Полигнойс. Господин Черчилль! — Москва!
Радио. Американское правительство решило ужаснуть социалистические нации массовым взрывом атомных бомб, чтобы затем атаковать эти нации и поработить их. Как известно, в результате разрушительного взрыва атомных бомб в базальтовой оболочке земного шара образовались скважины и трещины. Через них из глубочайших недр Земли начали фонтанировать могучие извержения девственных вод. Наступил всемирный потоп. Низменные части материков уже покрываются первым слоем воды. Расчет показывает, что через месяц вода достигнет вершины таких гор, как Альпы, Арарат, и им подобных. Советское правительство направляет свои корабли и продовольствие в районы наибольшего бедствия. Советское правительство примет решение направленное к спасению человечества, в том числе и американского народа.
Молчание. Общая пауза. Многие молятся.
Черчилль. Какое же решение примут большевики? Такого решения нет и его не будет. Всему должен быть конец; хорошо, что весь мир кончается при мне, на моих глазах…
Полигнойс. Неужели мы такие?.. Неужели я должен стать изменником?
Секерва. Вы что там, Полигнойс? Вы что такое сказали там в двух смыслах? — и даже в трех? Отвечайте!
Полигнойс. Ничего… Мне стыдно жить!
Секерва. С кем, где, когда вам стыдно жить? — говорите с точностью!
Полигнойс. С тобою, стервец!
Конгрессмен. Прекратить разложение! Мы еще в опасности, мы еще не спасены! Радист, дайте нам голос родины!
Полигнойс. Даю!
Радио. Бук-бук-бук! Бук-бук-бук! Где твой зад, где перед?..
Конгрессмен. Другую станцию!
Радио. Век-пек-интержек! Иря-иря-бирьбирьбош…
Конгрессмен. Третью!..
Радио. Выясняется, что значительное количество воды, затопляющей весь мир, обладает щелочными, лечебными свойствами; она может быть использована для лечения желудочных и нервных заболеваний…
Полигнойс (прервав радио). Вот она — Америка, жирная дура! Лечите понос водой всемирного потопа!
Конгрессмен. Радист Полигнойс! Вы арестованы с исполнением служебных обязанностей! Вы близки к измене Америке, мерзавец! Я чувствую это!
Полигнойс. Ладно. Мне теперь утопать неохота! Мне жить надо, чтобы все негодяи погибли, при мне погибли — и не жили больше никогда!
Шоп. Господа, отложим этот вопрос… Вода подымается выше! Когда же придут корабли?
Конгрессмен. В свое время, в свое время, профессор! Америка знает, когда нас спасать.
Секерва. Она все знает, Америка!
Шоп. А когда будет свое время? Глядите, лягушки, жабы, змеи — все лезут к нам на гору. И сколько бабочек на вершине! — бедные прелестные твари!
Черчилль. Бедные, но прелестные! В раннем детстве, помню, я тоже хотел стать бабочкой. Да как-то не вышла, как-то не вышла из меня бабочка!
Герцогиня Винчестерская. Не надо, Уинстон, вам не надо быть бабочкой… Уинстон, спасайте нас наконец! Неужели я умру от сырости, в какой-то щелочной, в содовой воде? Что думают ваши большевики в Москве?
Черчилль. Они не думают утопать в потопе, ваше высочество. Им не хочется.
Герцогиня Винчестерская. Очень хорошо. Молодцы — большевики! И я не хочу утопать.
Черчилль. Но большевики утонут, сударыня.
Конгрессмен. И отлично!
Черчилль. И мы все утонем.
Конгрессмен. Большевики сказали, вода к нам подымется через тридцать дней. Это же не скоро, господа! Америка вполне успеет нас спасти. А мы пока будем отдыхать на горном воздухе. Отдыхайте, господа.
Черчилль. А курить будем что? Нас никто не спасет. Чудес нет.
Марта. Чудес нет, а разум вот, наверное, есть. Без него почему-то нельзя.
Черчилль. Где же он, сударыня?
Марта. Не знаю… Где-нибудь он должен быть. Неужели есть только одна глупость и смерть? Как вы думаете?
Черчилль. Спросите у большевиков.
Марта. Хорошо, я у них спрошу… Старый вы тюлень! (К Полигнойсу). Радист!
Полигнойс. Я вас слушаю, сударыня!
Марта. Сообщите в Москву… Напишите так, только лучше: «Москва, господину Сталину, — извините нас и спасите».
Конгрессмен. Не сметь! Это измена!
Герцогиня Винчестерская. А почему — не сметь? Как вы смеете при мне кричать?
Конгрессмен. А я здесь главный, я из Вашингтона! Вам понятно?
Герцогиня Винчестерская. Замолчать! Я герцогиня, а вы мошенник… (К Черчиллю). Уинстон! Послушайте, обратитесь вы к генералу Сталину, в самом деле. Ведь он вас прекрасно знает. Объясните ему наше положение, это просто невозможно. Как вы думаете, мадам Тевно?
Тевно. Конечно — и немедленно! Большевики даже обязаны нас спасти. Пусть они теперь за все отвечают. Сейчас же пусть шлют сюда корабли и продовольствие! Это безобразие!
Герцогиня Винчестерская. Вы слышите, Уинстон? Вам ведь… курить нечего, — большевики должны прислать вам табаку.
Черчилль. Должны, должны, ваше высочество.
Герцогиня Винчестерская. Так действуйте! Я вот уверена, что большевики не утонут, они слишком коварны, они и природу обманут. Ну что ж! На это время мы ухватимся за них и тоже не утонем. Действуйте, Уинстон!
Конгрессмен. Без меня действовать запрещается! Я сказал, а вы слышали! Америка помнит своих детей, и они не утонут. А вот те сукины дети, которые забыли Америку, тех мы и после потопа утопим.
Секерва. Есть таковые!
Являются Селим со своими двумя турчанками и еще несколько турок; они несут, держа их на головах, гробы и небольшие новые лодки; каждый гроб и лодку несут двое людей. Всего приносят два гроба и две лодки. Они ставят свой товар на землю, устроив небольшой базар.
Брат Господень. Турка! Почем гробы?
Селим. Один доллар, один доллар, — всего только. Хороший гроб, всякому покойнику полезен.
Брат. А лодки почем?
Селим. Одна лодка — сто тысяч долларов.
Горг. Сколько?
Селим. Сто тысяч. Бери! Жить будешь во время потопа, плавать будешь, а кругом все утонут. Не за лодку беру деньги — за жизнь: недорого! Покупай и живи!
Горг. Значит, гроб — один доллар, а лодка — сто тысяч долларов?
Селим. Так — верно!
Шоп. Что это за турецкая торговля? Что это за корабли?
Селим. Турецкая, турецкая… Бедному человеку тоже купить что-нибудь надо. А что он купит, когда всемирный потоп? Ему гроб надо! А другому человеку и на потопе жить нужно, он купит себе лодку, и с него за жизнь сто тысяч долларов. А сколько жизнь стоит? Купите ее дешевле?
Брат. Обожди, турка. Значит, богатому жизнь, бедному гроб.
Селим. А что? Так конечно! А турку деньги!
Брат. А турку деньги! А турку деньги, ты говоришь?
Полигнойс. А турку убыток! Турку будет убыток!
Полигнойс приподымает гроб за один конец, брат за другой — и они бросают его в пропасть. Горг и Абрагам помогают им в этой работе, и весь турецкий товар летит в пропасть.
Секерва. Так, Полигнойс! А ты немножко американец! Молодец!
Конгрессмен (Селиму). Базара нет. Уходи прочь отсюда, уходи вниз!
Селим. Там сыро стало, там вода!
Конгрессмен. Утопай!
Шоп (Селиму). Разве так торгуют кораблями во время потопа? Селим. А что не так?
Шоп. Во-первых, дешево. Во-вторых, недемократично: богатых и бедных нет; это тайна, дуралей.
Селим. Это правда. Твоя правда, что дешево. А во-вторых, гробы были сшиты прочнее лодок, на них тес суше. Лодки сразу бы утонули на воде, богатый жил бы в лодке минуты две или четыре, только всего; за это — сто тысяч долларов, и вышло дешево; надо мне думать лучше, плохая голова у турка. Иди домой!