— Я… — начала Ланфир.

Он шагнул вперед, прямо к краю клетки. Эта дрожь в ее голосе… Она была неподдельной. Первая ее настоящая эмоция.

«Свет,» — подумал он, всматриваясь ей в глаза, — «Неужели она действительно собирается это сделать?»

— Я не могу, — сказала она, — Не могу… — повторила она уже тише. Ранд выдохнул. Его руки тряслись. Так близко! Так близко к Свету, словно дикий кот, вышагивающий туда-сюда перед амбаром. Ранд обнаружил, что злится. Причем сильнее прежнего. Она всегда так! Постоянно флиртует с тем, что правильно, но в итоге все равно выбирает свой собственный путь.

— Я закончил с тобой, Майрин, — сказал Ранд, поворачиваясь и уходя из комнаты, — Навсегда!

— Ты ошибаешься! — выкрикнула она, — Ты всегда ошибался во мне! Сможешь ли ты сам показать себя кому-либо? Я не могу это сделать. Меня слишком много раз били те, кому я доверяла и предавали те, кого я любила!

— Ты упрекаешь м е н я в этом? — спросил Ранд, резко повернувшись.

Она не отводила высокомерного взгляда, будто была не в заточении, а сидела на троне.

— Ты действительно запомнила все в таком ракурсе? — спросил Ранд. — Ты думаешь, я предал тебя из-за нее?

— Ты говорил, что любил меня.

— Я никогда так не говорил! Никогда! Я не мог. Тогда я еще не знал, что такое любовь. Целые столетия жизни я не знал, что это, пока не встретил ее, — он помедлил, затем продолжил таким тихим голосом, что в пещере не было эха, — Ты никогда не чувствовала ее, да? Но, конечно, кого ты могла любить? Твое сердце уже тогда требовало власти, которой ты так сильно желала. А теперь нет такой возможности.

Ранд сник.

Он был расстроен так, как Льюс Тэрин никогда не был способен. Даже после того, как нашел Илиену и осознания того, как Ланфир чуть позже его использовала, он чувствовал тогда лишь ненависть и презрение.

— Ты ожидаешь от меня сострадания? — спросил Ранд ее.

Сейчас он чувствовал только это. Жалость к женщине, которая никогда не знала любви. К женщине, которая не могла позволить себе знать, что такое любовь. К женщине, которая не могла выбрать никакой стороны, кроме своей собственной.

— Я… — произнесла она слабо.

Ранд поднял руку и открыл себя ей. Его замыслы, его разум и самосознание закружились вокруг него в вихре цвета, эмоций и силы.

Ее глаза широко раскрылись при виде этого круговорота картинок, отражаемых на стенах. И он уже не мог остановить все это. Она видела его мотивы, страсти, желания для человечества. Видела его намерения. Отправиться в Шайол Гул, убить Темного. Покинуть лучший мир, чем он был в последнее время.

Он не боялся раскрытия этих мыслей. Он мог касаться Истинной Силы, и поэтому Темный знал его сердце. Здесь не было никакого сюрприза, во всяком случае ничего, что могло бы быть сюрпризом.

Ланфир была удивлена. Ее челюсть отвисла, поскольку она видела правду — правду, что глубоко внутри это не был Льюис Терин, объединенный с Рандом в одно. Это был овечий пастух, поднятый Тэмом. Его жизни потеряли значение в этот момент, показанных им воспоминаний и чувств.

Наконец, он показал ей свою любовь к Илиене — словно пылающий кристалл, установленный на полке, и восхищающий. Затем его любовь к Мин, Авиенде, Илэйн. Как горящий костер, согревающий, успокаивающий, страстный.

В том, что он показал не было любви к Ланфир. Ни единого осколка. Он уничтожил и ненависть Льюса Тэрина к ней. И поэтому, для него, она действительно ничего не значила.

Она задыхалась.

Свечение вокруг Ранда потускнело.

— Мне жаль, — сказал он. — Но это правда. Между нами все кончено, Майрин. Держись на дне, во время будущего шторма. Если я выиграю эту битву, то у тебя больше не будет причин бояться за свою душу. Не останеться того, кто мучил тебя.

Он снова отвернулся от нее и вышел из пещеры, оставив ее молчащей.

Вечер в Браймском Лесу сопровождался запахом костров, тлеющих в ямах, и звуков издаваемых людьми с тихими стонами погрузившимися в настороженный сон с мечами наготове. Летний воздух был неестественно холоден.

Перрин прошел сквозь лагерь людей, находившихся под его командованием.

Было трудно воевать в этих лесах. Его люди убивали троллоков, но Свет, казалось, ещё больше Отродий Тени приходило на смену павшим.

Проконтролировав, что все его люди накормлены, часовые расставлены, и люди знают, что делать в случае нападения Отродий Тени ночью, он пошел искать Айил. В частности Хранительниц Мудрости. Почти все они собрались идти с Рандом, когда он пойдет в Шайол Гул — сейчас же, они ожидали своего времени, но некоторые из них остались с Перрином, в том числе и Эдарра.

Она и другие другие Хранительницы Мудрости не были в его отряде. Но все же, как и Гаул, они остались с ним, когда их соплеменники ушли. Перрин не спрашивал их, почему. Его это не волновало. Но иметь их с собой было полезно, и он был благодарен этому.

Айил позволили ему пройти в свой лагерь. Он нашел Эдарру сидящей возле костра, обложенного камнями, для предотвращения пожара. Леса были сухие и пожар от искры мог разгореться быстрее, чем в сарае, полным сена последнего покоса.

Она взглянула на Перрина, присевшего рядом с ней. Айилка выглядела молодо, но от нее пахло терпением, любознательностью и контролем. Мудростью. Она не стала спрашивала зачем Перрин пришел к ней. Она ожидала, что он скажет.

— Ты ходящая по снам? — спросил Перрин.

Она изучала его в темноте, было не похоже, что это был праздный вопрос или вопрос постороннего человека.

Он был удивлен, когда она ответила.

— Нет.

— Но ты что-нибудь знаешь об этом? — спросил Перрин.

— Немного…

— Мне нужно знать, как войти в Мир Снов физически. Не всего лишь в моем сне, а моим настоящим телом. Ты слышала о таком способе?

Она глубоко вдохнула.

— Не думай об этом, Перрин Айбара. Это зло.

Перрин нахмурился. Сила в волчьем сне, в Тел'аран'риоде, была вещью деликатной. Чем сильнее Перрин погрузит себя в сон, чем плотнее и цельнее он там будет, тем сильнее он там сможет воздействовать на вещи, тем проще ему будет управлять тем миром.

Однако, в этом был риск. Войдя в сон слишком сильно, он рисковал оторваться от своего спящего тела в реальном мире.

Это, видимо, не беспокоило Губителя. Губитель был силен. Очень силен, так как присутствовал во сне физически. Перрин все более был уверен в этом.

«Наша борьба не закончится», думал Перрин, «пока ты не станешь жертвой, Губитель. Охотник на волков. Я покончу с тобой.»

— Во многих отношениях, — пробормотала, глядя на него Эдарра, — ты еще ребенок, несмотря на всю честь которую ты заслужил.

Перрин уже привык, хотя и не любил, когда женщины выглядевшие на год или два старше его обращались к нему так.

— Ни одна из ходящих по снам не научит тебя этому. Это зло.

— Почему это зло? — спросил Перрин.

— Входя в мир снов во плоти ты теряешь часть того, что делает тебя человеком. Более того, если ты умрешь, находясь там физически, тогда ты умрешь навсегда. Не будет больше возрождения, Перрин Айбара. Твоя нить в Узоре оборвется навсегда, ты уничтожишь себя. Это не та цель, которую ты должен преследовать.

— Прислужники Тени, Эдарра, — сказал Перрин, — Они не боятся рисковать, чтобы получить преимущесто. Мы так же должны рисковать, чтобы остановить их.

Эдарра в ответ покачивая головой, тихо прошипела:

— Не отрезай ногу, опасаясь, что её укусит змея, Перрин Айбара. Не делай ужасной ошибки, боясь чего-то, что кажется хуже. Это все, что я скажу об этом.

Она встала и вышла, оставив его сидеть у огня.

Глава 13. То, что должно быть сделано

Армия расступалась перед Эгвейн, скакавшей к холмам на юго-востоке Кандора, где вскоре предстояло встретить продвигающегося врага. Она возглавляла более сотни Айз Седай, по большей части из Зелёной Айя. Изменения Брина в тактике были быстрыми и умелыми. Теперь у него было кое-что получше лучников, чтобы сломить наступление врага; кое-что более разрушительное, чем тяжелая кавалерия, чтобы нанести мощный удар.