Самураи хором подхватили:

– Мы никогда не забудем милосердие даймё Хосокавы, щедрость дома Симмэн, милость неба, избавившего нас от бедности и отчаяния.

– А теперь – знак нашего почтения, – сказал Магобэйнодзё. Самураи обратились лицом к белеющим стенам замка Кокура и склонились до земли, затем повернулись в сторону, где находится провинция Мимасака и тоже поклонились. Третий поклон они отдали соломенным башмакам.

Магобэйнодзё обратился к Мусаси:

– Мы сейчас поднимемся в храм, чтобы сделать приношение сплетенными башмаками. Жди нас здесь.

Старики потянулись цепочкой за самураем, который нес в приподнятых руках столик с конскими башмаками. Они привязали к храмовому дереву свои поделки. Выстроившись перед божеством, они хлопнули в ладоши, взывая к небесам.

Угощение состояло из простой еды – тушеные овощи, побеги бамбука с бобовой пастой, сушеная рыба. Такую пищу едят в крестьянских домах, но было вдоволь сакэ, веселья и смеха.

– Для меня большая честь присутствовать на вашем празднике, но объясните смысл торжественной церемонии, – попросил Мусаси.

– Когда мы прибыли сюда после поражения, вокруг были одни чужие люди. Воровать мы не могли – лучше умереть. Кто-то из нас задумал открыть лавку у моста и торговать конскими башмаками. Когда мы взялись за плетение, загрубевшие от тренировок с копьями руки поначалу плохо слушались, потом дело пошло легче. Мы уже три года продавали свой товар, когда про нас прослышал господин Хосокава Сансай. Узнав, что мы бывшие вассалы дома Симмэн, он предложил поступить к нему на службу.

Магобэйнодзё рассказал, как они отказались от общего жалованья в тысячу коку риса на всех, поскольку вассал должен служить сюзерену на основе личной преданности. Сансай, согласившись, выделил жалованье каждому в отдельности. Кто-то из приближенных Хосокавы предложил дать новичкам деньги на одежду, но даймё не согласился, поскольку эта подачка могла быть воспринята как унижение. Он оказался прав. Как ни бедствовали самураи, но они нашли возможность купить одежду и явиться на церемонию вступления в должность в накрахмаленных кимоно.

В завершение рассказа Магобэйнодзё, подняв чарку сакэ, произнес:

– Прости мою пространную речь, но я хочу, чтобы ты поверил в нашу честность и порядочность. Пусть наша еда скудна, а сакэ дешево, дело не в этом. Желаем тебе сражаться завтра смело и решительно, а если ты падешь в бою, мы похороним твои останки.

– Вы оказали мне большую честь, пригласив к себе, – ответил Мусаси. – Это приятнее, чем пить отборное сакэ в самом богатом доме. Я бы желал себе такой же судьбы, как и ваша.

– Не горячись, Мусаси! А то придется учиться плетению! – сказал кто-то под дружный смех.

Самураи веселились от души, но Мусаси собрался уходить. Ему не хотелось подводить земляков. Он распрощался и с легким сердцем отправился к себе. Или только со стороны казалось, что у него прекрасное настроение?

Нагаока гневался на слуг и домочадцев за то, что они не смогли удержать Мусаси. Утром он отправил людей на поиски Мусаси, но те вернулись ни с чем. Садо хмурился: «Что же произошло? – думал он. – Неужели…». Садо не решался завершить мысль.

В двенадцатый день Кодзиро посетил замок, где его тепло принял сам Тадатоси. Они выпили по чарке сакэ, и Кодзиро окрыленный вернулся домой.

К вечеру город гудел от слухов.

– Мусаси, видимо, испугался и бежал…

– Я точно знаю, он удрал!

Садо не спал всю ночь. Он уговаривал себя, что такое невозможно. Трусость не вязалась с характером Мусаси. Сколько известно случаев, когда ломались самые крепкие и надежные люди? В предчувствии самого худшего Садо уже подумывал о харакири – единственном в его положении выходе, поскольку он рекомендовал Мусаси.

Утро тринадцатого дня застало Садо в саду, где он прогуливался с Иори. «Неужели я ошибся?» – спрашивал себя Садо.

– Доброе утро, господин! – Нуиноскэ появился в боковой калитке.

– Нашли? – спросил Садо.

– Нет. Никто из хозяев гостиниц его не видел.

– В храмах узнавали?

– И в храмах и в додзё – везде, куда бы мог прийти фехтовальщик. Магобэйнодзё с друзьями отсутствовали всю ночь…

– Их до сих пор нет, – нахмурился Садо.

Сквозь листву сливового дерева виднелось море. Волны, казалось, бились в грудь Садо.

– Ничего не понимаю, – проговорил он.

Возвращавшиеся с поисков люди усаживались у веранды, злые и растерянные. Кинами Кагасиро, проходя мимо дома Кодзиро, видел толпу в несколько сот человек. Ворота торжественно украшены, а перед входом в дом стояла золоченая ширма. На заре три группы сторонников Кодзиро отправились в храмы молиться за его победу.

В доме Садо воцарилось уныние. Особенно переживали старые самураи, соратники отца Мусаси. Они чувствовали, что их предали. Если Мусаси струсил, они никогда не смогут смотреть в глаза другим самураям. Уходя от Садо, Кагасиро поклялся:

– Мы найдем негодяя! Не сегодня, так завтра. Смерть трусу!

Вернувшись в свою комнату, Садо возжег благовония в курильнице, как делал каждый день, но на этот раз Нуиноскэ заметил особую торжественность и мрачность ритуала. «Он готовит себя к смерти», – сокрушенно подумал он.

Выйдя в сад, Нуиноскэ столкнулся с Иори.

– Вы заходили к Кобаяси Тародзаэмону? – спросил Иори. Нуиноскэ оценил смекалку мальчика. Никто не додумался искать Мусаси в доме купца, хотя именно там Мусаси мог найти надежное укрытие.

– Мальчик прав! – воскликнул Садо, услышав мнение Иори. – Немедленно пойдите в контору.

Садо быстро написал записку и отдал Нуиноскэ, сообщив ему содержание. Садо писал:

Нуиноскэ и Иори, наняв быстроходную лодку, приплыли в гавань Тародзаэмона.

– Не знаю, о ком вы спрашиваете, но в хозяйском доме живет молодой самурай, – ответил приказчик в конторе.

– Нашли! – воскликнул Нуиноскэ, переглянувшись с Иори.

К Тародзаэмону, встретившему их в доме, Нуиноскэ обратился без лишних любезностей:

– Мы по важному официальному делу. У вас остановился Миямото Мусаси?

– Да.

– Сообщите ему о нашем приходе. Мы с ног сбились, разыскивая его. Тародзаэмон ушел на внутреннюю половину дома и вскоре вернулся.

– Мусаси в своей комнате. Он спит.

– Спит? – изумился Нуиноскэ.

– Мы вчера засиделись допоздна.

– Не время ему спать. Разбудите его!

Купец не поддался настойчивости самурая и провел посетителей в гостиную, предложив им подождать.

Мусаси появился свежий и бодрый, с ясными, как у младенца, глазами.

– Доброе утро! – приветствовал он гостей. – Чем обязан?

Нуиноскэ молча передал письмо Садо.

Мусаси почтительно поднес свиток ко лбу, прежде чем сломать печать. Иори не сводил глаз с учителя, но Мусаси держался так, словно не замечал его. Прочитав письмо, Мусаси сказал:

– Большое спасибо господину Садо за заботу.

Мусаси быстро написал ответ.

– Я все изложил в письме, – сказал он. – Передайте ему мою искреннюю благодарность.

Мусаси добавил, что о нем беспокоиться не стоит, он сам доберется до Фунасимы в удобное для него время.

Мусаси и Иори не перемолвились ни словом, но, встретившись глазами, учитель и ученик многое сказали друг другу.

Садо, прочитав письмо, облегченно вздохнул. Мусаси писал: