Я отвела ее наверх. Она переоделась в пижаму, и я прижала ее себе.

Элис сонно посмотрела на меня.

— И как мне теперь тебя называть? "Дженни" я больше не хочу. И не "ма" же.

— Как тебе нравится, так и называй, — ответила я.

Она прижалась ко мне, устраиваясь поуютнее.

— Наверное, я буду звать тебя "мамчик".

Меня порадовало бы любое ее обращение, и я даже осмелилась сделать то, о чем так долго тосковала — я быстро поцеловала ее и обняла. Элис не стала возражать. Когда я накрыла ее одеялом — такой знакомый ритуал — и выключила свет, она уже спала, улыбаясь во сне.

Я вернулась в библиотеку и обнаружила, что миссис Ариес уже вернулась к своему положению хозяйки дома. Она явно избрала Кирка ответственным за пересказ недавних событий, и он как раз давал ей полный отчет о случившемся. Я молча села и тоже стала слушать.

— Ты ведь знаешь, кто я такой, верно? — спросил он, закончив рассказ.

Коринтея Ариес позволила себе что-то вроде улыбки.

— Конечно. Я поняла, кто ты, как только впервые тебя увидела. Но я хотела знать, в какую игру ты играешь — ты и Диллоу. И я тоже в нее сыграла. Как ты думаешь, почему я поручила тебе вернуть Лите ту статуэтку с головой слона?

Трудно сказать, сколько в ее словах было блефа. Естественно, она бы никогда не признала, что ее одурачили.

— А сейчас, когда ты вернулся домой, Эдвард… — уверенно начала она, но он тут же прервал ее.

— Нет, бабушка. Эдварда Ариеса больше нет, и тебе уже не удастся его вернуть.

— Тогда, может, я смогу заполучить тебя, — лукаво предположила она.

Он усмехнулся, привычный к тому, что она знает, как подцепить его на удочку.

— Я думала, не изменить ли мне завещание, — сказала она и глянула на Джоэла. — Но теперь, пожалуй, не стану.

— Конечно, не надо, — сказал Кирк. — Исследования Джоэла того стоят. А у меня есть новая работа, которая меня прокормит. Но, естественно, половина состояния твоих родителей должна перейти Тиму. Тебе надо за этим проследить.

Должно быть, она "забыла" об этом много лет назад и сейчас нахмурилась.

— Не волнуйся, — утешил ее Кирк. — Тим будет жить со мной.

— А что насчет Дженни? — она вызывающе глянула на меня.

— Мы все уладим, но не в этой комнате, — ответил он. — Пока еще есть Нелли — будет, когда они ее найдут. И еще Фарли, и много других неприятных проблем. И официальное обвинение в похищении ребенка, среди всего прочего.

При последних его словах я подумала о Пиони. Сейчас ночь, а она в бегах, испуганная и одинокая. Несмотря ни на что, я испытывала к ней странную жалость. Потому что по себе знала, что такое потерять ребенка.

Лита впервые подала голос; она, как всегда, с легкостью поняла, о чем я думаю.

— Поступки Пиони — это ее карма. Видимо, она должна прожить еще несколько земных жизней, прежде чем научится извлекать уроки.

— Это смехотворно! — фыркнула миссис Ариес, но ее словам недоставало обычной уверенности.

Лита спокойно на нее посмотрела.

— Пиони найдут в ближайшие три дня. Но к тому времени ее нынешний земной путь будет уже закончен.

Она ошиблась совсем немного. Пиони нашли на четвертый день. Предположительно, она упала с Туркихедовского волнореза недалеко от причалов Ок-Бей, где сильное течение. Она решила ситуацию единственным возможным для себя способом. Карма — рука судьбы?

Так что Фарли пришлось предстать перед судом в одиночестве — но за похищение, не за убийство. И это тоже была его судьба на данный момент.

Если Диллоу и оплакивал свою дочь, то на нем это мало отразилось. Хоть он и пытался ее по-своему защитить. Через несколько дней он сообщил миссис Ариес, что хочет уволиться, и она с удовольствием приняла его отставку. Она сказала, что скоро окончательно выздоровеет и сможет сама нанимать работников.

А тем первым вечером, после ухода Литы и Джоэла, мы с Кирком спустились в нижний сад. Но сидеть на скамейке оказалось слишком холодно, и мы направились в его квартиру в садовом домике. На ходу он обнимал меня за плечи, а я с удовольствием прижималась к его жаркому и сильному телу.

И теперь мне оставалось только отдаться чувству нахлынувшего удовлетворения. Или, точнее, радости, смешанной с приятным предвкушением. Я уже и забыла, что это такое.

В маленькой гостиной, где до сих пор висела фотография юного Эдварда, Кирк стал разжигать огонь в камине, а я заварила кофе. Закончив, он развернул диван к очагу, и мы уселись на него, грея руки об горячие кружки. Отблески огня играли на наших лицах. Фотография Эдварда над каминной полкой была почти неразличима в темноте, но Кирк поднял на нее глаза.

— Завтра я сниму ее. Мне больше не нужно напоминаний о той жизни, а старые долги уже заплачены.

Я порадовалась, что он готов отпустить свое болезненное прошлое.

— Дженни, что ты чувствуешь?

— Счастье, — ответила я. — Облегчение и счастье.

— И что ты теперь будешь делать?

Я отпила кофе.

— Еще не знаю. Не было времени строить планы. Но, конечно, я хочу отвезти Элис домой, к моим родителям.

— А потом ты вернешься обратно в Викторию. — Это было утверждением, не вопросом.

Я попыталась разглядеть его лицо в неверном свете камина.

— Я хочу вернуться.

— Я имею в виду, вернешься ко мне. Я не позволю тебе сейчас от меня сбежать.

Я и не хотела от него сбегать. Вообще.

А Кирк нерешительно продолжил — и это он, всегда такой уверенный.

— Я знаю, мы с тобой начали не слишком удачно. И знаю, что я не был с тобой честен. Но потом я увидел, как ты борешься с далеко превосходящими силами и никогда не сдаешься. Я люблю в людях мужество и честность — а ты обладаешь ими обоими. Не говоря уже о многом другом. Я хочу сказать, что против своих первоначальных намерений я влюбился в тебя, Дженни Блейк.

Он вытащил из моих рук кружку с кофе и заставил подняться на ноги.

— Мне уже давно этого хотелось, — произнес он и поцеловал меня. Не требовательно и жестко, а очень нежно. Гораздо нежнее, чем я себе представляла.

Слова были уже не нужны, хотя какие-то остатки еще проскакивали в моем мозгу. Мне хотелось привезти сюда родителей. Моя мама всегда готова к приключениям, и она смягчит страхи отца перед переменами. Сады Виктории должны ему очень понравиться. А мама найдет способ помочь дяде Тиму. Меня только тревожило, примет ли Элис Кирка в качестве отца. Будет ли она к этому готова?

Все эти мысли вспыхнули и исчезли. Теперь я ощущала только свое разгоравшееся желание и желание Кирка. Мы оба много потеряли за прошедшие годы и получили глубокие раны. Но сейчас, в этой маленькой жаркой комнате, начался процесс заживления — он начался с Кирка, прижавшегося щекой к моим волосам.

Не знаю, каким образом, но за тот долгий путь, берущий свое начало с одного телефонного звонка, мое перо все-таки приземлилось на Луну.