ВОСХОД ЛУНЫ
Вот кроваво-красная
Выплыла луна.
Пепельно-неясною
Кажется она…
Но недолго — чистая —
Ввысь она плывет,
Ярко-серебристая,
Свет волшебный льет
В мир, вокруг стихающий
В густолистый сад,
К грезам призывающий
В глубине оград.
И с луной высокою
Светл вкруг небосвод,
Звезды с ясноокою
Встали в хоровод —
Лишь в саду сгущается
Меж деревьев тень,
В тайну облекается
Кущ зеленых сень!
С суетой воинственной
День отогнан прочь —
Над землей таинственно
Распростерлась ночь.
АЛЕКСЕЙ АЧАИР
ПО СТРАНАМ РАССЕЯНИЯ
Эмигранты
Дорогому моему отцу
Мы живали в суровой Неметчине,
Нам знаком и Алжир, и Сиам;
Мы ходили по дикой Туретчине
И по льдистым Небесным Горам.
Нам близки и Памир, и Америка,
И Багдад, и Лионский залив.
Наш казак у восточного берега
Упирался в Дежневский пролив.
Легче птиц и оленей проворнее,
Рассыпаясь по тысячам мест,
Доходил до границ Калифорнии
Одинокий казачий разъезд…
И теперь, когда черные веянья
Разметали в щепы корабли, —
Снова двинулись в страны рассеянья
Мы от милой чумазой земли…
На плантациях, фармах, на фабриках, —
Где ни встать, ни согнуться, ни лечь, —
В Аргентинах, Канадах и Африках
Раздается московская речь.
Мы с упорством поистине рыцарским
Подавляем и слезы, и грусть,
По латинским глотая кухмистерским
Жидковатые щи à la russe.
И в театрах глядим с умилением
(Да, пожалуй, теперь поглядишь!)
На последнее наше творение —
На родную «Летучую мышь».
В академиях, в школах, на улицах, —
Вспоминая Кавказ и Сибирь, —
Каждый русский трепещет и хмурится,
Развевая печальную быль…
Не сломала судьба нас, не выгнула,
Хоть пригнула до самой земли.
И за то, что нас Родина выгнала, —
Мы по свету ее разнесли.
Алексей Ачаир
ИГРА
Это я первый придумал игру…
Как же случилось, что я проиграл?
Лунную высь, бирюзовую мглу
Слушает губ Твоих сонный коралл…
Это я первый придумал — сидеть,
Слушать, как гулко поют петухи.
Вон на востоке раскинулась сеть
Жилками бледной Господней руки…
Это я первый лежал на полу…
Видел, я видел глубокую боль…
Если Ты хочешь, мы кончим игру:
Я проиграл — Ты свободна, изволь!
ПОСЛЕ ГРОЗЫ
По небу белогривые несутся табуны —
Знамена белопенные оконченной войны…
На озеро, на западе, в мозаичной дали, —
Трепещущие, плещущие входят корабли…
Осока низко стелется вдоль топких берегов —
Застенчивая девица снимает свой покров,
Встает завороженная и медленно плывет —
Вся в розовом, вся в золоте, огнем зари зовет.
А из лесу, а по степи, по травам и цветам —
Летают звоны тихие, щебечет птичий гам.
На листьях и на венчиках огнем зари блестят
Каменья самоцветные упавшего дождя.
В них — озеро, осока в них, в них — синь небесных круч,
В них серебро червленое у шедших черных туч,
В них — ярко отраженные, в мозаичной дали —
Спокойные и стройные сверкают корабли
И в золоте, и в розовом — цветные паруса…
«Любимая, любимая, смотри: прошла гроза!..»
По небу белогривые несутся табуны,
Знамена белопенные оконченной войны.
ЗВЕНО
Мы Радостью повенчаны — не Горем,
Наш путь — к огням.
И на тропе пред бесконечным морем —
Расстаться ль нам?
Пред пропастью, пред горем ли, пред мукой —
Немы пути.
Мы скреплены, мы связаны друг с другом —
Нам не уйти.
Безмолвные — пред небом и пред морем, —
Стоим в тоске.
И злобствуем, и плачем мы, и спорим —
Рука к руке.
И радостью сияет бесконечной
Грядущий Свет.
Окончен путь, чтоб стать отныне — вечным:
Возврата нет.
Мы Радостью повенчаны — не Горем,
Наш путь — к огням,
И на тропе пред бесконечным морем —
Расстаться ль нам?
ПРОЩЕ В ЛЕСУ
А было б, должно быть, проще
По крышам гонять голубей
И бегать босым по роще,
Где травы цветов голубей.
Иль в черной и душной хате,
Где мухи съедают живьем,
Лезть в сумерки на полати
И спать, укрываясь тряпьем.
Играть в орлянку весною
И семечки лихо щелкать…
И жизнь была бы иною,
И нечего было б искать…
Лишь став большим человеком
(Примерно в одиннадцать лет),
Скакать бы на старом пегом
На пашню, где варят обед.
И ждать, когда бабы ложку
Дадут, обтерев о траву,
И есть из котла картошку,
И слушать, как дети ревут.
И верить, что в аде черти
Живут под землею внизу.
И жить самому — до смерти —
В прекрасном дремучем лесу!