Пешочком, с сумочкой простой,

В пилотке выгоревшей,

Идет тропинкой полевой

Товарищ выздоровевший.

«За Кенигсберг», «За Будапешт»

Медали светятся.

О, край родной! О, край надежд,

Гадал ли встретиться?!

Земля!

Ты вновь шумишь в хлебах,

Не опозорена.

Теперь походный пот рубах

Нам снять позволено.

Старушка встретилась в меже.

— Домой, соколики?

Отвоевалися?

— Уже.

— Далече?

— В Дворики.

И прячет старая глаза

От солнца яркого.

— Не узнаешь?

— Узнать нельзя.

— Сынок Пояркова!

— Племянник! — кинулася.

— Он!

А звать — Василием.

— А я подумала: Семен,

Обозналась, прости меня!

Огаркова Семена ждут,

Сулился к праздникам.

— А что в колхозе?

— Видишь: жнут,

Не знаешь разве ты?

Ах, то-то снилися ерши,

А с ними — омуты…

А ты, племянник, не спеши,

Все в поле… дома-то.

— Ну что же, можно и шажком,

Дорога ровная…—

Вот сельсовет махнул флажком,

И сердце дрогнуло.

— Такого ж точно цвета флаг

Над всеми крышами

Мы там… на самый на рейхстаг,

Наверно, слышали?

Через лицо широкий шрам,

Оно замечено.

— Где угораздило?

— А там…—

Махнул:

— Неметчина.

Да!

Много ночек не спалось,

Кошмары мучили…

Все действует, и все срослось,

Ведь мы живучие!

На то и русский человек:

Свинцовой порцией

Его не умертвишь вовек,

Коль он упорствует.

Твое крыльцо родное.

Сядь.

Ступеньки дряблые.

Зато куда разросся сад,

Какие яблони!

А сажен сад его рукой,

Самим Василием.

— Узнать не можешь, кто такой?

Так пригласи меня!

Он под антоновкою сел.

— Жива, любимица? —

И позавидовали все:

«Он с ней обнимется?»

«Апорт… аркатные… анис…

Не хуже, кажется?!»

— Ну, да и ты сюда нагнись,

Не будешь каяться!

Ах, боже мой, как хорошо!

Как много отнято

Утех, кто к цели не дошел

С гранатой поднятой.

Он грудью полною вздохнул,

Кричать бы голосом,

Кудрями весело тряхнул:

— Не падать, волосы!

Пришлось и много перенесть,

Но живы силушки.

Готов сейчас на жатку сесть,

Вперед по нивушке!

А вот и мать:

— Что ж не послал? —

И подкосилася.

Отец покрепче:

— Я как знал,

Мы отпросилися.

И после хоженых дорог

В секреты минные

Легко ль переступить порог

Во время мирное?!

И льется в самовар вода.

— Сыночек! Васенька! —

Еще не знали никогда

Такого праздника.

Отец… тот чувства бережет,

Ему бы знания:

— Как хлебопашество… народ…

И вся Германия?!

— Ну, вот Германия далась,

Тебе не стыдно ли?!

Расскажет все не в этот раз.

Сыночек, сытно ли?

Сальцо… яички…

Хочешь — пей…

Вкрутую сделаю?

Да осторожно, не облей

Рубашку белую!

Постель постелена ему

С крыла лебяжьего —

Все самолучшее в дому,

Что в век свой нажили.

А ты чего сверчишь, сверчок?

А ну, замри скорей!

Не знаешь, что уснул сынок

Среди избы своей?!

— Молчу! Молчу! —

И тишина

Такая строгая.

А за окошком вышина,

Луна двурогая.

Переплелись и сон и явь,

И пруд и звездочки.

Луна осмелилась и вплавь

Плывет без лодочки.

Березки высветленный стан,

А рядом вербочки.

— Поярков спит?

Еще не встал?

— Мам, кто там?

— Девочки!