— Но…

— И Мортис верно сделала, что твоё тело и земное тело Фрейи камнями завалила. Доберёшься ты с Этом до Скидбладнира, только когда вы оба готовы будете, не раньше. — Локи замолчал и чему-то усмехнулся. — А забавно будет, — прошептал он себе под нос, — если Скидбладнир Нагльфаром и окажется. М-да…

— Чем? — ошеломлённо спросил Вирлисс. — Чем окажется?

— Нагльфаром. Было предсказание, что в день, когда суждена Одину и Асгарду гибель, выплывет из страны мёртвых корабль… Имя его Нагльфар. И к Асгарду поведу его я.

Вирлисс облизнул пересохшие губы.

Локи невесело усмехнулся.

— Правда, я бы не стал буквально все эти предсказания толковать… Кто его знает, как там будет? И будет ли?… Но в том, что однажды из страны мёртвых к Асгарду корабль всё же поплывёт, я, глядя на тебя, не сомневаюсь! — Рыжий бог широко улыбнулся и подмигнул.

И Вирлисс неуверенно улыбнулся в ответ.

— А почему ты Снежка мёртвым называешь? — с лестницы спросил Гимильк.

— Потому что я призрак, — коротко ответил за Локи Вир.

Гими глубоко вдохнул — и не нашёл, что сказать. Наверное, вопросов было слишком много…

— Да, потому что Атарида — страна живых мертвецов и некромантов, — посмеиваясь, подтвердил Локи. — Только они, сам видишь, Гими, какие. Иные люди пострашнее…

Мальчик нахмурился.

— Значит… из страны мёртвых поплывёт волшебный корабль. Он может плавать везде, да?

— В пределах девяти миров Иггдрасиля, — уточнил Локи. — Хорошие ты вопросы задаёшь, Гимильк. Скажем, в тот мир, откуда пришла их богиня, Скидбладнир не попадёт.

Вирлисс снова сжал прутья клетки.

— Ты знаешь о мире, из которого… — голос прервался.

— А вот теперь я тебя выпущу, — улыбнулся рыжий плут. — Вот теперь ты не убежишь, пока всё не выслушаешь!

Он подкинул огонёк с ладони вверх, и тот, взмыв под самый потолок, свернулся в тёплый шар, ровно освещающий всё пространство.

— Ну, чего ждёшь? — сварливо осведомился Локи у Вира. — Или мне самому перед тобой двери открывать? А вот перетопчешься!

Вирлисс, неуверенно улыбнувшись, толкнул дверцу клетки. Та легко поддалась, и пленник, наклонившись, вышел наружу, перешагнул через ноги бога и приблизился к замершему на ступеньках ребенку. Сев рядом, обнял за плечи.

Гимильк приник всем телом, и, наконец расслабившись, задрожал, словно лист на осеннем ветру.

— Всё хорошо, — прошептал Вир, крепче прижимая мальчика к себе.

— Снежок… я не знал… я не думал, что он… тебя… — всхлипывал Гими.

— Локи — друг, — успокаивающе ответил вампир. И, вздохнув, с улыбкой добавил: — А Снежок я только в звериной ипостаси. Вообще-то меня зовут Вирлисс. Но можно просто Вир.

Гими уткнулся лбом в его плечо. Он ещё вздрагивал, но плечи потихоньку расслаблялись.

— Ну, устраивайтесь поудобнее, — широко разулыбался, глядя на них, Локи. — И будет вам ещё одна сказка. Последняя.

Далеко-далеко отсюда, так далеко, что и на Скидбладнире не добраться, а только крутейшую магию использовать, лежит одна страна. Неважно, как её называют, а важно то, что благой Создатель всего сущего, творя ту Вселенную, отпустил в неё своих помощников. Двух богов и одну богиню. Изначальных. Не единожды помогали они ему в сотворении миров, так что и мысли не возникло у Создателя, будто случится что-то плохое. Прекрасная богиня любви, дарующая жизнь, и её муж, столь же благостный, сотворили в том юном мире две волшебных расы: лесной и морской народ. Альвами или эльфами лесных называют. Морских русалками зовут… Третий бог создал народ подземный, дварфов. И демонов инистых, ётунов. И асов, себе в помощники… Сам Создатель тоже не остался в стороне и населил тот прекрасный край людьми. Всем там было хорошо. Нашлось место даже драконам, — Локи улыбнулся и ехидно добавил: — Их кто творил, не спрашивайте; может, на совместном празднике все трое вместе ухитрились… после какого-нибудь по счёту… тоста.

Вирлисс и Гими со смехом переглянулись, и Вир пожал плечами. Локи продолжал:

— Вроде, удалось творение богам. Благодать и красота повсюду. Мир и процветание. Казалось, можно и к Создателю возвращаться. Только… что-то вдруг разладилось. Головой клянусь, не знаю, что стряслось, только леса эльфов вдруг начали гореть и полниться чудовищами. В земле трещины разверзались, и шёл оттуда ядовитый дым, уничтожавший всё живое. Богиня Силинель и её муж пришли в отчаяние, но ничего не могли поделать. Их силы не доставало, чтобы справиться с этой напастью.

— Как это? — прошептал Гими. — У богов?…

Локи пожал плечами.

— И боги не всесильны. Даже Изначальные.

— А Создатель? — спросил Вирлисс.

— Говорят, у Создателя принцип: каждый должен уметь отстаивать своё счастье. Быть может, он для того и попустил появление зла в том чудном мире, кто знает? Быть может, испытание готовил его жителям и своим помощникам… Я не берусь судить поступки самого Всеблагого, — бог огня вздохнул. — Как бы там ни было, но эльфы бежали в ужасе, и всё, что могли их творцы — лишь оберегать свой народ в дороге… А путь эльфов лежал через горные кряжи, где в своих пещерах обитали дварфы…

Локи замолчал и нахмурился, подтянув колени к подбородку.

Тишина нарушалась только мерными всплесками волн о борта… или то вёсла тревожили зимние воды океана?

— Что… Что же было дальше? — не выдержал Гимильк.

— Не знаю, что там случилось. Решили дварфы, что эльфы пришли с войной, и взялись за оружие. Возможно, сами эльфы в том виноваты… ну, не с потолка же взял подземный народ, что перед ними враги. Недоразумение или нет — словом, случилась битва. Эльфам некуда было отступать, дварфы же сражались за родные очаги… Мало кто выжил в том побоище, — Локи вздохнул и поморщился. Он словно видел то бранное поле — и душа его до сих пор кровоточила. — А потом… Потом явились божественные супруги к повелителю дварфов. Богиня могла только рыдать о своих погибших детях, а её муж набросился с обвинениями на друга. Почему, значит, ты не удержал своих головорезов? Да как они посмели наших эльфов, самую совершенную расу… и так далее… и всё в том же духе… Слушал, слушал это Один… — Вир и Гими вздрогнули, — …да и не сдержался. Врезал хорошенько эльфийскому богу. А тот… нет, чтобы заткнуться… — Локи поморщился. — Впрочем, может, и заткнулся бы, если бы рядом не было его разлюбезной Силинель. А как перед любимой женой себя трусом или слабаком выставить? Словом, сцепились они с Одином знатно. Один в раж вошёл и… Силинель уж пыталась их разнимать, на колени кинулась, в ноги Одину… А тот… ну, когда входит наш Высокий в боевое неистовство, его только смерть остановит. — Локи тяжело вздохнул. — Так он своего друга и убил. На глазах у его жены. Да и ей самой досталось, бедной.

Повисло молчание. Никто не решался даже вздохнуть. Через некоторое время рыжеволосый рассказчик тихо продолжил:

— Силинель была богиней любви. Её любовь убили. Что осталось несчастной? Что осталось в ней?…

Вирлисс опустил голову. Гими облизнул пересохшие губы.

— Так потеряла себя эта богиня. Разум её помутился, а в сердце воцарилась вечная ночь. Но не хотела она мучить уцелевших эльфов, потому оставила их и пошла в земли людей. Хотела Силинель одного — отомстить Одину. Жестоко отомстить. Она подняла с кладбищ мертвецов, которые, уничтожая всё на своём пути, двинулись в земли дварфов. И любой, убитый ими, тут же пополнял ряды этой жуткой армии. Убить же их самих было почти невозможно, поскольку по сути они и не жили…

— Так Силинель стала Мортис? — тихо спросил Вирлисс.

— Да, — просто ответил Локи. — Она уничтожала целые страны, насылая чумовое поветрие, лишь бы увеличить свои силы — и они возрастали… Люди, драконы, дварфы… Однажды она перестала щадить даже эльфов. И вот это расчудесное войско, столь же похожее на будущих обитателей Атариды, как Мортис Карающая на Мортис Милосердную, добралось до земель Одина. И камня на камне не оставило… Мортис же явилась в покои бога дварфов… только на ту пору его там не оказалось. Где прятался, сказать не могу, но, видимо, хорошо прятался, поскольку не нашла его та, что к тому времени стала самой Смертью. А от Смерти укрыться — это действительно извернуться надо.