Под ней в небольшой впадине в земле лежала в крови Фэйли, слабо дыша. Перрин закричал, упал на колени, подхватил ее на руки, вдыхая ее запах.

У него заняло всего пару ударов сердца уйти в волчий сон, чтобы перенести Фэйли к Найнив далеко на север, и вновь выйти в реальный мир. Через несколько секунд он чувствовал, как ее Исцеляют у него на руках, не в состоянии отпустить ее даже для этого.

Фэйли, его сокол, вздрогнула и пошевелилась. Потом она открыла глаза и улыбнулась ему.

Другие герои ушли. Бергитте осталась до вечера. Рядом солдаты готовили погребальный костер Ранда ал'Тора.

Бергитте не могла остаться на дольше, но сейчас… да, она могла остаться. Ненадолго. Узор позволил это.

— Илэйн? — сказала Бергитте. — Ты что-то знаешь? О Возрожденном Драконе? — Илэйн пожала плечами в тусклом свете. Они вдвоем стояли с краю толпы, собирающейся посмотреть на то, как будет гореть костер Возрожденного Дракона.

— Я знаю, что ты планируешь, — сказала Бергитте Илэйн. — С Рогом.

— А что я планирую?

— Сохранить его, — сказала Бергитте. — и мальчика. Чтобы они стали сокровищем Андора, возможно, оружием.

— Возможно.

Бергитте улыбнулась.

— В таком случае хорошо, что я отослала его прочь.

Илэйн обернулась к ней, игнорируя приготовления погребального костра Ранда.

— Что?

— Я отослала Олвера, — сказала Бергитте. — С охраной, которой я доверяю. Я сказала Олверу найти место, где никто не будет искать, место, которое он сможет забыть, и бросить Рог там. Возможно, в океан.

Илэйн тихо выдохнула, потом повернулась к костру.

— Невыносимая женщина, — она колебалась. — Спасибо, что спасла меня от необходимости принимать это решение.

— Я так и думала, что у тебя будут такие чувства. — Вообще-то Бергитте думала, что пройдет еще немало времени, когда Илэйн поймет. Но Илэйн выросла за последние пару недель. — В любом случае, я должна быть далека от невыносимости, так как ты сделала отличную работу, терпя страдающую меня все эти последние месяцы.

Илэйн опять повернулась к ней.

— Это звучит, как прощание.

Бергитте улыбнулась. Она могла чувствовать это, иногда, когда оно приходит.

— Так и есть.

Илэйн посмотрела на нее печально.

— Ты точно должна?

— Я перерождаюсь, Илэйн. — прошептала Бергитте. — Сейчас. Где-то женщина готовится дать жизнь, и я должна родиться в том теле. Это случится.

— Я не хочу потерять тебя.

Бергитте усмехнулась.

— Ну, может быть, мы встретимся снова. А сейчас, будь счастлива для меня, Илэйн. Это означает, что все продолжается. Я снова смогу быть с ним. Гайдал… Я буду всего лишь на несколько лет моложе его.

Илейн взяла ее за руку. В глазах стояли слезы.

— Любовь и мир, Бергитте. Спасибо.

Бергитте улыбнулась, потом закрыла глаза и позволила себе раствориться.

Когда вечер опустился на землю, Тэм посмотрел на то, что когда-то было самым опасным местом для всех. Шайол Гул. Последний луч света осветил растения, которые росли здесь, распустившиеся цветы, траву, растущую вокруг лежащего на земле оружия и трупов.

«Это твой подарок нам, сын?» — спросил он. — «Последний?»

Тэм зажег факел от небольшого, мерцающего пламени, которое трещало в яме неподалеку. Он пошел вперед, проходя линии тех, кто стоял в ночи. Многим они не сказали про обряд похорон Ранда. Все бы хотели приехать. Может быть, все заслужили присутствовать здесь. Айз Седай собираются поставить памятник Эгвейн; Тэм предпочел бы тихие похороны для своего сына.

Наконец, Ранд может отдохнуть.

Он прошел мимо людей, стоящих со склоненными головами. Никто не принес огня кроме того, что был у Тэма. Остальные ждали в темноте, небольшая толпа, возможно человек двести, окружили погребальные носилки. Факел Тэма бросал яркие блики на торжественных лицах.

Вечером, даже с таким светом, трудно было отличить Айил от Айз Седай, двуреченцев от короля Тира. Все они были просто фигурами в ночи, провожающими тело Возрожденного Дракона.

Тэм подошел к погребальным носилкам вместе с Томом и Морейн, которые держались за руки с торжественными лицами. Морейн протянула руку и мягко сжала руку Тэма.

Тэм посмотрел на тело, глядя в лицо своего сына при свете огня. Он не вытирал своих слез.

«Ты все сделал хорошо. Мой мальчик… Ты все сделал так хорошо.»

Он почтительно зажег погребальный костер.

Мин стояла в первом ряду толпы. Она смотрела, как Тэм, с поникшими плечами, склонил голову перед огнем. В конце концов, мужчина вернулся, чтобы присоединиться к двуреченцам. Абель Коутон обнял его, тихо шепча что-то своему другу.

Головы в ночи, тени, повернулись к Мин, Авиенде и Илэйн. Они ожидали чего-то от этих троих. Своего рода шоу.

Торжественно, Мин выступила вперед вместе с двумя другими; Авиенда нуждалась в помощи двух Дев Копья, чтобы ходить, хотя она была и в состоянии стоять, опираясь на Илэйн. Девы ушли, чтобы оставить их троих в одиночестве перед костром. Илэйн и Мин стояли, глядя на то, как в огне сгорает тело Ранда.

— Я видела это, — сказала Мин. — Я знала, что этот день придет, с того самого момента, как встретила его. И мы три, вместе, здесь.

Илэйн кивнула.

— И что теперь?

— Теперь… — Сказала Авиенда. — Теперь мы должны удостовериться, что всё хорошо, и все искренне верят, что он умер.

Мин кивнула, чувствуя, как пульсирует комок в задней части головы, отзываясь на узы. Он становился сильнее с каждой минутой.

Ранд ал'Тор — просто Ранд ал'Тор — сам проснулся в темной палатке. Кто-то оставил свечи, которые горели рядом с его тюфяком.

Он глубоко вздохнул, потягиваясь. Он чувствовал себя так, будто он спал долго и глубоко. Разве ему не должно быть больно? Он не должен чувствовать себя трупом? Или хотя бы ощущать ноющую боль? Он не ощущал ни одного из этих чувств.

Он потянулся к боку и не нашел там ран. Нет ран. Впервые за долгое время не было никакой боли. Он почти не знал, что делать.

Затем он посмотрел вниз и увидел, что рука, ощупывающая его бок была его собственной левой рукой. Он рассмеялся, вытянув ее перед собой. «Зеркало», — подумал он.

«Мне нужно зеркало.»

Он нашел одно в другой части палатки. По-видимому, он остался совершенно один. Он поднял свечу, глядя в маленькое зеркальце. На него смотрело лицо Моридина.

Ранд ощупал свое лицо, знакомясь с ним. В правом глазу была одинокая точка саа, черная, напоминающая по форме клык дракона. Она не двигалась.

Ранд скрылся в той части палатки, где он пробудился. Меч Ламана был там, лежа на аккуратной куче разной одежды. Аливия, видимо, не знала, что он хотел бы носить. Она была той, кто оставил здесь эти вещи, конечно, наряду с мешком монет из разных стран. Она никогда раньше не заботилась ни об одежде, ни о монетах, но она знала, что ему понадобится и то, и другое.

«Она поможет тебе умереть.» — Ранд покачал головой, одеваясь и собирая монеты и меч, затем он выскользнул из палатки. Кто-то оставил хорошую лошадь, пятнистого мерина, привязанного не так далеко. Это подняло его настроение. От Возрожденного Дракона до конокрада. Он усмехнулся про себя. Надо бы оседлать лошадь.

Он колебался. Поблизости, в темноте, люди пели. Это был Шайол Гул, но не тот, который он помнил. Цветущий Шайол Гул, полный жизни.

Песней, которую пели, была погребальная песнь порубежников. Ранд подвел лошадь в ночи поближе. Он посмотрел за палатки, где три женщины стояли вокруг погребального костра.

— Моридин, — подумал он. — Он уходит в последний путь со всеми почестями, как Дракон Возрожденный.

Ранд вернулся назад, оседлал серого в яблоках. Закончив с этим, он заметил одну фигуру, которая не стояла у огня. Одинокую фигуру, смотревшую на него в то время, как все другие отвернулись к костру.

Кадсуане. Она осмотрела его сверху донизу, в глазах отражался свет от костра Ранда. Ранд кивнул, подождал немного, потом повернул лошадь и послал ее прочь.