Чело твое чистое

Чище огня.

Оно чистотой

Обжигает меня.

Ты чем умываешься?

— Снегом зимы.

Дает он свою чистоту

Мне взаймы.

Так, значит, метели,

Пороши, снега

Не губят, а любят

И холят тебя!

Так, значит, не зря

Поклоняемся мы

Твоей красоте

И здоровью зимы!

Скорее на лыжи!

К свободной ходьбе.

Тем лучше, чем ближе

К снегам и к тебе!

Я на снегу увидел снегиря.

Он шел и полыхал. К чему бы это?

Ты подошла ко мне, моя заря,

Такого ж точно огненного цвета!

Ты вся пылала, вся была — огонь,

Вся — милое и сказочное диво,

На личике румянец молодой

Поигрывал невинно и стыдливо.

И шапочка и варежки красны,

Полупальто, как мак в степи, пылало.

С двух алых щек две алые весны

Две милые улыбки посылали.

О, русское пристрастие к огню

И яркому бунтующему цвету!

Твой красный цвет любви я догоню,

Он согревает всю мою планету!

Ты — мой непотухающий костер,

Моя печаль, мое большое счастье,

Мои луга, мой клевер, мой простор,

Моя полынь, мой мед, мое причастье!

Луговые, зеленоватые

И гераневые глаза.

И лукавые, и хитроватые,

И глубокие, как бирюза.

В глубину эту пристально, пристально

Я, как в море, глядеть могу.

Паруса мои, лодки и пристани —

Все теперь на твоем берегу!

Мне глаза твои — энциклопедия.

Я учиться считаю за честь.

Хватит мне и любви, и терпения

Все большие тома перечесть!

Как беременные зайчихи

И напуганный ими лесник,

Вот глаза твои сразу затихли

В чернолесье густых ресниц.

Вот они и теплеют, и тают,

Как лучами пронизанный лед,

И куда-то туда улетают,

Где одно только счастье живет!

Я заметил: ты капризна,

Раздражительна порой.

Но любовь не только тризна

И не только пир горой.

У любви бывают будни

И глухие вечера.

Пережить их очень трудно,

Пережил — и с плеч гора!

Мне милы твои капризы,

Я от них не жду беды.

Я их сравниваю с бризом,

С легкой ломкою воды.

Если любишь — все прощаешь,

Каждый вечер встречи ждешь.

Мелочей не замечаешь,

В крупном плане все берешь!

Утренний твой голос мне как солнышко.

От звонков твоих я не устал.

Алевтина, милая Аленушка,

Ты не спишь — и твой царевич встал.

Взял он в руки тонкую, напевную,

Золотую, нежную свирель.

Заиграл — и сказочной царевною

Зацвела в снегах зимы сирень.

Зайцы-русаки сбежались на поле,

Испугались: — Почему весна? —

А сосульки все подряд заплакали,

Выкрикнули вдруг: — Она пришла!

А медведь в берлоге лапы вытянул,

Сладко потянулся: — Э-хе-хе! —

Снег из-под себя лежалый выкинул.

— Жарко мне, — сказал, — в моей дохе!

Вот и ты в весеннем легком платьице

Вышла в заповедные луга,

А в твоих ресницах солнце прячется,

Заодно и я там, твой слуга!

Что-то в музыке поминальное,

Что-то щемящее сверх понимания,

Что-то грустное, что-то печальное,

Что-то пустынное до одичания.

Что-то скифское и курганное,

Чернобыльное и полынное,

Первородное, первозданное,

Богатырское и былинное.

Что-то смелое, и решительное,

И прямое, как высота,

Что-то самое значительное —

Человечность и доброта!

Просыпаюсь, а в сердце живет человек,

Он смеется, грозит мне, как мама, за шалости,

И в годах у меня, как в горах, тает снег,

И как не было спячки, хандры и усталости.