листа, складываешь его, слегка зажимаешь, снова раскрываешь, и портрет

влагалища готов. Я стараюсь разглядеть на деревянной крышке, закрывающей

неоновые лампы, что-нибудь еще. Не получается. Одни влагалища! Экстренный

вызов. Чего бы мне такого захотеть? Нужно быстро что-то придумать.

В дверь стучат, она открывается. В палату заходит медсестра. Хотя, в

принципе, сначала она открыла дверь, а потом постучала. Я настолько вежлива с

этой неуклюжей сестрой, что поменяла местами в голове ее действия, чтобы она

лучше выглядела в моих глазах. По-любому ее отправил Робин. Я же его смутила.

Я должна отработать это. Сестру зовут Маргарете. Написано на бейдже на ее

груди. Сначала я посмотрела на грудь, а потом в лицо. Я так часто делаю. Я в

восторге от ее лица. Она невероятно ухожена. О таких говорят: Ухоженная

женщина.

Как будто бы одно только это является особой ценностью. В школе таких

учениц называют дочерьми врачей, не важно, кем работает отец. Я не знаю, как

они это делают, но они выглядят чище, чем остальные. Все чисто и как-то

ухожено. Не забыт ни один участок тела.

Но одного такие женщины не знают: чем больше они заботятся об этих

маленьких участках, тем неповоротливее они становятся. Их осанка становится

одеревенелой и несексуальной, ведь они не хотят испортить свою работу.

Ухоженные женщины сделали себе волосы, ногти, губы, ноги, лицо, кожу и

руки. Покрасить, удлинить, подвести, пилинговать, выщипать, побрить, помазать

кремом.

Они сидят ровно, как собственное произведение искусства, так как знают,

сколько работы они вложили в это, и хотят, чтобы это продержалось, как можно

дольше.

Таких женщин никто не решается потрогать и трахнуть.

Всё, что считается сексуальным - спутанные волосы, лямки, спадающие с

плеч, свежий пот на лице – находится в беспорядке, но это можно и хочется

потрогать.

Маргарете смотрит на меня вопросительно. Так что я должна сказать, что

случилось.

«Мне нужно мусорное ведро для моих грязных ватных прокладок,

пожалуйста. Если они будут лежать на моем ночном столике, здесь будет пахнуть

не очень хорошо».

Очень убедительно, Хелен. Отлично.

Она вполне понимает мое театрализованное желание большей гигиены в

палате, говорит «Конечно» и уходит.

Я слышу шум снаружи. Там что-то случилось. В любом случае ничего

сверхъестественного. Обычные больничные дела. Я предполагаю, что раздают

ужин. Здесь, в больнице, ты живешь по четкому расписанию, которое придумал

какой-то сумасшедший. В 6 часов утра медсестры очень шумят в коридоре. Они

заходят, с кофе, хотят помыть полы в палате, вымыть меня. Тебя поймали и

заточили в улей с очень прилежными пчелками, которые летают и что-то делают.

Как правило, очень громко. Единственное, чего хотят больные люди - спать, и это

именно то, чего они здесь не допускают. Когда я после бессонной ночи – а в

больнице каждая ночь такая – хочу поспать днем, есть по крайней мере 8

человек, которые составили заговор против меня и моей потребности в сне. Никто

из работающих в больнице не обращает внимания на то, спит ли кто-то, когда

заходит в палату. Все просто кричат: «Доброе утро!» и очень громко делают то,

зачем они сюда пришли. Можно было бы опустить приветствие и тихо выполнить

свою работу. Они здесь имеют что-то против сна. Я как-то слышала, что не нужно

давать людям, подверженным депрессии, много спать, так как это усугубляет их

состояние. Но это же не дом сумасшедших. Иногда у меня создается такое

впечатление, что они проверяют, живы ли еще пациенты, когда будят их. Как

только больной кивает в ответ - его спасли от верной смерти. «Доброе утро!»

Люди заходят и выходят. Все хотят, чтобы я относилась к ним с

пониманием. Ко всем. Так устроен мир.

Сестра снова заходит в палату с маленьким мусорным ведром из хрома и

ставит его на мой ночной столик. Она нажимает рукой на черную пластиковую

педаль, крышка открывается, и я кладу туда мою использованную ватную

прокладку, которая лежала у меня между ягодиц. Даже то, как Маргарете

нажимает на пластиковую педаль, типично для ухоженных женщин. Она очень

аккуратна со своими ногтями. Касается только подушечками пальцев. Странный

феномен. Ясно, когда ногти только что накрашены, пока они не высохнут, ты всё

делаешь очень аккуратно. А некоторые женщины так же осторожничают и когда

ногти уже высохли. Выглядит очень брезгливо. Так, как будто всё, что тебя

окружает, вызывает у тебя отвращение.

«Большое спасибо. В делах, касающихся гигиены, я несколько

своеобразна», - говорю я и широко улыбаюсь ей.

Она кивает со знанием дела, но не знает ничего. Она думает, что я хочу,

чтобы здесь был порядок, и запах мешает мне, или мне стыдно, что видно ватные

прокладки, когда я достаю их оттуда. На самом деле я своеобразна в делах,

касающихся гигиены, потому что мне на нее насрать, и я презираю чистых,

ухоженных, стерильных людей как Маргарете.

И что со мной происходит, почему я так много думаю о ней. Она же мне

еще ничего не сделала.

Но моим желанием получить мусорное ведро ее обманула я, а не она меня.

Если я так презираю кого-то без видимой для меня на то причины и у меня

возникает желание ударить его и, по крайней мере, словами сделать его, это

означает ПМС. Этого еще не хватало.

Маргарете говорит: «Наслаждайтесь своим новым мусорным ведром».

Да. Большое спасибо, остроумная пилюля.

Я потеряла достаточно крови, там снизу. Мне и так хватает забот с моей

раной в заднице, чтобы еще и за месячными следить. Если не брать во внимание

мою легкую раздражительность перед началом менструального цикла, проблем с

месячными у меня нет. Когда у меня цикл, я часто очень сильно возбуждаюсь.

Одна из первых пошлостей, которую я узнала в раннем детстве на

вечеринке моих родителей и лишь после многочисленных расспросов поняла,

звучит так: «Хороший пират бороздит и Красное море» [настоящий мужчина

занимается сексом с женщиной и тогда, когда у нее менструация].

Раньше считалось неприятным, когда мужчина трахает женщину, у которой

месячные. Но эти времена давно прошли. Если я трахаюсь с парнем, которому

нравится, что у меня месячные, после секса наша развороченная постель вся в

крови.

Если есть возможность, то лучше всего использовать для этого свежие

белые простыни. Во время секса я меняю позы как можно чаще, чтобы кровь была

везде.

Я хочу много трахаться сидя или присев на корточки, чтобы силой земного

притяжения из влагалища вытекало как можно больше крови. Если я буду только

лежать, то кровь будет скорее всего просто накапливаться во мне.

А еще я люблю, когда мне лижут киску, в то время как она истекает

кровью. Для него это своего рода проверка на мужественность. Когда он

прекращает лизать мне и смотрит на меня сверху, его рот вымазан в крови – я

целую его, чтобы мы оба выглядели как волки, которые только что загрызли

косулю.

А еще я люблю ощущать вкус крови во рту, когда мы продолжаем

трахаться. Меня это очень возбуждает, и в большинстве случае я расстроена,

когда через 2-3 волчьих дня мой цикл заканчивается.

Но мне везет. Другие девушки рассказывают, что иногда из-за этого у них

целыми днями болит живот. Для секса это как раз не подойдет.

Перед началом месячных у меня очень плохое настроение – как сейчас –

внешне это проявляется в том, что я становлюсь агрессивной по отношению к

совершенно невиноватым людям. А потом начинаются месячные, и ничего не

болит. Никаких спазмов.

Раньше, когда цикл был для меня еще чем-то новым, я даже придумывала

себе плохое настроение. И была удивлена, когда появилась кровь. В школе. Все