Александр. Не надо, мне некогда… Петр Яковлевич, устрой вольность на Руси!

Чаадаев. Как можно — так вдруг?

Александр. А все бывает вдруг! Зачем томиться? Ступай к государю — скажи ему. Ты ведь офицер!

Чаадаев. Ты наивен, милый друг мой, сердце твое доверчиво и чувствует просто… Государь казнит меня!

Александр. Тогда ты возьми власть над государем — и объяви вольность.

Чаадаев (улыбаясь). Да, это легко и приятно!

Александр. Нет, это страшно! Но зато легче, чем жить в рабстве. А то жизнь будет потеряна даром…

Чаадаев. Как ты сказал? Да, жизнь может быть потеряна даром…

Александр. А государь трус, и они все трусы, ты их не бойся.

Чаадаев. Умолкни! Я сам знаю, что мне делать.

Александр. Я хочу иметь высокую цель жизни! Скажи, что я правду говорю, мне будет легче жить.

Чаадаев. Так… Так слушай: я сам изберу первый час вольности, я знаю срок ее рождения. А сейчас ей времени еще нету!

Александр. Ты трус!

Чаадаев (разгневанно). Молчать!

Александр. Трус!

Чаадаев. Ты безумец!

Александр (в ярости). А ты враг отечества, ты длишь его рабство! Есть в доме пистолеты?

Чаадаев. Есть!

Александр. Давай стреляться!

Чаадаев. Ты молод еще, чтобы оскорблять и стреляться!

Александр. Молчать!

Чаадаев бросает на стол два пистолета.

Чаадаев. Жребий будем тянуть?

Александр. Нет. Я вызываю вас. Ваш выстрел первый!

Чаадаев. Хорошо. Ваши условия?

Александр. Любые, которые вы мне поставите!

Чаадаев. Отлично. По одному выстрелу, в этой комнате, дистанция — расстояние меж двух противоположных углов.

Александр. Согласен. Скорее!

Чаадаев. Становитесь!

Противники становятся на свои позиции — в противоположные углы комнаты. Александр стоит спокойно, с опущенным пистолетом в руке. Чаадаев медленно наводит свой пистолет на Александра, нацелился — и держит пистолет на линии выстрела; кладет палец на спусковой курок, Александру надоело ожидать: он отворачивается, глядит рассеянно в весенний день за окном, затем опять спокойно, неподвижно смотрит на Чаадаева.

Чаадаев быстрым движением прикладывает дуло пистолета к своему виску. Александр одно мгновение следит за Чаадаевым огненным взором — и враз, роняя свой пистолет, бросается на Чаадаева; с ловкостью и могучей силой Александр хватает правую руку Чаадаева и скручивает ее — дуло пистолета в этот момент случайно обращается прямо в лицо Александра. Чаадаев разжимает пальцы, пистолет падает на пол. Чаадаев в изнеможении садится. Александр смущенно протягивает ему руку. Чаадаев, взяв руку Александра, приближает его к себе и целует Пушкина.

Чаадаев. Не надо так… обижать меня… Я тоже бедный человек.

Александр. Прости меня… я больше никогда тебя не обижу…

Чаадаев. Не надо больше… В тебе сердце, и во мне сердце…

Александр. Я теперь один добуду вольность, никого не стану просить.

Чаадаев. Как же… каким средством ты добудешь вольность один?

Александр. Сейчас не знаю, но я выдумаю средство.

Чаадаев. Выдумаешь? Как же ты его выдумаешь?

Александр. Не знаю… Я буду биться в неволе…

Чаадаев. Трудное твое средство!

Александр. Трудное… Но пока живой, я буду биться в неволе.

Чаадаев. Другие не бьются, а порхают в клетке, — подлецы!

Александр. Подлецы!

Стук в дверь. Является Дельвиг.

Дельвиг. Здравствуйте, господа… Здравствуйте, Петр Яковлевич! Я к месту или нет?

Чаадаев. Садись, садись, Антон Антонович, — честь и место, честь и место.

Дельвиг (поднимая с пола пистолеты). Кто дрался? Пушкин! С кем?

Александр. С противником.

Дельвиг. А где он?

Александр. Я его к тебе послал — занять денег и купить вина.

Дельвиг. Значит, мы с ним разминулись, как жалко: я бы вызвал его! Зачем ты дерешься, Саша, с кем попало? Дерись со мной, я тебя давно прошу.

Александр. Зачем с тобой драться?

Дельвиг. Я уже говорил, — я буду постоянно при тебе в должности трупа.

Чаадаев. Ах, Дельвиг, вон вы какой!

Дельвиг. Какой? Я сам себя не вижу.

Чаадаев. Вы славный, Дельвиг… Я второй день постничаю, давайте поедим немного.

Александр. Горького хлеба?

Чаадаев. Нынче хлеб наш сладкий, — мы этот хлеб отработаем.

Александр. Как мы его отработаем?

Чаадаев. Честью сердца, может быть — жертвой своей жизни.

Александр. Давай тогда его кушать!

Дельвиг. Саша, завтра у нас экзамены!

Александр. Пусть!

Дельвиг. Что — пусть? Слышно, Державин будет. Что ты прочтешь из русской словесности? Прочти стихи самого Державина.

Александр. Я свои стихи прочту.

Дельвиг. Которые, Саша?

Александр. Новые стихи, я их сочиню нынче в ночи. Я давно их задумал — стихи о вольности…

Чаадаев. Не надо, не надо, Пушкин! Сочини эти стихи после экзамена.

Александр. Я хочу сочинить их нынче.

Дельвиг. Прочитай что-нибудь прелестное и тихое.

Александр. Иди ты прочь!

Чаадаев. Прочитай им «Воспоминания в Царском Селе». В нем сокрыта слава русского народа, там поминается Державин, там музыка великой нашей мощи…

В дверь слышится слабый стук; его не слышат действующие на сцене лица.

Александр (улыбаясь). А правда, там есть мощь России против ее врагов:

Входят Пущин, за ним Кюхельбекер.

Пущин. «И ратник молодой вскипит и содрогнется при звуках бранного певца». Можно к вам, господа?

Все здороваются и приветствуют друг друга. Чаадаев по-холостяцки, то есть небрежно и быстро, собирает на стол угощение, доставая кое-что из скудных своих запасов.

Кюхельбекер (Александру). Скажи мне, как ты соединяешь в стихах своих силу с музыкой?

Александр. Не знаю.

Кюхельбекер. Лжешь! Как же ты пишешь, когда не знаешь? Так не бывает!

Александр. А ты узнай, брат Кюхля.

Кюхельбекер. Я узнаю… Я десять раз переписал эти твои стихи, чтобы узнать.

Пущин. Узнал, Вильгельм?

Кюхельбекер. Ничего не узнал. Я еще перепишу!

Александр (к Пущину, с нежностью). Ну как, Жан? Ах ты, Жан!

Пущин (сияя от дружеского счастья). Ах ты, Саша, Саша! Брат мой милый, скучно мне без тебя! Не живется и не учится…

Александр. А со мной?

Пущин. А с тобой… С тобою мне всегда хорошо, и все можно стерпеть.

Дельвиг. Даже взор ее можно стерпеть!

Александр. Чей взор?

Дельвиг. Ее!

Пущин. Я не знаю, как ее зовут. Антон, ты видел ее?

Дельвиг. Конечно. Прелестное создание природы и духа!

Александр. Скажите скорее, кто она, кого вы видели?

Кюхельбекер. Не говорите ему! Мы одни видели ее, когда шли сюда!

Дельвиг. Я видел ее прежде вас всех! Вон там она проходила… (Указывает в окно в парк).

Кюхельбекер. Не говорите ему!

Александр. Молчи, Кюхля! Скажи мне, Жан, скажи, Антон! А ты, Кюхля, молчи лучше!

Кюхельбекер. А что — ты вызов бросишь? Я давно хочу увидеть своего покойного родителя.