Ясен день. В небесном крове

Синь прозрачна и чиста.

Но не жаждут славословий

Воспаленные уста.

Вот затмился свод лазурный,

И, с полей взвивая прах,

Кто-то мчится, бледно-бурный,

В омраченных небесах.

Опоясан черной мглою,

Кто-то дышит тяжело,

Тяжко зыблет над землею

Исполинское крыло.

И дрожа душой смущенной,

Внемлет стихнувшая твердь.

Это твой полет священный,

Это ты, — Царица Смерть!

О, развей твой бледный свиток

Ниспровергнутым в пыли!

Дай испить святой напиток

Всем рожденным на земли.

Пусть, ликуя, мы, как дети,

Обретем твой правый суд,

Да последние на свете

Дни земные протекут!

И тот мир, что в долгой смене

Ненавидел и страдал,

На пороге вечной сени

Встретит радостно фиал.

Я мчался по волнам морским.

Громады вставали кругом.

И пена, и брызги, как дым,

Сливались зловещим кольцом.

Я крался по чаще лесов,

Во мраке сплетенных ветвей,

И слышал томительный зов,

Протяжные стоны зверей.

Я был на излучинах гор,

И тучи клубились у ног.

Я видел безмерный простор

И солнца лазурный чертог.

Я шел по безлюдью степей,

В безбрежности мертвых песков

И видел скелеты людей

И храмы умерших богов.

Я слышал во мраке ночном,

Как мерно дышал океан,

Лаская скалистый излом,

Прибрежье неведомых стран.

Но в вихре сплетений земных,

В изменчивой смене годов,

Ловил я зарницы иных,

Еще неразгаданных снов.

Ветер воет за окном

О нездешнем, об ином.

Полночь! Полночь! Ночь глухая! Слышу твой беззвучный крик.

Крик о том, чего не знает и не выразит язык,

Вижу бездны… Вижу скалы… Вижу клочья облаков,

Слышу дальние раскаты умирающих громов.

Вижу море… Пляска шквала… Между скал кипит бурун,

В белой пене тонут мачты опрокинувшихся шкун.

Вижу мертвую пустыню. Слышу ветра злобный шум.

В дымно-траурной одежде мчится бешеный самум.

Вижу полюсь… Дремлет царство изумрудных вечных льдов.

Лунный луч дробит узоры на кристальности снегов.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Я один… О, ночь глухая! Слышу твой стоустый крик,

Крик о том, чего не знает и не выразит язык.

Когда-то бездною надмирной,

В толпе кочующих светил,

Нас вместе влек поток эфирный

И ровный взмах пушистых крыл.

Отторгнут сумрачною властью,

Я жизни дольней отдан в плен,

Но образ твой могучей страстью

В душе навек запечатлен.

И много лет в тоске напрасной

И в плеске волн, и в шуме нив

Ловил я тихий и неясный

Твой ускользающий призыв.

К случайным встречам равнодушны,

Заветной верные мечте,

Сошлись мы, жребию послушны,

На роком скованной мете.

Опять я твой. И мнится, снова

В толпе кочующих светил,

В волнах потока голубого

Несет нас лет струистых крыл.

В тающем сумраке пропасти черной

Вьется кровавый ручей,

Вьется лениво, струею покорной,

В нем отражаются цепью узорной

Отсветы бледных лучей.

В мерном паденье струи неустанной,

В шепоте мертвой волны,

Прошлое близится, близится странно,

Снова живет — и уходит обманно

В тайну безвестной страны.

Медленно тянутся в сумраке мглистом,

Дышат, белея, цветы,

Грезят, отравлены скорбью о чистом,

Грезят и видят в сиянье лучистом

Радостный сон красоты.

Не говори, что я устал,

Не то железными руками

Я гряну скалы над скалами

И брызнут вверх осколки скал.

Не говори, что я устал.

Не говори, что я страдал.

Иначе мой победный хохот,

Как моря бешеного грохот,

Вселенной сдвинет пьедестал.

Не говори, что я страдал.

Не говори, что я любил.

Не то кощунственною ложью

Я окровавлю правду Божью,

Любовь, которой мир служил.

Не говори, что я любил.

Не говори, что я умру,

Не то я смерть низвергну с трона,

Гремя, покатится корона,

Пято́й во прах ее сотру.

Не говори, что я умру.