- Встречаемся в шесть часов в центре зала метро “Площадь Революции”. Подготовь всё необходимое для следующей ситуации.

    Его голос вновь напомнил мне о моей цели, и я, зайдя в ближайший магазин, купил терпкого красного вина и полкило докторской колбасы. Ровно в шесть я стоял в назначенном месте, возле притаившегося в округлой нише революционного матроса, ища глазами Джи в бесконечном потоке людей. Но я так и не заметил, каким образом он возник возле меня. Он с преувеличенным уважением протянул руку в приветствии, и я нервно пожал ее. Мне не нравилось его легкое подтрунивание над моей всегдашней серьезностью.

    - Сегодня постарайся быть предельно алертным, - сказал Джи и кивнул на бронзового матроса, который, вместо вытащенного кем-то револьвера, сжимал в руке пустую бутылку из-под пива. - Мы направляемся в дом, где некогда обитал Чера с интересной дамой.

    При слове “дама” в моих глазах зажегся огонек, и Джи, понимающе посмотрев на меня, добавил:

   - Если хочешь, можешь попробовать освоить это место и превратить его в свою крепость.

   - Это было бы весьма кстати, - заметил я.

   Я предвкушал необычное приключение и уже строил план, как обосноваться в Москве. Тем временем Джи привел меня к одному из многоэтажных домов Марьиной Рощи, и мы поднялись на дребезжащем лифте на восьмой этаж.

   Джи позвонил в богато отделанную дверь, и на пороге вскоре появилась интересная блондинка лет двадцати пяти, в тонкой светлой блузке с глубоким вырезом и модных обтягивающих джинсах. В ответ на ее приветствие я склонился и поцеловал ей руку.

   - Ирина, - с вежливой полуулыбкой сказала она. - Проходите, пожалуйста, чувствуйте себя как дома.

   Я вошел вслед за Джи в чисто убранную прихожую и повесил куртку на оленьи рога, которые в этом доме использовались вместо вешалки. Хозяйка пригласила нас в просторную комнату, казалось, предназначенную для того, чтобы в ней за широким столом собирались теплые дружеские компании.

   “Судя по дорогим коврам и обилию хрусталя в серванте, она неплохо устроилась”, - отметил я. Но в атмосфере комнаты улавливалось некоторое напряжение. Оглядевшись, я заметил на стенах резные африканские маски из черного дерева. Некоторые из них выглядели пугающе. Под предлогом мытья рук я вышел из комнаты, чтобы внимательно осмотреть всю квартиру. Кухню хозяйка превратила в мастерскую: здесь все было заставлено гипсовыми кошками-копилками. Со всех сторон на меня глядели их важные усатые морды.

   - Ты так рассматриваешь мою квартиру, будто собрался в ней поселиться.

   Я вздрогнул от неожиданности. Ирина окинула меня взглядом с ног до головы и обратилась к Джи:

   - Что за типа вы привели ко мне?

   Я так растерялся от ее вопроса, что застыл на месте, но Джи выручил меня:

   - Касьян - мой друг, и его очень заинтересовали твои работы.

   - Он собирается купить крупную партию кошек?

   - Намного лучше, - ответил Джи, - он может помочь тебе их расписывать.

   Ирина благосклонно улыбнулась. Я делал вид, что рассматриваю ее незамысловатое художество, но мой взгляд то и дело останавливался на прелестях ее фигуры. Может быть, ей уже не двадцать пять лет, но она не лишена своеобразной грации...

   - Ты рассматриваешь меня, а не работы, - вдруг возмутилась она.

   Я решил, что непринужденный комплимент исправит ситуацию, и произнес:

   - Конечно! Ведь вы намного привлекательнее гипсовой кошки.

   Ирина, поджав губы, вышла из кухни.

   - Касьян! По твоему лицу можно прочесть все оттенки мыслей, - рассмеялся Джи.

   - Неужели я провалил ситуацию? - испугался я.

   Джи помолчал немного и сказал:

   - Пойдем, я покажу тебе место, где обитал Чера.

   В углу уютной комнаты в большом глиняном горшке рос высокий куст зеленого папоротника, а с потолка свисали лианы какого-то экзотического растения. Окно украшали сиреневые шторы, а рядом стоял небольшой письменный стол. Атмосфера этой комнаты отличалась прозрачной тонкостью, словно иные миры проливали свой свет в это пространство.

   - Чера не смог удержать эту территорию, - сказал Джи, - но у тебя, может быть, получится. Неплохо в Москве иметь двухкомнатную квартиру с такой роскошной женщиной, - добавил он, словно читая мои мысли, - а в комнате Черы ты сможешь писать и медитировать.

   - Мне остается только завоевать сердце прекрасной дамы, - догадался я. - Я начну с того, что налажу с ней сущностный контакт, как вы меня учили. Может быть, мне удастся заинтересовать ее духовным развитием и рассказать о нашей Школе. С такой милой дамой мне не будет скучно идти к Просветлению.

   - Что ж, желаю удачи. У тебя впереди целый вечер, - ответил он.

   - Но, кажется, она уже обиделась, и теперь я не знаю, как исправить положение.

   - Постарайся выглядеть галантным и предупредительным молодым человеком. Начни с того, что приготовь великолепный обед, но только не показывай ей своего намерения.

   Я снова отправился в магазин, а потом на кухню, и через час все было готово. Нарезая овощи для салата, я заметил, что хозяйка смотрит на меня уже более сердечно. Мы даже обменялись, несколькими репликами, вместе накрывая на стол. Наконец она радушно сказала: “Приглашаю к столу”, - и обратилась ко мне: “Хотите коньяку?”

   Я смущенно отказался, потому что старался не пить ничего крепкого, считая, что это мешает достижению Просветления.

   - Ну, тогда вина? Расскажите о себе. Чем вы занимаетесь, что вас интересует?

   - Я ищу знание, которое изменит всю мою жизнь, - ответил я, решив быть искренним. - А вас привлекает внутреннее развитие?

   - Конечно! Больше всего в жизни меня привлекает именно внутреннее развитие... Вам налить еще? - Ирина гибким движением потянулась к моей рюмке, и ее локоны коснулись моей щеки.

   - Ирина, я сегодня видел удивительный сон, - и я хотел было рассказать о своем сновидении, но мне помешал звонок в дверь.

   На пороге появилось двое рослых коренастых мужчин в коричневых кожаных куртках и темных помятых брюках. Не раздеваясь, они поставили на стол бутылку водки и сели рядом с нами.

   - Что это у нас за гости? - подозрительно покосился старший.

   - Не волнуйся, Федя, это мои знакомые, - деревянным голосом ответила Ирина.

   - Приятно познакомиться с замечательными людьми, - любезно произнес Джи.

   Старший налил водку в два стакана и, залпом выпив, сказал:

   - А теперь неплохо бы и закусить, - и старательно отправил в рот всю закуску со стола.

   Стараясь сохранять выражение спокойствия на лице, я лихорадочно соображал, как выпроводить наглых конкурентов.

   “Эти люди никогда не задумаются о Просветлении”, - отметил я. В этот момент раздался следующий звонок, в комнату вошел светловолосый парень в сером плаще и по-свойски бросил фуражку на диван. Его колючие стального цвета глаза просверлили меня насквозь. С недовольным видом он сел за стол и, выпив остатки водки, спросил:

   - Что это за сборище в твоей квартире?

   - А тебе все надо знать, - отрезала Ира.

   - Давай-ка, братушка, сыграем партию в шахматы и заодно обсудим ситуацию, - вовремя предложил Джи.

   Я с удовольствием покинул неприятную компанию, и мы расставили шахматы в комнатке Черы.

   - Ты не расстраивайся, - сказал Джи, - а постарайся найти такой необычный ход, с помощью которого сможешь вытеснить всех своих конкурентов. Представь себе, что это всего лишь продолжение нашей шахматной партии. У тебя всегда есть шанс выиграть ее.

   Я всегда удивлялся, как это Джи удается так легко скользить вслед моим мыслям и тайным желаниям. Свет, излучающийся из его сердца, снова придал моей жизни тот смысл, который часто терялся, когда Джи не было рядом.

   - Я успел так сильно отождествиться с идеей освоения этой квартиры, что теперь не знаю, как отслоиться от своих эмоций, - сообщил  я.

   - Ты можешь легко спутать две вещи, - ответил Джи, - подавление своих эмоций и процесс самонаблюдения. По твоему лицу легко понять, что ты не освободил энергию своего желания завладеть этим местом, а загнал ее на уровень подсознания. Эта энергия в виде негатива спрессовалась внутри тебя, словно сжатая пружина. Рано или поздно негатив подавленного желания выплеснется наружу, отравив ни в чем не повинного человека. Подавляя свои импульсивные желания, ты постепенно теряешь интерес к жизни, душа черствеет, а сердце закрывается.