В сизых тучках

Солнце золотится —

Точно рдеет

Уголек в золе…

Люди говорят,

Что ворон-птица

Сотни лет

Кочует по земле.

В зимний вечер

В роще подмосковной,

Неподвижен

И как перст один,

На зеленой

Кровельке церковной

Он сидит,

Хохлатый нелюдим.

Есть в его

Насупленном покое

Безразличье

Долгого пути!

В нем таится

Что-то колдовское,

Вечное,

Бессмертное почти!

"Отгадай-ка, —

Молвит он, —

Который

Век на белом свете

Я живу?

Я видал,

Как вел Стефан Баторий

Гордое шляхетство

На Москву.

Города

Лежали бездыханно

На полях

Поруганной земли…

Я видал,

Как орды Чингисхана

Через этот бор

С востока шли.

В этот лес

Французов

Утром хмурым

Завела

Недобрая стезя,

И глядел на них я,

Сыто щуря,

Желтые

Ленивые глаза.

Я потом

Из темной чащи слышал,

Как они бежали второпях,

И свивали полевые мыши

Гнезда

В их безглазых черепах.

Тот же месяц

Плыл над синим бором,

И закат горел,

Как ярый воск.

И у всех у них

Я, старый ворон,

Из костей

Клевал соленый мозг!"

Так и немцы:

Рвутся стаей хищной,

А промчится год —

Глядишь,

Их нет…

Черной птице

Надо много пищи,

Чтоб прожить на свете

Сотни лет.

Вон та

Недалекая роща,

Вся в гнездах

Крикливых грачей,

И холм этот,

Кашкой заросший, —

Уж если не наш он,

Так чей?

Поди

И на старом кладбище

Родные могилы спроси:

Ужель тебе

Сирым и нищим

Слоняться опять

По Руси?

Неужто

Наш кряжистый прадед,

Татарскую

Смявший басму,

Сказал бы:

"Пусть судит и рядит

Чужак

В моем крепком дому"?

Затем ли

Над зыбкою с лаской

Склонялась

Румяная мать,

Чтоб перед солдатом

Германским

Шапчонку

Мальчишке ломать?

К тому ли

Наш край нами нажит,

Чтоб жег его

Злобный сосед?..

Спроси —

И народ тебе скажет

Мильоноголосое:

Нет!

Широка раскинулась Россия,

Много бед Россия выносила:

На нее с востока налетали

Огненной метелицей татары,

С запада, затмив щитами солнце,

Шли стеною на нее ливонцы.

"Вот ужо, — они ее пугали, —

Мы в песок сотрем тебя ногами!

Погоди, мол, вырастет крапива,

Где нога немецкая ступила…"

Бил дозорный в било на Пожаре,

К борзым коням ратники бежали,

Выводил под русским небом синим

Ополченье тороватый Минин,

От неволи польской и татарской

Вызволяли Русь Донской с Пожарским,

Смуглая рука царя Ивана

Крестоносцев по щекам бивала.

И чертили по степным яругам

Коршуны над ними круг за кругом,

Их клевало на дорогах тряских

Воронье в монашьих черных рясках,

И вздымал над битой вражьей кликой

Золотой кулак Иван Великий…

Сеял рожь мужик в портах посконных,

И Андрей Рублев писал иконы,

Русичи с глазами голубыми

На зверье с рогатиной ходили,

Федька Конь, смиряя буйный норов,

Строил чудотворный Белый город,

Плошка тлела в слюдяном оконце,

Девки шли холсты белить на солнце,

Пели гусли вещего Баяна

Славу прошлых битв, и Русь стояла,

И Москва на пепле вырастала,

Точно голубятня золотая…

Нынче вновь кривые зубы точит

Враг на русский край. Он снова хочет

Выложить костьми нас в ратном поле,

Волю отобрать у нас и долю,

Чтобы мы не пели наших песен,

Не владели ни землей, ни лесом,

Чтоб влекла орда тевтонов пьяных

Наших жен в шатры, как полонянок,

Чтобы наши малые ребята

От поклонов сделались горбаты,

Чтоб лишь странники брели босые

По местам, где встарь была Россия…

Не бывать такому сраму, братцы!

Грудью станем! Будем насмерть драться!

Изведем врага! Штыком заколем!

Пулею прошьем! Забьем дрекольем!

В землю втопчем! Загрызем зубами,

А не будем у него рабами!

Ястреб нам крылом врага укажет,

Шелестом трава о нем расскажет,

Даль заманит, выдаст конский топот,

Русская река его утопит…

Не испить врагу шеломом Дона!

Русские не склонятся знамена!

Будем биться так, чтоб видно было:

В мире нет сильнее русской силы!

Чтоб остались от орды поганой

Только безыменные курганы,

Чтоб вовек стояла величаво

Мать Россия, наша жизнь и слава!