Живому.

Заснула Рита уже под утро, вконец измученная.

Проснулась рано, от звонка. Подскочила на кровати. Нильса рядом не было. Трезвонил дверной звонок, долго и настойчиво. Потом послышались знакомые голоса. Хлопнуло, щелкнул замок. Гомон прокатился по коридору в сторону кухни.

Рита быстро встала с постели, схватилась за расческу.

В коридоре из-под оставленной под вешалкой обуви уже натекла лужа. Пахло принесенной в дом московской слякотью, а из кухни тянуло ароматом свежих тостов и кофе.

Дверь в кухню была прикрыта. Голоса гостей звучали приглушенно. Среди них выделялся родной басок Ни.

Рита шмыгнула в ванную комнату, на скорую руку привела себя в порядок. Еще не хватало явиться перед «родственниками» заспанной и дать повод для понуканий, но повод все равно нашелся.

— О, сеструха! — бодро сообщил черноволосый «кузен» Костя, стрельнув по Рите быстрыми глазами. — Долго спишь, блин.

Костя пил кофе стоя, подпирая задом холодильник. Он преобразился и играл роль «своего парня». В дальнем углу, словно заняв оборонительную позицию, сидела «бабушка» Надежда Ивановна и наворачивала тосты с конфитюром. Ее амплуа Рита поняла как «плохой полицейский». Белобрысый «дядя» Олег вальяжно развалился на стуле. Это был «хороший полицейский». Нильс тоже остался на ногах — не то еще не закончил возиться с кофеваркой, не то из солидарности со стоящим у холодильника Костей.

Прежде кухня в съемной квартире казалась Рите очень просторной, сейчас же в ней стало тесно, и не потому, что здесь теперь толклись пять человек, с тем же успехом тут можно было разместиться вдесятером. Просто в одном пространстве с «родственниками» ей делалось душно, неуютно. И тосты с конфитюром горчили, и кофе почему-то показался с кислинкой, хотя Нильс варил его в кофеварке и сделать иначе, чем вчера, просто не мог, а вчера кофе был вкуснейший…

— Доброе утро, — тихо обронила она.

— Какое утро? — проворчала Надежда Ивановна, вываливая ложечкой на очередной тост горку конфитюра. — Десятый час уже.

Нильс зябко повел плечами. Рита отметила, что при всей своей деликатности к старухе он старается стоять если не спиной, то вполоборота.

— У них, у московских, так заведено, — благодушно заметил Олег. — Ночью они не спят, утро у них в обед.

— Не всем же с петухами вставать, блин, — весело вступился начавший этот разговор Костя.

Ни усадил ее за стол рядом с Олегом, поставил чашку с кофе. Поцеловал.

— С добрым утром, любимая.

— Молодежь, — проскрипела из своего угла Надежда Ивановна. — Потерпели бы… чего на людях чмокаться-то?

— Завидуешь, бабуль? — поддел Костя. — Дело молодое, блин…

Рита машинально уточнила про себя и для себя нюансы ролей «родственников»: чернявый «кузен» был до неприличия жизнерадостен, подобно своему бодрому, веселому и молодому душой тезке из фильма «Покровские ворота» в исполнении актера Меньшикова или ехидному Питеру ОʼТулу из «Как украсть миллион». Белобрысый «дядя» Олег изображал вальяжность, старуха в углу — вековые моральные устои и патриархальный уклад русской глубинки.

Все три маски были насквозь фальшивы, Рита видела это отчетливо, а вот Нильс почему-то не обращал на фальшь внимания, верил. Верил, как ребенок.

— А так по жизни чем занимаешься? — вернулся к прерванной Ритиным появлением беседе Олег.

— Банковский служащий, — скромно ответил Нильс.

— Клерк, что ли? — развеселился Костя. — Бухгалтер, блин?

— Не совсем, — улыбнулся Нильс.

— Годовой доход три копейки, шесть — надбавка за работу в странах третьего мира? — со значением спросил Олег. — Мы ведь страна третьего мира? Вы ведь там, в своих Европах, нас дикарями считаете?

— Я не считаю, — Нильс покачал головой. — Россия — страна с богатой историей и культурными традициями. Я изучаю Россию, как сложную науку, уже не один год и не перестаю удивляться глубине. Матрешка-водка-балалайка — это штамп. Это все равно, что о культуре США судить по гамбургерам, а о культуре Египта — по кальянам и дешевым статуэткам Анубиса. Это не культура, даже не верхний ее пласт, это наносное, тематический мусор для туристов.

Олег подрастерял вальяжность и заерзал на стуле. По физиономии было видно, что про гамбургеры он понял, а про Анубиса — уже не очень. Нильс, однако, воспринял перемену в поведении «родственника» по-своему.

— А о доходах не волнуйтесь. Я, конечно, не Стив Джобс, но смогу содержать семью на достойном уровне.

— Посмотрим, — буркнул Олег и уткнулся в чашку.

— А вы чем занижаетесь? — поспешил Нильс, не давая повиснуть тишине.

— Кофю пьем, — проскрипела из угла Надежда Ивановна. — Вкусная у вас кофя.

— Бабуля на пенсии, — снова включился темноволосый «кузен». — А у нас бизнес, блин. Семейный. Для своих, блин. Станешь частью семьи, подтягивайся.

Костя сделал паузу и тут же затрещал, как из пулемета:

— Но об этом потом как-нибудь. Мы ведь не по делам, а так. Мимо ехали, блин. Решили заглянуть, познакомиться с Риткиным хахелем, блин.

— Хахелем? — Нильс приподнял бровь.

Вид он имел озадаченный. Не то нарочито исковерканное слово было ему незнакомым, не то применительно к себе не ждал его услышать.

— Парнем, — поспешил поправиться Костя,

— Бойфрендом, — добавил Олег с такой долей значительности, как будто к месту употребил сложный научный термин.

Рита вздохнула. Псевдопровинциальный стиль, который выбрали для общения «родственники», начинал действовать на нервы.

— Познакомились? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно, но вопрос вышел почти сквозь зубы.

— Ага, — кивнул Костя.

— И остались довольны, — сурово сообщила из своего угла похожая на бронетранспортер Надежда Ивановна и заглотнула кусок тоста.

Нильс скользнул по чей беглым взглядом, в глазах его мелькнуло что-то паническое, будто рядом с ним сидела не безобидная бабулька из

российской глубинки, а чумная средневековая старуха, к тому же уже признанная инквизицией ведьмой. Олег перехватил взгляд, вальяжно поднялся.

— Нам пора.

— Так скоро? — кажется, искренне расстроился Нильс.

— Дела, — объяснил все одним ничего не значащим словом Костя. — Но мы в Москве до первого числа, так что еще успеем надоесть, блин. Кстати, а вы что на Новый год делаете?

— Мы хотели встретить его вместе, — с нажимом проговорила Рита, предчувствуя, что ее сейчас лишат запланированного праздника.

— Хорошая мысль! — словно подтверждая ее мысли, обрадовался черноволосый «кузен». Подмигнул и — вот: — Встретим вместе, блин?

Он протянул Нильсу руку. Тот вежливо улыбнулся и ответил на рукопожатие.

Пустая кухня осталась за спиной, теперь тесно стало в прихожей. Костя обулся и вышмыгнул за дверь первым, следом устранилась Надежда Ивановна. Последним руку Нильсу с барской вальяжностью пожал Олег, затем повернулся к Рите и очень по-родственному велел:

— Проводи нас.

Она послушно вышла следом за ними на площадку, притворила дверь.

— Ты издеваешься? — тут же зашипел белобрысый «дядя». — Ты о чем вообще думаешь? К тебе родственники приехали, на жениха смотреть. А ты морду кирпичом и а молчанку играть?!

— А что я должна была делать?

— Кто из нас психолог? — играя желваками, подхватил Костя. — Могла бы обрадоваться или беспокойство изобразить. Вдруг он нам не понравится?

— Мне наплевать, — устало сказала Рита.

— Не дерзи, — прошипел Олег. — И в следующий раз думай, чего делаешь и что говоришь. Усекла? А теперь иди к нему, пока он чего не заподозрил.

Рита вернулась в квартиру. Закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и выдохнула. О гостях не напоминало ничего, только грязные лужи, натекшие с обуви, да пустые чашки на кухне, где, судя по звукам, прибирался Нильс.

Она отстранилась от двери, сходила за тряпкой и, опустившись на корточки, стала тереть пол.

Гости не оставили каких-то серьезных следов разрушения, но почему-то в воздухе витал дух Опустошенности, а в голове вертелась совершенно непонятно откуда возникшая строчка «враги сожгли родную хату». На этой строчке она словно зависла, продолжая автоматически тереть пол.