Как видим теперь, он имел предвидение, потому что хорошо понимал необратимость хода исторического развития. Не забывайте, что мышление Александра Петровича формировалось в революционную пору.

Вера в безграничность возможностей человека, в то, что он сумеет приблизить к потребностям своего духа всю реальную природу (в том числе и собственную) была у всего нашего поколения такой огромной, что хотелось все на земле заменить, улучшить, мудро перестроить. Этими грандиозными, смелыми задачами была захвачена душа Довженко.

Какие черты Александра Петровича выделить как главные? Поэтическое начало, проповеднический дар, талант трибуна. Если чему и удивляться у Довженко, так это неизменной открытости, с которой он высказывал свои “преждевременные” взгляды, его глубокая щедрость, ничем не застрахованное доверие к любой аудитории. Тем и велик Довженко, что свои положительные идеалы не только реализовал в искусстве, но страстно желал непосредственно влиять на жизнь. Времена изменились, и вам, может быть, нужно сделать усилие, чтобы представить душевное состояние, в котором этот человек жил постоянно. Он во все вмешивался, писал письма, стучал в двери — не боясь ни романтизма, ни идеализма, чем беспокоил “полуинтеллигентов” (его любимое определение) и возмущал чиновников. То, что он посадил сады на “Мосфильме” и Киевской киностудии, широко известно. Но мало кто знает, что он сделал собственный проект реконструкции Крещатика. Были у него проекты реконструкции Брест-Литовского проспекта, улиц и площадей Киева, предлагал немало разумных и светлых идей для оформления Каховской ГЭС, новых сел, домов культуры. Так что, как видите, был он не только художником и трибуном, но и практическим деятелем. Кстати, Александр Петрович — один из немногих режиссеров, который поехал на фронт военным корреспондентом, а потом создал свои уникальные кинодокументы о войне. Его глубоко поразила беда, которая упала на наш народ, и переживал он ее как свою собственную трагедию. Вообще, душа у Сашкá была панична. У художника душа не может быть иной. Может быть, я неточно выразился. Имею в виду душевную тревогу, даже трагизм предчувствия. Довженко трагично чувствовал и мыслил. Вообще он был человеком какой-то сосредоточенной серьезности, строгости. Отличался огромной выдержкой, не позволяя себе сорваться. Закусит только губы по своему обычаю. Смеялся редко, а уж если смеялся, то по-детски, буквально заливаясь смехом. Гневался тоже серьезно — и тогда не умел “считать паузы”, как я это называю. Тогда мог в запальчивости накинуться на тебя и наговорить много несправедливых слов. Мне уже доводилось не однажды вспоминать, как Сашко укорял меня за то, что я пою “сладкие арии” на фронте. “Там кровь проливается, гибнут люди, — говорил он, — а ты — “Скоро восток золотою ярко заблещет зарею”” Я теперь понимаю, что он не до конца понимал, что солдатам тоже нужны паузы, если воспользоваться теми же словами. Александр Петрович уж никак не был ласковым, удобным человеком, взгляд у него бывал, если нужно, злой и беспощадный.

Как нужно было высоко чувствовать, целомудренно и свято относиться к женщине, чтобы отважиться раздеть актрису, как он это сделал в своей “Земле”. У Довженко были чрезвычайно высокий такт, врожденная интеллигентность и настоящее уважение к жизни, какие присущи большим художникам. Что-то такое он умел делать с людьми. Прикасался к спрятанным в каждой душе источникам поэзии, умел ее вызывать на свет божий.

Бываю ли я на родине Довженко, в Соснице? Не каждый год, но часто. Езжу туда иногда с детским хором. Поем около его старой отцовской хаты. Но это необходимо не мертвому, а живому, мне самому необходимо. Если этого не делать, превратишься в туман за окном...

…Чту его память. Вспоминаю его в разные моменты жизни, чаще — печальные. Он был очень активный человек, все его касалось. Даже тогда, когда он в первый момент что-то бурно не принимал, мог прислушаться к противоположному мнению. Я уже, по-моему, говорил о таком эпизоде в нашей жизни. Война... Я, приехав из Куйбышева, где был театр, живу в гостинице “Москва”. В моем номере Довженко. Его супруга — Юлия Ипполитовна Солнцева — спит на моей кровати. У нас идет бесконечная беседа. Я рассказал ему о том, что среди передач на фронт, в госпиталях должно быть мажорное звучание, например, арии из “Севильского цирюльника”. Как это мне представлялось, так я ему и говорил. Он отрицательно качал головой, не соглашаясь. Спор нагнетался, он что-то чиркал на бумаге. Когда мы насупились, надулись, как сычи, Сашкó неожиданно протягивает мне лист бумаги, на котором уже сделана раскадровка. Спорил со мной, спорил с собой, а параллельно думал, как можно передать это мажорное звучание на экране.

Однажды, будучи на приеме у Сталина, он высказал идею о строительстве нового университета на Ленинских горах. Очень хотел, чтобы его мечта осуществилась.

Очень остро реагировал на вопрос, который неожиданно для меня задал мне Сталин на одном из приемов,— вернусь ли я, если поеду на гастроли за рубеж. Тогда меня это ошеломило, потому что время было суровое: не так сказал, не то сказал, не тому улыбнулся... И Сашко понимал сложность моего положения.

Не могу без улыбки вспоминать его рассказы о том, как он “гасил” домашние ссоры. Когда два таких бурных характера, как он и Юлия Ипполитовна, сталкивались, они вслед за тем расходились по разным комнатам. Через некоторое время Сашкó ложился на пол с зажженной папиросой и пускал дым в соседнюю комнату. На этом стороны приходили к согласию.

Я уже говорил о его фильме “Поэма о море”, но не отметил там один из самых замечательных эпизодов, где противостоят два мировоззрения, два видения мира. Это — два мальчугана, один из которых видит в кургане — скифской могиле — всего лишь холм земли, а второй, глядя на него, представляет себе сражение наших предков за честь родной земли.

1981, 1984

Мария Заньковецкая

Определение “выдающаяся артистка” для Марии Константиновны Заньковецкой не точно. Кто видел ее, кто имел счастье знать ее, воспринимали ее как светлый гений настоящего народного искусства.

Известно, с каким волнением говорили о ней такие прославленные деятели театра, как В. Ф. Комиссаржевская и В. И. Немирович-Данченко. Они стремились подчеркнуть значение Заньковецкой как мировой величины. Немирович-Данченко назвал ее украинской Дузе...

А с каким уважением, с каким признанием огромного таланта украинской артистки писали и говорили Лев Толстой, Максим Горький, Антон Чехов, Петр Чайковский и другие выдающиеся русские деятели культуры. Чайковский подарил ей цветы с лентой: “Бессмертной от смертного”.

Их мысли о Заньковецкой остались блестящим свидетельством в истории искусства, свидетельством, которое сохранило для нас неумирающий след ее деятельности. Она была не только артисткою, которая очаровывала современников своим неповторимым мастерством. Ее образ живет и сегодня.

Та чистота и тот пафос, какими владела М. К. Заньковецкая, стали образцом вдохновения в искусстве и школою для многих поколений. Конечно, влияние ее в первую очередь ощущалось в развитии украинской культуры. Но не надо забывать, что оно значительно шире и сказалось на всей нашей многонациональной культуре.

Такие украинские артисты, как Заньковецкая, Кропивницкий, Саксаганский, Садовский, Марьяненко, Линицкая и другие, способствовали тому, что многие талантливые люди будущих поколений стали на путь развития родного театра. Они прославили свой народ и театральное искусство, свой театр, который, как известно, когда-то назывался “малороссийским”.

Велика их заслуга потому, что благодаря своей причастности к народу, они помогли целым поколениям осознать свою национальную принадлежность.

Из многих фактов вырисовывается ясный и необычайно привлекательный образ Заньковецкой как человека, который любил свой народ и отдал свое искусство этому народу.

Разве не впечатляет то, что такой новатор театра, как Комиссаржевская, с огромным интересом относилась к творчеству украинской актрисы, хотела учиться у нее. Такой интерес к украинскому театральному деятелю можно объяснить не только гениальностью Заньковецкой, но и ее необычайным благородством, ее верным на протяжении всей жизни служением никем не признанному театру приниженного в дореволюционное время украинского народа.