— Я весь твой, Рэчел, — прошептал он между двумя прерывистыми вздохами, — мы никогда не расстанемся; Мы принадлежим друг другу.

— Да, любовь моя… — Она задыхалась от счастья.

Изогнувшись, их слившиеся тела опустились на одеяло, и теперь он оказался сверху, а Рэчел обхватила его ногами. Музыка любви эхом отдавалась в их жилах, сердца их пели. Они были так близки, что даже жар от камина или холодный воздух от кондиционера не могли проникнуть между их телами. Они словно грезили наяву, и чувства переполняли их. Когда все желания наконец исполнились, они уютно устроились в объятиях друг друга, наслаждаясь блаженным состоянием. В комнате было тепло, даже несмотря на кондиционер, но без него было бы совсем жарко. Их тела блестели от пота, вызванного жаром камина, избытком чувств и выпитым шампанским. Но им не хотелось прерывать замечательное времяпрепровождение, чтобы выключить газовый камин.

— Никогда не забывай меня и не покидай, Рэчел.

— Я не смогла бы, при всем желании. Я люблю тебя и хочу так, как не хотела ни одного другого мужчину. Теперь ты неотделим от меня.

Первое сказанное ею предложение успокоило его, второе возбудило, третье позабавило.

— Ничего лучшего мне не надо.

— И мне. — Поколебавшись, она добавила: — Кто мог бы лучше удержать меня, чем Человек с Золотой Рукой? — Ей не хотелось напоминать ему о грядущих неприятностях.

Они обнялись и заснули примерно на час. Проснувшись, проветрили спальню, собрали разбросанные вещи, обмениваясь игривыми словами и ласками. Чтобы освежиться, они отправились в джакузи и там доигрались до того, что снова пришлось заняться любовью…

За это время гроза несколько утихла, но они решили пообедать дома, не выходя на мокрые улицы.

— В наш последний вечер я хотел пригласить тебя куда-нибудь на романтический ужин. Я не собирался заставлять тебя готовить и суетиться по хозяйству, — сказал Квентин.

— Ты же мне помогаешь, так что все в порядке. К тому же, здесь спокойнее, чем в любом ресторане, — заметила Рэчел.

— Ты права, особенно после того, как произошла утечка информации о проекте Билла. Вчера об этом упоминали в газетах и в «Новостях».

— Этого следовало ожидать после всех твоих встреч, разве нет?

— Конечно, поэтому я некоторое время действовал скрытно, чтобы никто не пытался влиять на меня.

— Так что ты думаешь насчет размещения здесь одной из новых команд?

— Честно говоря, мне не кажется, что это выгодно, а они — бизнесмены, заинтересованные в получении дохода. На мой взгляд, здесь не такое большое население, чтобы обеспечить команде необходимую финансовую поддержку. Слишком много профессиональных, школьных, полупрофессиональных команд отсюда уже перебрались, и заводить еще одну не имеет смысла. Скоро будет команда в Джексонвилле, а это недалеко отсюда. Уже играет команда Джорджии, а «Соколы Огасты» ничего не добились. По нескольким причинам я против организации у вас команды: надеюсь, ты и другие местные жители не обидитесь на меня.

— Конечно, нет, тем более что тренером ты быть не хочешь.

— Ты права, но я не хочу быть тренером любой команды, нигде. Я люблю играть, а не учить других. Он резко сменил тему. — Надеюсь, пока меня не будет, ты успеешь много написать.

— Я тоже надеюсь, и верно, что у меня это получится так же хорошо, как ты играешь в футбол.

— Я не сомневаюсь в том, что у тебя все получится прекрасно, и горжусь тобой. Следуй зову сердца, добивайся исполнения своей мечты, но не слишком увлекайся, не забывай и обо мне, — пошутил он.

— Ничто не сможет настолько отвлечь меня, мистер Ролс, — сказала она коротко.

Он обнял ее и несколько раз поцеловал.

— Я хотел бы остаться на всю ночь, но не надо испытывать судьбу накануне отъезда. Пусть Джанет думает, что это она выгнала меня, Бог с ней. Я буду к завтраку в семь. В аэропорт мы должны приехать в четверть десятого. У меня будет время, чтобы вернуть автомобиль и расплатиться. Вылет в десять часов.

Согревшись в его объятиях, Рэчел пробормотала:

— Боже, мне уже не хватает тебя. Звони мне, как только сможешь: тебе проще застать меня, ведь я не знаю расписания твоих игр.

— Я буду держать тебя в курсе всех своих дел. «Ковбои» играют против Хьюстона в Кубке Америки в Мехико-Сити пятнадцатого августа, затем против «Бронко» в Денвере двадцать первого и против «Святых» в Новом Орлеане двадцать пятого. Потом будут переходы, продажи и увольнения, и мы открываем сезон со «Стилерсами» четвертого сентября в Питтсбурге. Я напишу тебе, чтобы ты посмотрела на меня по телевизору, если, конечно, я буду играть.

— Не беспокойся, Квентин: я уверена, все будет хорошо.

— Мне пора отправляться, нам надо немного поспать. Увидимся утром.

Она поцеловала его, пожелала доброй ночи, открыла парадную дверь и не закрывала ее, пока Квентин не отъехал. Завтра он уезжает, возможно, на несколько месяцев, долгих и одиноких месяцев. К счастью, у нее есть ее книга, другие проекты и дела — будет чем утешиться в его отсутствие. Она не могла решить, надо ли до его возвращения говорить об их отношениях другим. Квентин, возможно, опасается, что, если степень их близости станет известна, ее начнут одолевать репортеры, выпытывать личную информацию и писать разные гадости. Рэчел молилась, чтобы средства массовой информации, особенно бульварные газетенки, дали Квентину время и покой, чтобы принять нелегкое решение или примириться с вынужденной отставкой.

Она отправилась наверх и легла спать, чтобы отдохнуть к нелегкому завтрашнему дню.

В аэропорту Тодд Харди помешал Квентину и Рэчел провести вместе оставшееся время. Стоя в дальнем углу, в стороне от остальных, они с неприязнью наблюдали, как он несется к ним. Квентин свирепо взглянул на приближающегося репортера, но это не помешало Тодду присоединиться к ним.

Голос его звучал уверенно, говорил он требовательно:

— Вы обещали мне подробное интервью, прежде чем отбудете.

Квентин сощурился, холодно взглянул на него и сказал ледяным тоном:

— Да, обещал, если вы оставите меня в покое, пока я нахожусь на отдыхе, но вы этого не сделали. Вы звонили, прятались по кустам и шпионили за мной.

— Я не верил, что вы сдержите свое слово, и оказался прав.

— Это вы не сдержали своего слова, Харди, и вы ничего от меня не получите. Никаких комментариев, и оставьте нас в покое.

— Миссис Гейнс летит с вами? Вас что-то связывает?

— Это не ваше дело.

— Сейчас все, что касается вас, является самой увлекательной новостью. Вы полагаете, что в вашем возрасте и с вашими травмами в этом году еще будете играть? Ведь вы уже не можете так быстро бегать и так хорошо бросать, верно?

Квентин напрягся от злости.

— Я же сказал, никаких комментариев, проваливайте.

— Ваши болельщики хотят знать все: вы обязаны им тем, что они поддерживали вас столько лет.

— Они все смогут прочитать или услышать в «Новостях», как только я узнаю, как идут дела.

— «Новости» — это я, мистер Ролс. Я…

— Нет, — прервал его Квентин. — Вы надоедливый проныра, который любит бередить чужие раны и пить людскую кровь.

Тодд пожал плечами.

— Думайте, что хотите, меня и похуже обзывали.

— В этом-то я уверен, и справедливо обзывали.

— Мистер Ролс, если хотите, можете подождать до вылета на борту самолета, — сказал служащий у выхода. — Ваша гостья может побыть с вами, пока мы не станем закрывать двери, — с улыбкой добавил он.

Квентин понял, что служащий предлагает ему помощь, улыбнулся в ответ и поблагодарил его.

— Пойдем, Рэчел.

— Подождите минуту! — приказал Тодд. — Вы не ответили на мои вопросы.

— А я и не собираюсь.

Рэчел и Квентин знали, что Тодд буравит их спины злобным взглядом, пока они идут по дорожке к самолету, и понимали, что другие пассажиры тоже видят неприятную сцену. Они порадовались, что провели спокойное утро в доме Рэчел, где могли попрощаться наедине и медленно, со страстью, заняться любовью, зная, что до следующей их встречи придется ждать долго.