Факир ответил им: «А что мне рана?»

«Тебе отрубят голову мечом!»

А он им: «Голова мне нипочем!

Кто о пути своем грядущем знает —

Венец его иль плаха ожидает?

Увы! Терпения лишился я,

И от покоя отрешился я!

Не будет прахом мира ослеплен

Тот, кто любовью вечной опьянен».

Раз к стремени царевича припал он.

Разгневался царевич. «Прочь!» — сказал он.

Факир с улыбкой молвил: «Никого

Не гонит шах от солнца своего!

Из-за тебя свою забыл я душу.

Коль от тебя уйду, обет нарушу!

Тобой одним живу я и дышу,

Будь благосклонен, если я грешу!..

Твоих стремян коснулся я рукою

Затем, что я не дорожу собою!

Любви к тебе я предан целиком

И ставлю крест на имени своем.

Я насмерть поражен стрелою взгляда!

И обнажать свой меч тебе не надо!

Ты сам зажег меня. Так не беги.

И все леса души моей сожги!»

* * *

Раз на пиру под звуки струн и ная

Кружилась в пляске пери молодая.

Не помню: жар сердец иль огонек

Светильни полу платья ей поджег.

Она, увидев это, рассердилась.

«Не гневайся! — сказал я. — Сделай милость!

Ведь у тебя сгорела лишь пола,

А весь мой урожай сгорел дотла».

Влюбленные друг в друга — дух единый.

Коль суть цела — не жаль мне половины.

* * *

Внимал я пеням старца одного,

Что отошел в пещеры сын его.

Исчах отец в разлуке, одинокий.

Но сын его ответил на упреки:

«С тех пор, как я услышал глас творца,

Нет для меня ни друга, ни отца.

С тех пор, как наступило просветленье,

Все в мире для меня — лишь сновиденье!»

Тот не пропал, кто от людей ушел,

Кто духа свет утраченный обрел.

* * *

Есть люди, чистой преданы любви, —

Зверями ль, ангелами их зови, —

Они, как ангелы, в хвале и вере,

Не прячутся в пещерах, словно звери.

Они воздержанны, хоть и сильны,

Они премудры, хоть опьянены.

Когда они в священный пляс вступают,

То в исступленье рубище сжигают.

Они забыли о себе. Но все ж,

Непосвященный, ты к ним не войдешь.

Их разум — в исступлении, а слух

К увещеваниям разумным глух.

Но утка дикая не тонет в море.

Для саламандры ведь пожар — не горе.

Вот так и многотерпцы, — ты скажи, —

В пустыне живы божии мужи!

Они от взоров всех людей сокрыты,

Они не знатны и не имениты.

Не добиваются людской любви,

.

Они — плодовый сад щедрот безмерных,

А не злодеи в облаченье верных.

Они скрываются от глаз людских,

Как жемчуга в жемчужницах своих.

Не хвастаются, не шумят, как море,

Блестя жемчужной пеной на просторе.

Они — не вы! Вы — внешне хороши,

Но в обликах красивых нет души.

И не прельстите вы царя вселенной

Ни красотой, ни роскошью надменной.

Когда бы стала перлами роса,

То перлов не ценилась бы краса.

Как по канату, доблестный и верный

Пройдет и без шеста над бездной скверны.

Дервиш в блаженном хмеле изнемог,

Внимая зову: «Эй! Не я ль твой бог?»

Кому любовь — стекло, а ужас — камень,

Не страшны ни мечи вражды, ни пламень.

РАССКАЗ

Жил в Самарканде юноша. Был он

Индийскою красавицей пленен.

Она, как солнце, чары расточала,

Твердыню благочестья разрушала.

Казалось, красоту, какую мог,

В ней воплотил миров зиждитель — бог.

За нею вслед все взгляды обращались.

Ее встречавшие ума лишались.

Влюбленный наш тайком ходил за ней.

И раз она сказала гневно: «Эй!

Глупец, не смей, как тень, за мной влачиться,

Не для твоих тенет такая птица.

Не смей за мною по пятам ходить,

Не то рабам велю тебя убить!»

И тут влюбленному промолвил кто-то:

«О друг, займи себя другой заботой.

Боюсь, ты не достигнешь цели здесь,

А потеряешь даром жизнь и честь!»

Упреком этим горьким уязвленный,

Вздохнув, ответил юноша влюбленный:

«Пусть под мечом я голову мою

В прах уроню и кровь мою пролью.

Но скажут люди: «Вот удел завидный!

Пасть от меча любимой — не обидно».

Меня позорить можешь ты, бранить, —

Я не уйду. Мне без нее не жить.

Что мне советуешь ты, ослепленный

Тщетою мира, лишь в себя влюбленный?

Она лишь благом истинным полна,

Пусть хоть на казнь пошлет меня она!

Мечта о ней меня в ночах сжигает,

А утром снова, к жизни возрождает.

Пусть у ее порога я умру,

Но жив, как прежде, встану поутру!»

Будь стоек всей душою, всею кровью.

Жив Саади, хоть и сражен любовью.

* * *

Сказал от жажды гибнущий в пустыне:

«Счастлив, кто гибнет в водяной пучине!»

Ему воскликнул спутник: «О глупец,

В воде иль без воды — один конец».

«Нет! — тот воскликнул. — Не к воде стремлюсь я,

Пусть в океане духа растворюсь я!

Кто жаждет истины, я знаю, тот

Без страха бросится в водоворот.

Не дрогнет в жажде знанья, не остынет,

Хоть знает он, что в тех волнах погибнет.

Любовь, влюбленный, за полу хватай.

«Дай душу!» скажет — душу ей отдай.

Ты внидешь в рай блаженства и забвенья,

Пройдя геенну самоотреченья.

Труд пахаря во дни страды суров,

Но пахарь сладко спит после трудов.

На сем пиру блаженства достигает

Тот, кто последним чашу получает.