Не в одной лишь дружбе накладны

Эти маленькие иуды;

Что дружить не умеют - ладно.

Да ведь служат-то тоже худо!

1954

Жил да был человек осторожный,

Осторожный

до невозможности,

С четырех сторон огороженный

Своей собственной

осторожностью.

В частокол им

для безопасности,

Словно гвозди, фразы

насованы:

"В этом деле пока нет ясности...",

"Это дело - не согласовано...".

А вокруг

каждой этой фразы -

Битых стекол

мелкие жала:

"Поглядим...",

"Возможно...",

"Пожалуй...",

"Не вполне...",

"Не время...",

"Не сразу..." -

До того хороша ограда,

Будто так для людей и надо!

Будто то,

что всего дороже нам,

Этой изгородью

огорожено.

Полно, так ли?

А мне сдается,

Мы за изгородь

глянуть можем:

Кто же это

за ней пасется?

Сам собою,

как конь, стреножен,

Чтоб случайно

не разбежаться,

Чтоб от "да"

и "нет"

воздержаться!

Вдруг все страсти его мордасти -

Не для пользы

Советской власти?

Не затем,

ничего подобного!

А затем,

чтоб ему удобнее!

Подозренья

имею веские,

Слыша,

как он там

сыто ржет,

Что он вовсе

не власть Советскую -

Сам себя

от нас бережет.

1954

Бывает - живет человек

и не улыбается

И думает, что так ему, человеку,

и полагается,

Что раз у него, у человека,

положение,

То положено ему

к положению -

и лица выражение.

Не простое -

золотое,

ответственное:

Тому - кто я

и что я -

соответственное.

Иногда уж

вот-вот улыбнется, спасует...

И ему ведь трудно

порой удержаться!

Но улыбку

сам с собой

согласует,

Проголосует

И решит большинством голосов -

воздержаться.

И, откуда-то взявши,

что так вот и надо

Чуть ли не для пользы революции,

Живет в кабинете

с каменным взглядом,

С выражением лица -

как резолюция!

Даже людей великих

портреты

Заказал -

посуровей

для кабинета,

Чтобы было все

без ошибок!

Чтобы были все

без улыбок!

Сидит под ними

шесть дней недели, -

Глаза бы их

на него не глядели!

И лишь в воскресенье,

на лоно природы,

На отдых выехав, на рыбалку,

На рыбок

с улыбкою

смотрит в воду.

Для них

улыбки

ему не жалко.

Никто не заметит

улыбку эту,

Не поведет удивленно

бровью,

Хоть весь день,

без подрыва авторитета,

Сиди,

улыбайся себе на здоровье!

И сидит человек

и улыбается,

Как ему,

человеку,

и полагается.

Его за воскресное это

безделье,

За улыбки рыбкам

судить не будем...

Эх, кабы

в остальные

шесть дней недели

Эту б улыбку

не рыбкам -

людям!

1954

Едва ошибся человек,

Как сразу - им в привычку -

Уж тянут, тянут руки вверх

Его друзья. - в кавычках.

Один - чтоб первым осудить

На первом же собрании,

Другой - чтоб всех предупредить,

Что он все знал заранее...

Что говорить об этих двух?

Из сердца сделай вычерк!

Но вот сидит твой третий друг -

Как будто без кавычек.

Он и сегодня, как вчера,

Рубашкою поделится,

Проутешает до утра:

Что все это безделица

И скоро перемелется...

С тобой душой не покривит:

Что можно, да и нужно

Тебе за грех твой дать на вид,

А больше не положено!

А больше не заслужено!

Но, не потупивши глаза

И медный голос выковав,

Его подаст он все же - за

Тот самый строгий выговор,

Что хоть и не положен

И все тому подобное...

Но раз уже предложен,

То против - неудобно!

Потом с собрания к нему

Зайдешь - затащит силой,

Чтоб объясниться, что к чему.

Что не тебе, брат, одному,

А и ему, а и ему -

Да-да! - не просто было!

Что он тебя всегда любил,

И все об этом знают;

Случалось, вместе водку пил,

И это тоже знают;

Вдобавок вы с ним земляки,

И нету человека,

Чтобы не знал, как вы близки

С ним чуть не четверть века.

В твою защиту выступить -

Как напоказ все выставить!

Вдруг раздались бы реплики:

Мол, время зря не тратили,

Мол, уж не слишком крепко ли

Спаялись вы, приятели?

Кому же это

нужно-то!

Ведь было б только хуже - да?

А так -

ну что ж, ну строго,

Ну перегнули малость,

За выговор, ей-богу,

Рука не подымалась!

- А все же поднял? - Поднял.

Так это ведь - сегодня,

Но есть еще райком,

горком,

Поговорят,

протрут с песком,

Дадут на вид, пожалуй,

А выговор - обжалуй!

И я, как вызовут, скажу,

Что в этом отношении

Я слишком строгим нахожу

Первичное решение.

Дерись, обжалуй!

А пока,

Коль доведется туго,

Вот, брат, тебе моя рука,

А если надо - угол,

Бывает, брат, и хуже,

Давай садись за ужин,

Беда - бедой,

еда - едой!

И смотришь на него, как он

Все ходит, суетится,

И добрый он,

И славный он,

И чуть собой гордится,

Накормит и напоит,

Спать у себя положит...

А большего не стоит

И спрашивать, быть может?

Но вдруг

совсем простой

вопрос:

"Постой, постой,

что он тут нес?

И почему же, собственно,

Не мог он на собрании

Сказать о мненье собственном

Перед голосованием?

Что вы не просто с ним дружки,

Что вы врагов с ним били,

Что в жизни не одни вершки -

И труд и бой делили;

Что не слепою верою -

В делах дурной попутчицей, -

Что всею жизни мерою

Он за тебя поручится!"

Его ты вправе упрекнуть,

Хоть люди есть и хуже...

Все дело в том,

как тут взглянуть:

Пошире?

Иль поуже?

Поуже - что ж, все ничего,

Он парень неплохой,

Не требуй лишнего с него -

Спасибо, что такой.

Пошире взгляд жесток, увы, -

С ним не были друзьями вы!

Тех двух, с кого я начал речь,

Их просто от себя отсечь.

Но с этим третьим - сложно,

Заколебаться можно...

Чтоб эти вытравить черты,

Пора в лицо смотреть им -

Случается,

что я и ты

Бываем этим -

третьим...

1954