Ну и сами ученые. Выдающийся физик и химик Роберт Бойль (1627–1691), который примерно в 1662 году открыл закон о поведении газов (закон Бойля), в другой, не связанной с физикой области исследований предположил, что неплохо было бы опросить рудокопов и выяснить, не встречались ли им когда-либо демоны. Сэр Исаак Ньютон (1642–1727) относился к тем людям, которые отказывались верить, будто метеориты могут падать с неба на землю, о чем он открыто заявил в 1704 году. Он не мог представить себе ни одного источника метеоритов и потому провозгласил, что это совершенно невозможно. Фрэнсис Бэкон (1561–1626), основоположник индуктивной методологии научного исследования, не был таким уж убежденным рационалистом, каким его привыкли считать: он был уверен, что ведьмовство может порождаться действиями злых духов.

В мае 1872 года великий французский астроном Жозеф де Лаланд (1732–1807) опубликовал в «Le Journal de Paris» пространную статью, в которой терпеливо объяснял своим читателям, почему полеты человека на воздушном шаре, наполненном горячим воздухом, — пустая фантазия. Всего лишь 13 месяцев спустя, 5 июня 1783 года, братья Монгольфье совершили свой первый полет. То время в Париже было не лучшим для технологических прогнозов. В июле 1783 года, спустя всего лишь несколько недель после полета братьев Монгольфье, маркиз де Жоффруа д'Аббан (1751–1832), инженер, спустил на воду Сены маленькую паровую лодку с гребным колесом, так называемый пироскаф. Плавание было успешным, и правительство передало это изобретение на рассмотрение во Французскую академию наук Там ответили, что это изобретение — пустая трата денег и что паровой водный транспорт не стоит усилий. Спустя несколько лет Жоффруа д'Аббану, которому так и не удалось добиться финансирования, пришлось бежать от революции. По иронии судьбы, когда в 1803 году Роберт Фултон (1765–1815), инженер из Соединенных Штатов, решительно вернулся к идее парового транспорта, главное проверочное плавание он совершил именно по Сене.

История науки полна бесчисленного множества аналогичных примеров, когда ученые ошибались, особенно если работали не в своей области. Люди, получившие научное образование, могут быть такими же дилетантами, как и все остальные, если забредают в дисциплины, где уровень их знаний ненамного превышает уровень знаний среднего обывателя. Классический пример, который очень часто упоминается, — это работа выдающегося математика Джона Тейлора (р. 1931) в чуждой ему области парапсихологии, написанная в 1973 году, когда он изучал группы британских детей, заявлявших, будто могут продемонстрировать восхваляемые «паранормальные» способности Ури Геллера. Парапсихология является наукой лишь в том случае, если заявления о «паранормальных» способностях изучаются научными методами (это условие обычно касается именно заявлений, а саму парапсихологию, возможно, правильнее отнести к лженауке, хотя даже в этом случае она не очень подходит под это определение и потому в этой книге ей уделяется не много внимания). Умение самому мастерски владеть приемами фокусников — необходимое требование для исследователя, который имеет дело с заявлениями о «паранормальных» способностях, так как такой опыт защищает его от мошенничества: ведь большинство эффектов, которые демонстрируют «экстрасенсы», достигается именно таким образом. Если тот или иной эффект можно произвести за счет ловкости рук, то имеются веские основания полагать, что именно так он и был произведен. Тейлор ничего не знал о фокусах, и ему, по-видимому, не приходило в голову, что любой ребенок, участвовавший в его тестировании, мог попросту сжульничать… что, конечно же, многие из них и сделали, будучи детьми сообразительными (обман стоил свеч: ребенок обретал популярность). Тейлор сообщал обо всех якобы согнутых столовых приборах так серьезно, как если бы его тесты полностью это доказывали, когда на самом деле даже фокусник-любитель видел все эти приемы насквозь.

Аналогичным образом астронавт Эдгар Митчелл (р. 1930) получил степень доктора наук в Массачусетском технологическом институте и стал шестым человеком, ступившим на поверхность Луны. Позднее он основал в Калифорнии Институт абстрактных наук, в котором исследовались «возможности сознания» и «явления, которые не всегда подходят под установленные научные модели», и, выступая перед аудиторией, выдавал парадоксальные идеи, например гипотезу о внеземном происхождении НЛО (см. стр. 229): «Лишь немногие посвященные знают правду и изучают найденные объекты».

Можно привести бесчисленное множество других примеров; многие из них описываются на страницах этой книги.

Дело в том, что некоторые — а может быть, и многие — знания, сегодня считающиеся научными, завтра, возможно, устареют, и проблема в том, что сейчас практически невозможно догадаться, какие именно знания устареют. Процесс, в ходе которого одни идеи устаревают, отбраковываются и заменяются новыми и лучшими, является частью естественного научного развития.

Погуляйте 20 минут по всемирной сети и увидите тысячи призывов к той или иной смене научной парадигмы: если допустить, что ответом на главный вопрос жизни, Вселенной и т. п. является 42[1], то вся остальная известная человеку информация аккуратно встанет на свое место. Как намекает Дуглас Адамс, иронически подводя итог всей совокупности знаний, почти любой подобный призыв — чепуха: многие из них уже в ходе размышления были правомерно отвергнуты, и имеются веские основания не принимать всерьез остальные. Смена парадигмы крайне редко инициируется кем-то, кто не входит в научные круги, и легко понять почему: почти всегда, сколько бы дилетанты-теоретики ни бились голодными комарами об оконное стекло равнодушия ученых, теории их не принимаются всерьез, потому что в основе своей они слабы и их недостатки бросаются в глаза любому, кто знает хотя бы чуточку больше, чем дилетант. На самом деле нет ничего удивительного в том, что дилетантам-теоретикам частенько кажется, будто «властители неприступной научной башни» или кто бы там ни был ополчились против них. Это грустная ситуация, и простого решения здесь нет: как уже упоминалось, время, которое ученые могут потратить на препарирование каждой новой гипотезы, ограничено, а они ясно видят, что эти гипотезы бессмысленны. У них нет времени даже на то, чтобы хотя бы прочитать их все. От диалога с дилетантом-теоретиком их удерживает еще один очень важный фактор: в девяти случаях из десяти дилетант не будет слушать, что бы там ученый ни говорил. (Чтобы увидеть яркий пример такой глухоты на практике, потратьте несколько минут на изучение раздела «Wacky Evolutionists» (Эксцентричные эволюционисты) на сайте www. objectiveministries.org.)

Потому именно в научных кругах в первую очередь нужно смотреть по сторонам, искать первые признаки смены ветра, которые могли бы указывать на скорое изменение парадигмы.

В качестве одного из недавних примеров можно привести работу по гипотетическим небесным объектам, названным «звездами из темной энергии», которую представили в начале 2006 года физики Джордж Чаплин из Ливерморской национальной лаборатории им. Э. Лоуренса, Роберт Лафлин из Стэнфордского университета и их коллеги, среди которых были Эмиль Моттола из Лос-Аламосской национальной лаборатории и Пол Мазур из Университета Южной Каролины.

Хотя концепция черных дыр несколько десятилетий была частью общепринятого знания о космологии, а истоки ее еще более ранние, она никогда не была однозначной. Например, квантовая механика утверждает, что информация во Вселенной никуда не исчезает, но информация (упорядоченное вещество или энергия), переходящая горизонт событий в черной дыре, исчезает полностью, по крайней мере в нашей Вселенной. Кроме того, законы квантовой механики гласят, что время никогда не «замерзает», а модель черной дыры предсказывает, что энергия (свет) на уровне горизонта событий бесконечно растягивается так, что внешнему наблюдателю она покажется навеки «замерзшей».