КАВАНДЕ: "В сущности это было неизбежно. Стимуляция вагинальных нервов, которая должна освобождать от стресса, является приемлемой заменой крайне опасным уличным устройствам только в том случае, если проходит под наблюдением врача. Но любое устройство, основанное на коде, может быть взломано, и уже появились пациентки, которые используют ВСН двадцать четыре часа в сутки… "
Пока они шли сквозь толпу, мимо Сэм Фредерикс проходила череда странных лиц и созданий, которые как будто вышли из бесконечного ночного кошмара — собаки, птицы, змеи с опаловыми глазами, дети с крыльями и птичьими головами, мальчики и девочки, сделанные из дерева, пряника или стекла. Но среди тысяч созданий, окружавших Колодец и его надоедливые огни, целого лагеря беженцев, раскинувшегося под бесконечным сумрачным небом, не было ни одного знакомого.
Ни одного, кто бы был Рени Сулавейо.
Она даже не могла смотреть на! Ксаббу, который, она знала, должен быть еще больше разочарован, чем она. Оставив Азадора с его вновь найденной цыганской семьей,!Ксаббу почти бегом бросился на поиски Рени, но день уже увял, шаги маленького человека стали намного более медленными, а ни малейших следов Рени они так и не нашли. Во время их путешествий, даже в самые отчаянные времена, она не видела его таким усталым. А теперь он едва дышал.
— Пошли, нам надо вернутся назад. — Сэм взяла его за руку. — Позже мы еще раз все осмотрим.
Он повернулся к ней с пустым, глубоко разочарованным лицом. — Ее здесь нет, Сэм. Нигде. И если это — последнее место в этом мире…
Она не знала, что и думать об этом, и не хотела, чтобы! Ксаббу тоже думал. — Нет, на самом деле мы не знаем, как работает это сканированное место. И мы могли пропустить ее — я так устала, что перед глазами все плывет.
Он вздохнул. — Это ужасно, я не должен был так таскать тебя, Сэм. Пошли, вернемся к народу Азадора и немного отдохнем.
— Чизз. Ты помнишь, где они? — Сэм поглядела на кольцо окружающих Колодец одинаковых холмов. — Лично я заблудилась. — Сэм чувствовала себя слегка виноватой — она нарочно рассчитывала на его защитительные инстинкты — но знала, что так будет лучше ему самому. Даже смешно, насколько! Ксаббу похож на Орландо, подумала она. Ты не можешь заставить их сделать что-то для самого себя, но они в лепешку расшибутся ради друга.
Орландо даже погиб, спасая меня… Это была не самая хорошая мысль, и она отбросила ее.
Казалось, что путь через плотную толпу занял несколько часов. Большинство из беженцев просто стояли, ничего не делая, и только некоторые из них пытались найти своих пропавших товарищей — крошечные общины из мест вроде Где Бобы Разговаривают или Скамья Башмачника пытались даже помочь Сэм и! Ксаббу — но все остальные просто подошли к Колодцу так близко, как только могли, и остановились.
Цыгане Азадора то ли приехали раньше всех, то ли были более агрессивными, чем все остальные, но их лагерь оказался очень близко к краю Колодца, раскрашенные фургоны сгрудились у самого края пропасти, как если бы группа туристов решила устроить пикник на краю гигантской воронки от бомбы — но никакая воронка никогда не выглядела похожей на Колодец.
Когда Сэм впервые увидела его, она подумала, что в его черной воде отражают не изменяющееся вечернее небо над головой и брызги слабых звезд. Но когда они, еще не пришедшие в себя после пересечения моста и молчаливые, подошли поближе, она обнаружила, что Колодец — совершенно особое зеркало. Звезды, или скорее точки света, движущиеся в его темных глубинах, ничем не походили на стоявшие на месте звезды в небе: они вспыхивали и умирали, непостоянные как болотные огоньки. Иногда внизу расцветал более сильный огонь, и на мгновение весь колодец наполнялся красноватым сиянием, как если бы в самой глубине его родилась суперновая. Бывали моменты, когда огоньки начинали тускнеть и полностью исчезали; на какое-то время Колодец становился совершенно черной, лишенной света дырой, выдолбленной в безжизненной земле.
— Это гора, вверх тормашками, — сказал! Ксаббу, когда они впервые подошли к Колодцу, а Азадор бежал впереди как человек, тропящийся встретить с возлюбленной после долгого расставания. Тогда Сэм не очень понимала его, а сейчас подумала, что знает, что он имел в виду. Почти все в Иноземье встало в ног на голову, все шло неправильно.
Наконец она с облегчением увидела огни цыганского табора. Чем больше она глядела на Колодец, тем больше он казался ей, особенно в темное время, пещерой, убежищем. Она легко могла себе представить, как что-то большое, вроде гиганта на верхушке горы, внезапно взбирается из его волнующихся глубин. Но цыгане, как и другие сказочные жители этого места, вообще не боялись его. Для них конец мира стал замечательным поводом для того, чтобы собраться вместе и повеселиться. Пока она и! Ксаббу шли вдоль края пропасти, в таборе играла музыка и красивые голоса пели веселые песни.
Феликс Жонглер не участвовал в их поисках. Чему Сэм была очень рада, хотя ей и показалось странным, что этот человек с мертвыми глазами решил остаться в лагере цыган, окруженный живыми стереотипами беззаботными веселья. Сейчас, когда они вернулись в окрестности лагеря, она увидела, что он сидит на ступеньках одного из фургонов, глядя как трио цыганок с длинными шалями пляшут под скрипку. Она потянула! Ксаббу в другую сторону: сейчас, подумала она, у них слишком тяжело на душе, чтобы общаться с этим ужасным стариком.
Азадор заметил, что они идут вдоль лагеря, и вышел навстречу. Он заменил свою походную одежду на новую: цветастую куртку и белую рубашку с надутыми рукавами. Его черные ботинки сверкали. Он даже причесал и намаслил волосы, которые сверкали почти так же ярко, как и сапоги.
С белозубой улыбкой и точеными челюстями, он выглядел как не-очень-убедительный герой сетевого фильма. — Вот и вы! — радостно крикнул он. — Пошли! Там музыка и добрый разговор. Мы ждем, когда придет Леди и спасет нас.
И он повел их через поселок, сделанный из многих маленьких семейных лагерей. Сэм невольно спросила себя, как же так получилось: раньше он приходил в гнев при одном намеке на цыган, а сейчас он чуть ли не с религиозной радостью объявляет, что принадлежит к ним. Пока она смотрела на собравшихся ромале и те в ответ осматривали ее, она не могла не почувствовать, насколько все они были похожи на Азадора — своей цыганскостью, за отсутствием слова получше — и это казалось почти издевкой.
Мужчины с густыми курчавыми бородами, ковавшие подковы на маленьких наковальнях, и старухи, одетые в черное и болтавшие, как вороны на проводах. На краю табора некоторые другие затеяли какую-то азартную игру и деловито обирали всех заинтересовавшихся не-цыган в окрестности при помощи сухих горошин, спрятанных под быстро движущимися наперстками.
Кажется именно из-за этого всех цыган и изгнали из старых сказок, подумала она.
Азадор привел их поближе к краю Колодца, где заняла место его собственная чрезвычайно большая семья. Пока он представлял ей всех своих родственников, и большинство по второму разу — настоящий парад чалс, чейс и чабос, черных сверкающих глаз и белых зубов — Сэм обнаружила, что еще немного, и она заснет, стоя.!Ксаббу, увидев это, схватил ее за руку и спросил Азадора, где она может лечь. Ее привели к одному из фургонов, и кудахчущая цыганская бабушка показала ей крошечную кровать, размером с книжную полку. Сэм захотела было запротестовать и сказать, что! Ксаббу больше нуждается во сне, чем она, но оказалось, что она уже лежит. И через несколько секунд было уже поздно что-нибудь говорить.
Если Сэм и видела сны, то, проснувшись, не помнила ни одного. Она заковыляла наружу и едва не упала с крутой лестницы фургона. Старая карга исчезла. Все цыгане лежали и спали прямо на земле, как если бы веселье продолжалось так долго, что они попадали там, где стояли. Небо за время ее сна не изменилось, осталось таким же мрачным и штормово серым.