блау, сын хозяина фирмы "Блау и К⁰", влюбился в нееврейку и во что бы то ни стало хочет на ней жениться. Отец рвет и мечет — ничто не помогает. Девушка переходит в иудаизм, играют свадьбу, и молодые уезжают в свадебное путешествие.

В первый субботний вечер после возвращения молодых Блау-отец сидит в конторе и с нетерпением ждет сына, чтобы принять важные деловые решения. Ждет час, ждет два — молодой человек не появляется. Наконец отец звонит ему по телефону:

— Сколько еще тебя ждать?

— Жена не разрешает мне сегодня идти в контору, она говорит: шабес — это шабес.

Блау-отец взрывается:

— Вот видишь! Я же тебе говорил — нельзя жениться на шиксе!

Молодой христианин влюбился в дочь Кона.

— Гою я никогда в жизни не отдам свою дочь! — говорит отец.

Молодой человек делает обрезание, целый год изучает Талмуд в иешиве, потом снова приходит к Кону.

— И все равно я не отдам вам свою дочь, — заявляет отец.

— Боже мой, — стонет молодой человек, — что же мне теперь делать?

— Очень просто, — советует Кон. — Поступите так, как все молодые евреи: женитесь на шиксе!

Еврей, только что принявший христианство, засыпает во время проповеди. Пастор сердится и, чтобы разбудить новообращенного, начинает говорить очень громко.

Еврей мигом просыпается и с перепугу кричит:

— Ваейро Адонай ал панав ваикро (слова из слихойс — молитвы прощения, которую читают в синагоге в дни поста и перед осенними праздниками)…

Возглас "Шма Исроэл" — "слушай, Израиль" (Втор. 6, 4) — начальные слова молитвы, которые вырываются у еврея в трудную минуту.

Одна еврейка, с тех пор как крестилась, носит на цепочке очень тяжелый золотой крест. Однажды, сидя в трамвае, она хочет гордо прикоснуться рукой к кресту — а его нет!

— Шма Исроэл! — вопит она на весь вагон. — Где мое распятие?

Адвокат Хинриксен воскресным утром совершает пробежку за пивом. По дороге ему попадается навстречу недавно перешедший в христианство коллега Розенталь, шествующий в церковь.

— Для меня, — замечает Хинриксен, — это занятие уже несколько десятков лет назад потеряло прелесть новизны.

Блюменфельд собирается в воскресенье креститься. Накануне, в субботу, он идет в ресторан и заказывает себе в последний раз все свои любимые блюда: фасолевый суп, фаршированную рыбу, гуся с кашей. Хозяин ресторана подходит к нему и спрашивает:

— Ну как, нравится?

— Отлично! — бормочет Блюменфельд с набитым ртом.

— И от такой религии, — замечает хозяин, — вы хотите отступиться?

Дочь еврея-банкира вышла замуж за графа, у которого за душой ни гроша. Ее мать говорит с гордостью:

— Вы и представить себе не можете, как граф обожает нашу Эстер! Что она ни пожелает, мы обязаны ей купить.

Доктору Ваксмахеру предстоит крещение. Он спрашивает коллегу-христианина:

— Что полагается надевать для этой церемонии?

Коллега чешет в затылке и наконец говорит:

— Да откуда мне знать? На нас тогда были только пеленки…

Берлинский профессор философии Лазарусзон крестился и сменил свою фамилию на Лассон, на что его христианский коллега заметил:

— Как только один из них хочет сойти за необрезанного, так он обрезает свою фамилию.

Кон после крещения называет себя "Джон". Его берлинский знакомый в ответ на это замечает:

— Его носу никакое "дж" не поможет!

Венский адвокат Фенигштейн крестится по протестантскому обряду. Все очень удивлены, потому что в старой Австро-Венгрии отношение к протестантам было лишь немногим лучше, чем к евреям. Но Фенигштейн все объяснил:

— Среди католиков развелось слишком уж много евреев.

Венский еврей Манделькерн переходит в лютеранство, хотя все преимущества, конечно, в Австрии имеют католики. Манделькерн объясняет это так: