АМЕРИКАНСКИЙ ПЕЙЗАЖ
Полосы и звезды над Белым Домом
Взвивают в небо шелковый свист.
Океанский ветер старым знакомым
Присаживается сыграть с президентом в вист.
Карты разлетаются по плитам террасы.
Чугунно хохочут железные короли.
Президент размышляет о чистоте расы
И топит в море эмигрантские корабли.
А ветер — уже над аэродромом
Воспевает священный консерватизм свобод.
И старый механик, благоухая ромом,
Сняв кепи, слушает и утирает пот.
Сам Линдберг, смеясь, заводит пропеллер.
У входа в седло садится ковбой.
«Прощайте, пишите!» — кричит Рокфеллер
И машет сухою и желтой рукой.
Но ветер все дальше, как с колокольни,
Раскрывая глазам горизонт дорог,
Путает бронзовые волосы Линкольна
Над черным чистильщиком сапог.
И затихает на пляже Пальм-Бича,
Где бокс и скука — скуловорот.
Где ночью в дансингах Беатриче
Танцует танго и виски пьет…
ВОЙНА И МИР
Дымились душные бури
В китайской фарфоровой вазе.
Вздувались в степях Маньчжурии
Желтые флаги Азии.
Дышала жарче Везувия
Северная Пальмира.
Взрывали железные зубья
Иссохшую пашню мира.
…Индийские слоны трубили.
Шипели малайские удавы.
Священные крокодилы в Ниле
Выползали в прибрежные травы.
Еще в дымящейся груде
Немецкие глаза у трупа
Зияли, как жерла орудий
Обстреливающего рай Круппа…
— Но сердце, сияв шлем и латы,
Сдавало последние окопы,
Алую кровь заката
Проливая в полях Европы.
И билось в прекрасной муке
Горячей, бессонной дрожью,
Подымая пронзенные руки
Над твоей искупительной ложью.
ЕВРОПЕЙСКИЙ СЕНТЯБРЬ 1929 г
Бессонные плимутские верфи,
Последние доски отбросив,
Улыбались, как жена Пентефрия.
Новому крейсеру — Иосифу.
О жизни, о счастье, о мире
Пели озера в Женеве.
Ветер вздувал шире
Плащ на Орлеанской Деве.
Причаливали дирижабли
К небесной пристани в Киле.
Красноармейские сабли
Цвели на кремлевской могиле.
А меж тем в зеленой Чехии,
Ночью, в мансарде поэта
Мышь ворошила доспехи
На мощах высыхающего лета.
И в полях, закругленных, как блюдце,
Через метры, футы и сажни,
Ночь шла темней и важней революций,
Под гулким небом распевая протяжно…
БРОДЯЧИЙ МУЗЫКАНТ
Скрипач, улыбающийся и хилый,
Достает из футляра горе
У ворот заколоченной виллы —
Перед собачьей аудиторией.
День осенний мглист и неровен
Предчувствием близкой разлуки.
Из отцветших кустов Бетховен
Протягивает бледные руки.
На окнах черные ставни
Цепенеют веками Вия.
Умирая от боли давней,
Прощаются с жизнью живые.
И скрипя золотою клеткой,
Кутаясь в шаль из Севильи,
Ангел любви над беседкой
Опускает намокшие крылья…
ЮЖНЫЙ КРЕСТ
Пиратский корабль обстреливал яхту,
Пока капитан пил коктейли в баре
И танцевал танго на качающемся полу,
Кочегар спустился в угольную шахту,
Где было так жарко, как в Сахаре,
Так, что сердце, сгорев, рассыпалось в золу.
Но оно было черное, и никто этого не заметил.
Пираты забрали стихи из каюты
И отплыли, подымая траурный флаг.
— Океанский день был просторен и светел.
Капитан записал: Десять градусов и 33 минуты.
И поставил крест в Малайском архипелаге. —
РАССВЕТ
Еще был воздух дымно-сер.
Плыл край земли по алой ленте.
Аэроплан, как Робеспьер,
Гремел в предутреннем конвенте
Смятенных облаков и был
Так нежно розов от дрожанья
Раскрытых над землею крыл
Уже плывущего сиянья.
Я распахнул окно… Извне
В стеклянном воздухе рассвета
Такой простор открылся мне
Сквозь утреннюю свежесть лета.
И было слышно в сонный дом.
Как все влюбленней и невнятней
Воркует голубь под окном
На деревенской голубятне.
ОПТОВАЯ ТОРГОВЛЯ РОЗАМИ
Загнанные паровозы
Рушатся круче ветра —
Форд покупает розы
На тонны и на метры.
…Блуждают в прохладных сенцах
В широкополых шляпах
Тени пряных эссенций,
Бессонный и душный запах.
Полевой, запыленный попик
Совершает мужицкие требы,
В свете земных утопий
Живым восходя на небо.
А в садах раскрывались печали
Белыми и голубыми
И головками качали,
Плавая в звездном дыме.
И сгорая, как траурный факел,
У железных дверей темницы,
Ночь клубилась пространством во мраке
И звала их, летящих как птицы…
А ветры и паровозы
Несли их алые вести
Далеким, холодным странам,
Где Форд покупает розы
На крылья аэропланам
Для свадебных путешествий.