В последние десятилетия схождение рядов становится фактом очевидным, и дискомфорта от этого никто вроде не испытывает. Очередная переоценка ценностей прошла легко и безболезненно — наподобие касторового масла, скользящего сквозь организм. Собственно, в творчестве — процессе глубоко интимном — и раньше не имелось авторитетов, только в этом стыдно было признаваться. Теперь же пинать мертвых львов — дело модное и прибыльное. И коли все дозволено и никто «ндраву» взаимно не перечит, то критерии качества рассеиваются, как пыльца, при одном лишь молодецком окрике: «А ты кто такой!».

Не то беда, что критические публикации в массе своей превратились в развернутые рецензии, сдобренные самодовольным «я так вижу». Не то беда, что писатель полагает критика наместником Мирового Зла на земле. И даже не в том беда, что серьезных исследователей современной фантастики практически не осталось.

Рано или поздно (скорее всего, в ближайшие годы, ждать недолго) все устаканится, появится еще пара-тройка журналов, где найдется место всем алчущим самовыражения хоть в прозе, хоть в парапрозе. Число критиков к тому времени возрастет изрядно: кому из тех, кто пробовал себя на литературном поприще, но не достиг успеха, не захочется судить и рядить своих более удачливых коллег…

Но беда в том, что читателю станут глубоко безразличны все эти разборки внутри секты, в которую превращается наш фэндом.

Собственно, это и есть магистральный путь развития художественной литературы в «цивилизованных странах», о котором мечталось в далекие годы. И если мечта обернулась ночным кошмаром — кто виноват?

Рецензии и критические статьи дают писателю очень мало или совсем ничего. Критики пишут не для писателей, и чем меньше они будут думать о том, какую бы пользу принести автору рецензируемой книги, тем лучше. Критика существует для читателей. Это такая же литература, только взлетает она не с аэродрома собственного воображения критика, а с ВПП чужого текста. Любая критика — субъективный диалог с читателем об определенных литературных нормах, об идеях, об этических установках, об эстетике или особенностях языка. Если читатель не заинтересовался текстом и диалога нет, значит, критик потерпел поражение. А уж какими средствами следует добиваться читательского внимания, каждый решает сам. Критика — в большей степени искусство, в то время как литературоведение ближе к науке.

Если писатель хочет получить какую-то помощь от критика, идеальный вариант — пообщаться приватно, поговорить по душам. А к отзывам в печати и Сети лучше бы относиться с полным равнодушием. Это я уже как писатель говорю. Есть такое обстоятельство писательской карьеры: чужое мнение о твоей работе выносится на всеобщее внимание. Что ж, следует терпеть, смиряться, встречать спокойно и хвалу, и хулу. Любая рецензия, даже разгромная, не повод для огорчения; нервничать надо, когда никаких отзывов нет. Вот тут пора крепко задуматься о жизни и судьбе…

Все сказанное выше относилось и к мейнстриму, и к фантастике. Но у критики, функционирующей в мире фантастической литературы, есть особенности. Во-первых, средний критик-мейнстримовец в большинстве случаев образованнее, профессиональнее, тоньше критика, работающего в фантастике. При этом мейнстримовец, влезая в наш мир, разумеется, может делать чудовищные ошибки из-за незнания материала… Во-вторых, наше жизненное пространство крайне невелико. Аннотационного вида рецензии, реденькие обзорчики, еще более реденькие послесловия/предисловия. А полноценных критических статей — с гулькин нос, мизер, курам на смех. По сравнению с мейнстримовскими объемами — просто ничто. Полагаю, очень нужен альманах, который был бы свободной трибуной для критиков и литературоведов, занимающихся фантастикой. Чтобы и объем давался приличный, и редакционные требования не давили на ребра. Кроме того, очень нужен семинар, где начинающий критик мог бы получить представление об основах ремесла и просветиться по части истории фантастики.

Нынешний состав постоянно работающих критиков совсем неплох, по-моему, но за ним тянется длинный шлейф случайных рецензентов, которым грош цена. «Регулярным» критикам, на мой взгляд, можно поставить твердые четыре балла. Остальным — от кола до двоечки. Поэтому простора для развития уйма, было бы желание развиваться.

В прежние времена, при Белинском, в эпоху Серебряного века, да и в советский период, критика имела более высокий статус, чем сейчас. Тогда критик мог стать истинным «властителем дум», персоной из высшего эшелона литературы, из общественной жизни. Сейчас изо всех действующих критиков (их в одной фантастике более 40 человек, включая «маргиналов», а в основном потоке — сотни) один Немзер худо-бедно способен играть роль полноценного ньюсмейкера, оставаясь в пределах своего ремесла. Из наших — никто. Поэтому нынешние критики стараются позиционировать себя шире, чем позволяет им профессия. Для того, чтобы расти, им мало совершенствоваться в создании критических текстов, им надо лезть в политику, шоу-бизнес, смежные области журналистики. Сейчас не лучшие времена для критиков во всех отраслях литературы… хотя и не полный провал.

Нынешний цех фантастов живет по законам родоплеменной общины. Все мы в некотором смысле братья-сестры, в разной степени друзья и по большей части соратники. Как настоящие индейцы, мы чтим священных животных, воздвигаем тотемные столбы, носим вампумы. Некоторым особо отличившимся положены именные томагавки.

Понятное дело, у нас есть шаманы.

Здесь и зарыта Большая Дохлая Собака: это шаманы нашего племени. Да, они делают вид, будто способны общаться с духами Редакторов Журналов и призывать Падение Тиражей на головы врагов. Но по сути шаманы — те же родственники, друзья, соратники.

Им нет резона выносить сор из вигвама. Обряды более-менее серьезной критики проводятся без лишних свидетелей и на словах. Ведь обозначение тенденций, прогнозы развития, тревожные кличи — то, чего ждут от критики — почти нереально без пинания священных животных и подкопов под тотемные столбы. Тенденции налицо, прогноз тяжелый, пора бить в бубен, а как это делать, если кумиры нового поколения фантастов, те, по кому ровняют строку и загибают фабулу, ныне здравствующие вожди?

Ты же никому зла не хочешь, шаман. Ты нас любишь, и это взаимно. Ну попробуй выступи перед всем племенем, скажи, что я не туда веду молодежь. Допустим, я тебя пойму. А молодежь может и возмутиться. Кстати, она мне недавно топор вручила с дарственной надписью и кокетливым бантиком.

Получается, чтобы всем убедительно нарезать правды-матки мелкими ломтиками, надо сначала от племени дистанцироваться. Либо никогда в нем не состоять.

Но вот незадача: изгои и «независимые» не занимаются критикой. Их стрелы обильно смазаны трупным ядом, однако тупы. Вспомним легендарного и, похоже, никогда не существовавшего в действительности одинокого воина Арбитмана — его статьи были полны ругани, но почти не содержали конструктива. Если твердить изо дня в день: «Все плохо, вы убожества, ваши читатели идиоты», — охота доброй не будет. Это не критика, это именно шаманство, недаром Арбитман, согласно легенде, выходец из нашего племени.

Иногда законы племени, накладываясь на законы рынка, приводят к полному абсурду. Вот есть у нас Очередной Лучший Журнал Европы. Одна из его задач — информирование широких индейских масс о книжных новинках. Под это отдано много журнальных полос. Каждую новинку положено обшаманить (виноват, обозреть) и поставить ей балл. Ничего не имею против. Закавыка в чём: добрая половина новинок не подлежит не то что рецензированию — прочтению вообще. Их стыдно рекомендовать даже неграмотному индейцу. Однако целый штат шаманов возносит новинкам хвалу и получает за свою ритуальную трясучку какие-то деньги.

А вот наш Лучший Фэнзин Европы. Совсем независимый, поскольку Фэнзин. Не знаю, как сейчас, но год назад там можно было увидеть стоящие подряд обзорные рецензии с упоминанием книг Великого-Вождя-и-Гуру. В первом обзоре было написано, что Великий блистателен и непревзойден, во втором, что его читать — себя не уважать. Типичное шаманство: мы гарантированно призываем дождь с вероятностью пятьдесят процентов.