Лев Тимофеевич обескуражено помялся и задал следующий вопрос.

— Уважаемые дамы, что ценного могла хранить у себя в квартире Лиля Юльевна и почему она всегда ночевала только у себя дома?..

— А ведь точно, Лидия Францевна! — дамы переглянулись, чтобы затем хором сказать: — Нет, не знаем!..

Именно тогда Лев Тимофеевич ещё раз попросил их опознать тело Лили Юльевны в Кунцевском морге. Лидия Францевна Клушина сразу же отказалась, сославшись на нервы и сломанную ногу, зато Ядвига Ворожцова после долгих словесных «книксенов» со стороны Льва Тимофеевича, неохотно согласилась, но на опознание так и не приехала ввиду незапланированного скачка артериального давления произошедшего в ночь перед опознанием.

Лев Тимофеевич открыл глаза и огляделся — пробка на Садовом кольце продолжала иметь место, и он снова попытался заснуть, натянув на голову пиджак.

Ким Магомедович Хазаров, которому осторожно задали вопросы по поводу его разговора с умершей тёщей, ничуть этому не удивился, показав, на взгляд майора Рогаткина, поистине нечеловеческое самообладание. Хазаров, не скрывая истинного положения вещей, сослался на известного среди московской богемы медиума Нелидова, который за приличные деньги брался угадать, умер пропавший родственник или просто где-то шляется. Ким тактично пояснил следователю, что всего лишь хотел выяснить любой ценой, где его девочки, его три дочки — Сати, Тамила и Резеда. Именно поэтому он беспрекословно выслушал все советы медиума и сразу же после сеанса пошёл на квартиру бывшей тёщи, чем крайне озадачил следователя… Слушать какие бы ни было рекомендации медиума, на взгляд Льва Тимофеевича, было не очень умно. Вот сны — совсем другое дело, был убеждён Лев Тимофеевич.

Хазаров в свою очередь подтвердил, что говорил с умершей тёщей, не всё понял, что она хотела ему сказать с того света, но многое она ему всё-таки прояснила, и Лев Тимофеевич, скрепя сердце, вынужден был согласиться с этими доводами.

Медиум же Нелидов, к которому в тот же день приехал Лев Тимофеевич и задал ему свои резонные вопросы, дождавшись окончания приёма, сослался на свои тесные связи с потусторонним миром, а также с миром параллельным (и не одним!). И этим, на взгляд Льва Тимофеевича, окончательно запутал следствие и пал в его глазах, о чём Рогаткин в возмущённой форме тотчас сообщил медиуму. Попикировавшись словами и междометиями следователь и медиум расстались крайне недовольные друг другом.

Но это были лишь цветочки — ягодки обнаружились, когда с этими сведениями майор Рогаткин переступил порог кабинета зам. прокурора Чашкина. Зам. прокурора в первую же минуту разговора гневно попенял, что из-за тупого упрямства Льва Тимофеевича они так и не успели закрыть дело Хюбшман-Калюновски пару дней назад, поэтому оставалось лишь рвать волосы на голове Рогаткина и пытаться свести воедино концы всех вновь открывшихся потусторонних обстоятельств.

— Ужас-ужас… Ну и как вы документально будете обосновывать сведения полученные от медиума-шарлатана? — саркастическим тоном заметил полковник Чашкин. — Эх, Лев Тимофеевич, Лев Тимофеевич… Вышестоящие инстанции, прочитав про Нелидова и его параллельные миры, подумают, что вы сошли с ума, и я с вами за компанию!.. Нет, Рогаткин, придется вас наказать! Вот только как?.. А ну-ка, чего вы боитесь, Лев Тимофеевич?

Лев Тимофеевич молчал, как партизан и на вопросы о наказании не вёлся, а вечером, переступив через собственные научно-прикладные убеждения, снова поехал к медиуму. Нелидов нисколько не удивился, увидев следователя, и на вопрос: «Скажите, могла ли мёртвая тёща Хазарова, которую Лев Тимофеевич сам лицезрел в морге, звонить и говорить со своим зятем?», медиум Нелидов уверенно изрёк:

— Пока не прошло сорок дней с момента смерти — могла.

— А после этого срока? — побледнел Лев Тимофеевич. — Может умершая тёща говорить или нет?..

— Легко! Только вероятность уменьшается ровно наполовину, — и медиум Нелидов впал в транс, а Лев Тимофеевич был изгнан из голубой приемной медиума..

— Не мешайте людям работать, мужчина!.. Вы что, тупой?.. — не меньше десяти раз сказала секретарша, как ни пытался её приструнить Рогаткин.

— Лев Тимофеевич, не спи замерзнешь!.. Грибаново! — сквозь сон услышал следователь. — Приехали, дом номер двадцать шесть, Лев Тимофеевич, а Лев Тимофеевич?..

Рогаткин вздрогнул, проснулся и ему показалось, что он в раю… Вокруг машины летали бабочки, на берёзе сидела невзрачная птичка и распевалась во всё горлышко, а за высоким штакетником виднелся солидный дом с верандой и резным крыльцом. Лев Тимофеевич пошевелил ноздрями, вдохнул, выдохнул и уловил упоительный аромат укропа!..

«Может быть, эта неизвестная мне Раечка прольёт хоть бы какой-то свет на довольно странные подробности бегства няни и трёх дочек Хазарова из особняка на улице Пичугина, а?.. И очень занятно что за любовница у дяди Хазарова?.. Слово любовница очень неоднозначное и привлекательное. Любовница, любовница, любовница…» — открывая калитку, мысленно повторял Лев Тимофеевич. На тропинке валялся венский сломанный стул, следователь обошёл его и поднялся по скрипучим ступенькам крыльца. Увидев большой висячий замок, покрытый лопухом, Рогаткин потрогал его и прислушался.

— Вы не меня случайно ищете?.. — у калитки со стороны улицы стояла невысокая полноватая женщина в клетчатых шортах и белой мятой футболке. Сзади её маячил водитель Михалыч.

— Если вы Раечка, то вас! — обрадовался Лев Тимофеевич. — Я расследую дело о смерти вашей бывшей работодательницы. Меня зовут Лев Рогаткин, здравствуйте!

— Мой бывший работодатель Ким Хазаров, и он жив, — женщина закрыла калитку и неспешно подошла к крыльцу. — А у вас документы есть?.. Какая у вас смешная фамилия — Рогаткин… Да, я действительно Рая, — возвращая удостоверение, подтвердила она. — Эту дачу Ахат купил для нас, и это он приучил меня не доверять незнакомым людям. Извините, у нас тут дома далеко друг от друга, так что помощь звать бесполезно.

— Всё правильно, — Лев Тимофеевич кивнул. — Я сам такой.

— Правда? — Раечка Гулян вздохнула и обвела глазами дом. — Мы жили здесь почти два года. Знаете, тут раньше генерал жил… Жил, жил и повесился, потому и продавали эту дачу за полцены. Выходит, зря мы польстились на дешевизну, — Раечка всхлипнула. — Я сразу почувствовала, что случилась беда, когда они не приехали. Я звонила, а никто не отвечал — ни Лиля, ни Ахат, ни их новая нянька… У них там на автоответчике музыка Уэббера… Тоскливая такая!

— Вы разбираетесь в музыке? — искренне удивился Лев Тимофеевич.

— А вы думаете, я всю жизнь в няньках? — вопросом на вопрос ответила женщина. — Нет, я консерваторию когда-то окончила по классу фортепьяно, да вот только не заладилось с музыкой, — и она махнула рукой, не договорив. — Входите.

В доме было темно, Раечка подошла к окну и открыла его. Комната сразу высветилась. Уютная, с дачным минимумом мебели обстановка, старые обои… и разобранный наполовину пол.

— Пахнет мышами, — пробормотал Лев Тимофеевич, заглядывая в чёрную дыру подпола. — Вы здесь и зимой живете?..

— Да, и зимой тоже… Внутри не очень, да? Всё старенькое осталось от прежних хозяев, мы не стали ничего выкидывать, — улыбнулась Раиса. — Вы садитесь, я вам сейчас холодного чайку принесу.

И Раиса, перепрыгнув через груду досок, выскользнула в другую дверь.

— Идите сюда, — услышал через пару минут следователь. — Только смотрите под ноги…

Лев Тимофеевич споткнулся о короб с гвоздями, перешагнул доски, и оказался на залитой солнцем светлой кухне. Над обеденным столом висело фото в самодельной рамочке — смеющаяся Раечка и пожилой усатый мужчина с седыми пушистыми бровями.

— Это мой Ахат, — Раиса кивнула на портрет, и поставила перед Рогаткиным кувшин холодного чая и темный зеленоватого стекла стакан. — Чай с чабрецом. Пейте, пожалуйста.

— Спасибо, Раечка, — Лев Тимофеевич смутился. — У меня несколько вопросов к вам. Можно я их всё-таки задам?..

— Задавайте, раз приехали, — Раечка положила перед собой натруженные руки работящей женщины и вздохнула. — Я много повидала беды, но то, что стану вдовой… Нет, это уже слишком!