Китеж-град, затонувшее чудо,

Помнишь ты — то грабеж, то пожар.

Как тебе голубая посуда,

Под названием Светлояр?

Может быть, снарядить водолазов,

Чтоб тебя на поверхность извлечь?

Не страшись, Китеж-град, если сразу

Ты услышишь татарскую речь!

Пусть тебя, Китеж-град, не пугает

Молодой водолаз Абдулла.

Он теперь от души помогает

Делать наши большие дела!

Мы спускаемся под воду вместе,

Он в скафандре, на мне — скафандр.

Он заводит татарские песни,

Я — свои, вот какой кинокадр!

Дай мне руку, мой друг подводный.

— Больно жму? — Ничего. Пустяк.

Ты свободный, и я свободный,

Ты — татарин, а я — русак.

Обступила вода живая,

Отступила наземная тишь.

Постоянно вопрос задавая,

Мы идем: — Китеж-град, где ты спишь?

Где твои переулки, заборы,

Где безделье твое и дела?

Где таинственные соборы

И набатные колокола?

Под ногами мешает что-то.

Кто сюда это все приволок?

Замечательная работа,

Удивительный котелок.

Не из меди он, а из кости,

На затылке пролом и пробой.

Век лежать бы ему на погосте,

Он устроился под водой.

Чей ты череп? Татарский? Русский?

Сколько верст по земле прошагал?

Он упал и тяжелым хрустом

Рыбу донную распугал.

Глухо стелется каменным днищем

Малахитовая трава.

И кого-то во тьме этой ищет

Лошадиная голова.

Зубы выщерены, смеется,

Так и ждешь, что она заржет.

Впечатленье, что в битву несется,

Землю русскую стережет.

Из поддонного можжевеля

Саблю ханскую достаю.

Как она под водой проржавела,

А когда-то была в бою.

А за нами вода бормочет,

На поверхность бегут пузыри.

А вода рассказать что-то хочет,

Ну, немая, давай говори!

— Ты чего это остановился?

Что мешает тебе, Абдулла?

Ты чему это так удивился?

— Уцелевшим остаткам седла.

Посмотри! — Он дает седловину,

Что дошла к нам от древних времен.

Кто сидел в ней, словчился ли вынуть

Ногу воина из стремен?!

За корягою хитрая щука.

Тесно ей, изогнулась ужом.

— Абдулла! Дорогой мой, а ну-ка

Повоюй-ка подводным ружьем.

Он прицелился, загарпунил,

Взял за жабры: — В ней будет пуд! —

На боках ее отсвет лунный,

По спине у нее изумруд.

Чешуя у нее золотая,

Потрудился, видать, золотарь.

Луч глубинный, по щуке играя,

Превратил ее в царский алтарь.

Где ты, Китеж? Скажите, рыбы!

Не уху мы спустились варить!

Но воды многотонные глыбы

Не хотят ничего говорить.

Тьма подводная зеленеет,

Жмется к зарослям озера хвощ.

В Светлояре никто не умеет

Водолазам хоть чем-то помочь.

Где ты, Китеж? Ответь! Не мучай!

Золотые уста разомкни.

Но в подводности этой дремучей

Из историков — мы лишь одни.

Никого. Никакого града.

Ни надгробий и ни могил.

Нет, так нет, ой ты, лель, ой, дид-ладо,

Вот и час расставанья пробил.

Подымаемся с Абдуллою,

Как два света, мелькнувших в грозу.

Не гитара у нас под полою —

Щука хитрая с искрой в глазу.

Светит солнышко над Светлояром,

Пахнут дикой полынью стога.

Так уверенно, видно, недаром

Наступает на землю нога.

Провода разгуделись протяжно

От предчувствия скорой зимы.

Был ли Китеж? А это не важно.

Важно то, что реальность — мы.

Абдулла говорит: — Вот мой домик,

Дом хоронится в камыши.

Ты запомни: двадцатый номер,

Не забудь, из Москвы напиши!

Абдулла! Пусть не будет тайной,

По татарам давно я скучал,

В годы бедствий и тяжких скитаний

Миша Львов меня выручал.

Абдулла черноглазый, как вальдшнеп,

В скулах выражен весь Восток.

В нем ни хитрости нет, ни фальши,

Жизнь и молодость бьют, как ток.