— У человека предчувствие: в варшавском следует его персональный нарушитель. Нет, чтобы поощрить... Мол, будь зорче, Комов! А вы его руки мыть...

Пограничный вокзал отличает некоторая сдержанность и неторопливость. Здесь редко разговаривают громко, редко бегут, опаздывая, и на лавочках здесь не располагаются основательно, как на обычном вокзале, каждый человек приходит точно к определенному поезду. Слышится иностранная речь, мелькают зеленые фуражки пограничников, серые — таможенников.

При выходе из здания вокзала на платформу стояли металлические вертушки. С одной стороны толпились отъезжающие, по другую сторону — молодые рослые пограничники проверяли паспорт, открывали вертушку, пропуская пассажира, брали паспорт у следующего.

Капитан Бравин, как всегда свежий и элегантный, стоял чуть в стороне. Наблюдая за безукоризненной работой своего наряда, он заметил, что возле одного из пограничников произошла какая-то заминка. Бравин быстро подошел и увидел молодую женщину, за подол которой цеплялся пятилетний мальчуган. Он взял у пограничника паспорт иностранки, взглянул на фотографию и сказал по-английски:

— Добрый день, мадам. Кто еще с вами едет?

— Майкл! — женщина повернулась к соседнему контрольному пункту, пытаясь успокоить плачущего сына. Стоявший там мужчина повернулся:

— Что случилось?

— Все в порядке, — сказал Бравин и, поддернув брюки, опустился на корточки, протянул малышу значок: — Здравствуй, как тебя зовут?

— Дик, — взяв значок, ответил малыш.

— Отлично, Дик. Можно, я тебя возьму на руки и отнесу к папе?

— Можно, сэр.

— Прекрасно. — Бравин взял малыша, перенес к отцу: — Извините, но сын зарегистрирован в вашем паспорте, а не у мадам. — Бравин козырнул и вернулся на место.

— Это русский офицер? — шепотом спросил мальчик у отца.

— Конечно, Дик, — тоже шепотом ответил отец и громко сказал: — Благодарю вас, капитан!

В зале для совещаний собрался офицерский состав КПП.

— Товарищи офицеры, — говорил полковник. — В дополнение ориентировки уголовного розыска об ограблении церковной ризницы и возможной попытке вывезти награбленное за рубеж нам сообщают, — он взял лежавший перед ним документ. — Внешние приметы преступника уточнить пока не удается. По характеру и методу совершенного преступления полагают, что действовал рецидивист, следовательно, выехать за рубеж легально, по своим документам, он возможности не имеет. Просим принять меры и так далее...

Полковник отложил документ, оглядел собравшихся.

— Мы пропускаем четырнадцать поездов в сутки плюс шоссе... — сказал кто-то.

Полковник кивнул, соглашаясь.

— И конкретных примет нет. Мужчина выше среднего роста, в возрасте от двадцати пяти до сорока, — добавил другой голос. — Несерьезно.

Полковник вновь кивнул и сказал:

— Давайте порассуждаем. Преступник вряд ли будет камуфлироваться под иностранца, поедет по советскому паспорту. Далее... Туристическая группа, как правило, организуется на предприятии, в организации, в творческом союзе. Вряд ли преступник-рецидивист—активист-общественник. Возможно и такое прикрытие, но... — он выдержал паузу. — Думаю, что он поедет как турист-одиночка.

— Иван Григорьевич, — сказал один из офицеров, — какая гарантия, что преступник повезет золото сам, а...

— Не продал его иностранцам? — продолжил полковник. — Никакой. У нас есть только то, что есть. Исходим из того, что двадцать килограммов золота продать трудно, почти невозможно. Итак, одиночка. Поезд? Возможно. Но скорее машина... Давайте произведем некоторую передислокацию наших сил...

А в это время из Минска в Брест неслись «Жигули».

В машине находились двое мужчин, водитель пел, пассажир следил за дорогой, не забывая посматривать назад. Было им обоим лет тридцать, выглядели они, как и было на самом деле, вырвавшимися на волю горожанами.

— Толик, тебя догоняют, пропусти, — сказал пассажир водителю.

— Слушаюсь, Алеша! — Толик выполнил маневр. — Но я мог бы...

— Твоя скорость девяносто, Толик, — прервал Алексей. — Не гоняйся, будь на трассе джентльменом. — Он вдруг начал подпрыгивать и кричать: — Бум! Бум! Бум! У тебя начинает стучать задняя дверь.

Анатолий свернул с дороги, остановил машину, взглянул растерянно.

— Чего на меня смотришь? Машину смотри. Ты меня просишь научить тебя ездить. Кататься на исправной машине каждый умеет, я имитирую аварийную ситуацию.

Они вышли на шоссе, обошли машину.

— Порядок, — сказал Анатолий.

— Прокол заднего правого. Меняй! — скомандовал Алексей.

— Лешка! — Анатолий прижал руки к груди.

— Меняй! С чего начинаешь?

— Домкрат...

— Аварийный знак...

Обреченно вздохнув, Анатолий достал из багажника аварийный знак, выставил его позади машины, начал искать домкрат. Алексей присел на травку и, покусывая стебелек, комментировал:

— Темно, идет дождь, мимо, сигналя и ослепляя тебя фарами, проносятся машины. У тебя в багажнике солдат со шпагой пропадет... — Алексей закурил, смотрел на товарища усмешливо. — Надо подстилочку иметь, грязь.

— Сухо же, — буркнул Анатолий, но послушно расстелил целлофан.

Бравин шел по улице, отвечая на приветствия военных, раскланиваясь со знакомыми, когда увидел девушку лет двадцати трех, которая шла по улице, грызла яблоко и старалась не замечать двух молодых парней, шедших рядом и изрекавших оригинальные фразы:

— Девушка, мы, кажется, знакомы...

— Вас зовут Галя?

— Ваше имя начинается на А?

Бравин на секунду закрыл глаза, открыл, но девушка не исчезла, продолжала следовать по улице в сопровождении «телохранителей». Бравин быстро пересек улицу, некоторое время шел следом за ними.

— Я никогда не пристаю на улице... — говорил один из парней. — Но ваша неземная красота...

— А я чемпион района по знакомству на улице, — вмешался Бравин, взял девушку под руку мягко, но решительно, взглянул на парней недоуменно и спросил: — Вопросы есть? Вопросов нет, вы свободны, — и, оставив ошарашенных парней, пошел с девушкой по улице.

— Если вы меня прогоните, — Бравин попытался улыбнуться, — то первое место в районе захватит мой личный враг водопроводчик Вася. У него двое детей, и он пьет портвейн.

Девушка протянула Бравину яблоко и сказала:

— Ты похудел. — Она быстро взглянула на него: — Еще больше похож на Печорина.

Бравин откусил яблоко и спросил:

— Наташка, давно рассталась с Печориным?

Наташа устало вздохнула:

— Бравин, почему ты не можешь хоть изредка быть простым человеком, ничего не изображать...

Они свернули с центральной улицы, вошли в малолюдную аллею.

— Мог бы рассердиться... обрадоваться, — продолжала Наташа. — Обнять... и поцеловать, обозвать стервой, ударить, в конце концов...

Бравин усадил Наташу на лавочку, сел рядом, поправил девушке волосы.

— Ты хорошеешь, я рад, — он смутился и достал сигареты.

— Куришь? — Наташа словно обрадовалась. — Человеческая черта.

— Девушка, приглашаю вас в ресторан... — Бравин усмехнулся. — На товарищеский ужин.

— Да? — Наташа провела ладонями по талии. — Мы не будем говорить о нас...

— Нет, будем танцевать, пить и есть, — подхватил Бравин.

— Годится! — Наташа вскочила, взяла Бравина под руку.

— Только мне необходимо, — Бравин указал на свою форму.

— Боже! — Наташа схватилась за голову. — Ну, хоть бы раз, один-единственный раз ты выпрыгнул из своего устава!

Наташа в гимнастическом трико, вытянувшись в шпагате, застыла в воздухе.

Эта огромная фотография висела на стене. Наташа задумчиво рассматривала себя, покачала головой:

— Не из лучших.

Бравин вошел в комнату, одетый уже в штатский костюм, завязывая на ходу галстук.

— А ретушь такая, что меня и узнать нельзя, — Наташа взглянула на Бравина. — Тебе было необходимо переодеваться?