Брат! Пора! Сомкнуты звенья.

Час пробил. Дерзай! Умри!

Выходи гонцом отмщенья

С первым трепетом зари.

Тот, кто смеет, тот, кто может,

Пусть за всех умрет один.

Раб годами цепи гложет.

Миг! и сгинул властелин.

Пусть конец тебе пророчит

Сонм бесчисленных могил!

Злой клинок тебе отточит

Ангел смерти, Азраил.

Всем уставшим, всем гонимым

Есть надежный талисман.

Властен он развеять дымом

Всё, чем царствует тиран.

Перед знаком возрожденья

Преклонись и славословь!

Вечен символ искупленья,

В жертву пролитая кровь.

Ты затихаешь, мой Рим… Дневные смолкают шумы,

Вечерняя сходит прохлада.

Иду я неспешно заросшей тропинкой старого сада.

Темнеет…

Вдали огневеет

Прощальной лаской заката мраморный портик дворца

и семнадцать ведущих к нему ступеней.

Идут со мною вечерние думы,

Печалью повитые думы,

Вдоль тихих аллей.

Вот, полускрытый темными пиниями,

Строгими линиями

Белеет алтарь, перевитый плющом.

На нем

Не сжигают давно аромата…

«Богу, чье имя неведомо» — вырезал я на гранитном подножье когда-то.

А ныне

Жгучим ветром пустыни

Выжгло в душе моей тихую радость милых чудес.

Закрылась навеки в страну осиянную дверь.

Теперь

Я не мечтаю о чуде.

И Бог для меня — лишь Тень, что придумали люди,

Чтоб ей населить пустынность небес.

А вот

Нахмуренный грот

С застывшим, как черный хрусталь, водоемом.

За колоннами входа паутиной густеет мгла…

О, сколько раз, на этой скамье, движеньем знакомым,

Помню, бросала она мне на плечи свои руки любимые.

Она умерла! Умерла…

Неудержимые

Слезы текут сквозь прижатые бледные пальцы, снова

и снова.

Кругом тишина… Ничье ненужное слово

Памяти той не обидит.

Этих слез никто не увидит.

Я думал, ты скажешь то слово,

Когда я, гремя и блистая, к тебе подскакал

на победной моей колеснице,

Обогнув ристалища грань, золотые столпы.

Я видел, дрожало оно на губах, сорваться

готово…

При кликах толпы

Тебе, как царице,

Я бросил к ногам мой венок, что дают

победителям.

Но в небо твой взгляд устремлен,

К нездешним обителям.

Молчишь. Замерла.

Прозрачный виссон,

Как сон,

Твой стан обвивает волнами алыми.

Темнеет… Один, в колеснице, влекомой конями усталыми,

Медленно я приближаюсь к дворцу моему.

Холод и тьму

Несу я с собой.

Я буду один. И пока не зажжется улыбкой

восток золотой,

Я буду бродить до утра по пустынным покоям,

Стокрылым роем

Горестных мыслей томимый,

Я — нелюбимый.

Обняв руками колени, изгнанник, сижу на

холодном песке.

Невдалеке

Громадой немой чернеют утесы.

Там, в пещере сырой, меня ждет мой темный приют.

Предо мной — многошумное море,

Пустынное море.

Над белыми гребнями волн скользят альбатросы.

О моем неумирающем горе

Волны поют.

Белая пена ласкает мои бледные ноги.

В этот час

В тысячный раз

Я вспоминаю о милом былом, что взяли жестокие боги.

Помню я летнюю ночь… Сладкий запах цветов…

Шепот немолчных струй из медной пасти

тритона,

В лунном свете горит серебром бассейна

зеркальное лоно,

И тиховейна,

Над мраморной чашей бассейна

Шепчет листва.

«Милый! Люби же! Люби!» И тела опьяненные,

Восторгом и болью сплетенные,

Росой окропленные

Объемлет трава.

Волны народа — как волны морские.

Живая стихия

Все кругом залила стоцветным потоком.

Высоко над ней,

На золотой колеснице, правя четверкой белых

коней,

На лавровом венке, взирая спокойным оком,

Стою, вознесен над всеми, властитель.

Я — победитель.

Гудит земля. То — железный шаг легионов.

Люди жаждут законов.

Я дам им закон,

Непреложный, подобный граниту.

В его защиту

Сто тысяч мечей сверкнут из ножен.

</emphasis>

Волны приходят одна за другой. Стелется белая пена,

Пенные руны слагает у ног. Смысл их:

«измена».

Жалобен крик гальционы над темными водными нивами.

Золотыми отливами

Гаснут вдали уходящие блески заката.

Сердце печалью объято.

Нечего ждать мне, жалкому страннику,

Изгнаннику.

Удары дружные вёсел

Бороздят морские поля.

На север дальний уносим

Горестный прах короля.

Лежит он в шлеме крылатом.

Над пучиной меркнет заря.

В его серебряных латах

Дробится блеск янтаря.

И тихо вздыхают струны,

И вторит ветра напев.

Он умер, мощный и юный,

Свой путь свершить не успев.

Он пал не в битве кровавой.

Не в бою обрел он покой.

Он выпил кубок с отравой,

Поднесенный любимой рукой.

Скрипя, сгибаются мачты,

Вечереют морские поля.

О, девы, юноши, плачьте

Над телом немым короля!

За туманами холодными,

За хребтами льдяных плит,

Мы найдем скалу бесплодную,

Где лишь волны да гранит.

Там покой Владыки мертвого

Не встревожит чуждый взор.

Только плещут волны гордые,

Моря царственный простор.

Пусть он спит на ложе каменном,

Крепко очи затворя,

И на латах красным пламенем

Стынет вечная заря.