— Ты прав, Мил. Я тоже мало что понимаю, — ответила Доас, знакомясь с утешительными данными скелетных бетаграмм. — Костные ткани и мозг у всех в полном порядке. Может бородач сошёл с ума и попросту забыл, что отправил весь экипаж в полётный анабиоз?
— Вряд ли, Доас. Инфракрасное сканирование примятых костюмов, да и само положение тел, позволяет утверждать, что Берс их действительно заносил сюда на руках. А вот на этом костюме астронавта из ниши О-19 — видишь? — сканер отыскал множественные капли чужеродной влаги! Любопытно, что на других костюмах следы этой влаги также присутствуют, но в гораздо меньших количествах… Знаешь, что это?
— Знаю, Мил… Это слёзы… слёзы командира Берса!
— Верно! А в нише О-19 покоится не кто иной, как Оди, — возлюбленная бородача! Что-то действительно произошло…
Супруги сконцентрировали внимание на голографическом изображении Оди и принялись детально просматривать данные диагностической таблицы.
— Мил… Сканирование мозга Оди, посмотри, даёт весьма странную картину!
— Да, действительно… Будто верхняя часть полушарий О-19 полностью отсутствует. А как у остальных?
— Сейчас… В нишах О-20, О-18, О-17, О-16 и О-15, — аналогичная ситуация!
— Вижу, Доас… И в нишах I-2, I-3, I-4, I-5, I-6, вплоть до I-20, — тоже…
— Всё ясно! Сканерам мешают работать головные нейрочипы! Берс попросту забыл поснимать индивидуальные нейрошлемы, как, впрочем, и костюмы с тел…
— В таком случае придётся исправлять ошибки Берса! Доас, запускай реанимационный комплекс, начнём, пожалуй, с ниши О-19… Впрочем, как и положено, ведь Оди бортовой спейсбиолог…
Мил протянул руку в голографический шар О-19 и перевёл яркую оранжевую точку, сигнализирующую о течении процесса анабиоза, в положение его завершения.
В нише О-19 зажёгся нежный зелёный свет, и мерно загудело устройство дефростирования (разморозки).
— Прирост температуры тела в норме. Это уже радует, — заметил Мил, наблюдая за индикаторами дефроста. — А, как у тебя дела, Доас?
— Бортовой реанимационный комплекс к работе готов! Только…
— Что, Доас?
— Его диагностический модуль устаревший…
— Понятно… В таком случае придётся переместить тело Оди в биостанцию, либо попытаться работать нашими переносными…
Доас молча кивнула и, сняв свой портативный диагностический модуль, расположила его на приставной полке реанимационного стола. Вычислительное устройство реанимационного комплекса тотчас обнаружило диагностический модуль и переключилось на работу от него. Доас радостно улыбнулась и удивлённо зашептала Милу:
— Ты не поверишь, Мил… Наш модуль обнаружен аппаратурой комплекса и готов к работе!
— Вот и замечательно… Ещё двадцать три минуты и дефрост полностью завершиться! Интересно, как там наш Нид? Чует моё сердце, — оставшись без родительского присмотра, он вовсю экспериментирует со своим отрицателем времени!
— Скорее всего! Эх, наивный мечтатель…
— А ты знаешь, Доас… Нид не такой уж и наивный мечтатель. Перед полётом он втянул меня в дебри своей теории, и мне даже почудилось, что там всё правильно и гармонично…
Температура тела Оди, преодолев критическую (нулевую) отметку, стала плавно возрастать. Заодно с ростом температуры менялся и цвет освещения ниши О-19.
В тепловой зоне от нуля до пяти градусов ниша будто воспарила в чистое осеннее небо. А в промежутке между пятью и десятью градусами её пространство наполнилось дрожащими янтарными переливами. Когда тело обретёт своё обычное тепло, а свет в нише станет бледно-розовым, — произойдёт его полный выход из состояния анабиоза.
Мил и Доас, перебрасываясь короткими фразами, в который раз перепроверили все устройства реанимационного комплекса, готовясь к самым худшим и сложным ситуациям. Тело Оди ещё предстояло освободить от нейрошлема и обтягивающего комбинезона, а на это могли уйти драгоценные минуты!
— Придётся оставить её в комбинезоне… Снять только нейрошлем и выполнить быструю томограмму мозга, — предложил Мил.
— Не стоит рисковать, Мил. Комбинезон придётся всё равно снимать. Если бы она была жива до анабиоза, степень риска…
— Ты права, Доас… Может произойти общий отёк тела, тогда освободить его от этого плотного и удушающего комбинезона будет нелегко. В таком случае я сниму нейрошлем и приступлю к сканированию головы, а ты пока займёшься комбинезоном.
— Но, Мил! Я одна не справлюсь…
— Я помогу тебе, Доас! Мне кажется, что в этом деле нам очень даже пригодился бы крепкий Берс!
— Вряд ли… Берс непредсказуем! Командира пока нельзя привлекать к процессу реанимации человека, тем более — его возлюбленной Оди!
Ниша О-19, наконец, засияла бледно-розовыми переливами; круглая прозрачная заслонка-иллюминатор поднялась вверх и тёплое тело Оди, бережно управляемое транспортным гравитатором, проплыло в воздухе к реанимационному столу. Зависнув на мгновение над ним, тело мягко опустилось на его серебристую поверхность.
Мил, аккуратно сняв с головы Оди нейрошлем, отдал приказ дистанционному томографу на сканирование головного мозга Оди. Процесс тотчас начался и Мил, приподняв гравитатором тело Оди над столом, поспешил на помощь Доас.
Комбинезон с тела Оди снимался тяжело. По всей видимости, отёчный процесс стал развиваться еще до анабиоза, а это ничего хорошего не предвещало…
— Сканирование завершено! Левое полушарие в норме. Состояние правого полушария критическое! Обнаружена зона повреждения! — Отрапортовал безразличным голосом сканер и умолк, ожидая дальнейших вопросов и указаний.
— Уточнить размеры повреждённой зоны, вид поражения и функции клеток! — выпалил Мил, стаскивая, наконец комбинезон с тела Оди. Его руки задрожали, но он, сделав глубокий вздох, принялся беспристрастно изучать представленную сканером полную голограмму мозга. Действительно, на правом полушарии тревожно вспыхивала рубиновая точка, погружённая в белую сетку многочисленных нервных окончаний. Дела были плохи… Тревожные опасения Мила тотчас бездушно подтвердил сканер:
— Обнаружен участок омертвевшей ткани площадью двадцать четыре миллиметра! Конусообразное проникновение в глубину на три миллиметра. Повреждение структуры мозга мощным сторонним импульсом. К основным функциям клеток относится управление сердечной мышцей и лёгкими!
— Пульс отсутствует… — добила супруга своим сообщением Доас.
— Включить принудительную циркуляцию крови! Максимальное насыщение кислородом! Искусственные лёгкие в работу! — Отдал соответствующие команды реанимационному комплексу Мил и на мгновение задумался.
— Беспрерывная циркуляция заработала! Давление систолическое, сплошное — сто десять! — озвучил ситуацию реанимационный войскодер.
— Диастолу не включать! Приступить к фильтрации крови! — отдал встречную команду Мил, а сам беспокойно зашагал вокруг тела Оди в тяжёлых раздумьях. Доас сочувственно вздохнула и сообщила:
— Работа всех органов в принудительном режиме восстановлена. Левое полушарие функционирует нормально, правое…пока… нет данных!
— Что, что с правым, Доас?!
— Заработал нижний отдел… Выполняется активация среднего и верхнего!
— Кровотечения? Тромбозы?
— Кровотечений и тромбов не обнаружено! Повреждённое место локализовано и переведено в режим полной санации быстрыми иммуностволовыми клетками!
Руки, ноги, голова и всё туловище Оди были увиты всевозможными пневмоприжимами с полыми иглами, датчиками и стимуляторами. Всё это судорожно вздрагивало, шипело и фыркало жутким многоногим спрутом, вдыхая каплей за каплей в неподвижное человеческое тело утерянную жизнь. Но Мил знал, что за полноценную жизнь этого прекрасного женского тела, придётся ещё долго и упорно бороться. Притом, с ним же самим. Точнее, — с его повреждёнными клетками мозга. Без полного восстановления их функций, тело Оди самостоятельно существовать попросту не сможет! В лучшем случае, это будет некое тёплое, но неподвижное существо, живой труп, не более…
— Мил, дорогой… Не расстраивайся! — устало произнесла Доас, сопровождая нежным взглядом супруга, задумчиво разглядывающего ниши и тускло мерцающие голографические шары, повисшие над ними, словно древние и разноцветно-пятнистые воздушные шарики.