И накинув куртку на свой спальник, я попытался уснуть. Согреться мне удалось. Но сон под вой пурги так и не пришёл.

Когда более-менее рассвело, мне пришло в голову развести огонь. Выйдя из палатки, я не узнал местность: вокруг была самая настоящая зима! Метель бушевала всё с той же силой. Куда-то идти было бессмысленно. Оставалось только ждать и надеяться.

«Что же делать? – оглядел я свою присыпанную снегом палатку. – Была бы хоть какая-то печурка, можно было бы особо не беспокоиться. А что, если её сложить из камня? – пришла мне в голову идея. – Его тут под снегом, сколько угодно. И земля ещё не промёрзла. Но как смастерить подобие трубы? А что, если поискать в окрестности трухлявый ствол дерева? Изнутри его выскоблить и обмазать глиной? Какое-то время он наверняка послужит».

И я стал выкапывать из-под снега подходящие плоские куски щебня.

«Что, если посадить все эти камни на глиняный раствор? – вспомнил я про промчавшуюся рядом сель. Глины здесь сколько угодно, и искать её не надо».

Решение было принято. Ветер со снегом пронизывал до самых костей, но я упорно таскал в палатку мокрые куски щебня и голыми руками переносил туда смешанную со снегом глину. Через пару часов мне удалось сложить у входа в своё укрытие нечто похожее на каменный ящик. Теперь дело было за трубой. Надо было поискать кусок трухлявого дерева. Кое-как отогрев руки, я взял топор, сайгу и отправился в соседний лиственничный сухостой. Ветер буквально валил с ног, снег слепил глаза, но я упрямо продвигался вперед, к лиственичнику. Зайдя под защиту деревьев, я остановился: сушняка вокруг хватало, но ни одного пня с гнилой древесиной я так и не встретил. Так, бредя от дерева к дереву, я пересёк редколесье и незаметно для себя вошёл в массив старого сосняка. Зелёная хвоя сосен раскачивалась под порывами ветра, и на секунду мне показалось, что я не в горах Эвенкии, а у себя на Родине – среди бескрайних сосновых лесов Западной Сибири. От волнения я даже остановился.

«Голос Родины! Он звучит в каждой моей клетке, – отметил я. – И никуда от него не деться».

Но тут я почувствовал, что меня кто-то с интересом изучает. Резко повернувшись, я увидел в прогалине среди деревьев трёх лосей. Было видно, что ещё недавно звери лежали, потому что их спины и загривки были покрыты снегом.

«Значит, я вас спугнул, – пронеслось в сознании. – Что ж, простите! Не хотел», – сделал я попытку отойти в сторону.

Но к моему удивлению, огромный бык, вместо того, чтобы пойти за важенками двинулся прямо на меня.

«Ты что с ума сошёл? – обратился я к нему мысленно. – Я же тебе не соперник. Твои коровы мне не нужны, как и ты сам, ступай себе за ними!»

Но бык, медленно переступая через валежины, продолжал идти в мою сторону. И я невольно скинул с плеча свою «Сайгу».

«Ты точно бешеный! – посмотрел я ему в глаза. – Что не видишь, что у меня нет на голове рогов, и я хожу на двух, а не на четырёх ногах? Понимаю, у тебя вот-вот гон. Время драк. Но разве я похож на лося?

– Неужели ты думаешь, что я до того озверел, что у меня проявится интерес к твоим красавицам? – последние слова я сказал вслух.

Услышав мою речь, гигантский лось остановился. И я, наконец, увидел, что у зверя не прижаты уши и не поднята, как положено при драке, грива.

– Э-э, да ты не ссориться, а познакомиться? Тогда привет! Меня звать диким человеком Жорой! Есть такой вид двуногих. А тебя как?

К моему великому удивлению, из глотки лося раздался короткий стонущий звук.

– Значит, такое у тебя имя? Мне понравилось, красивое! – закинул я своё ружьё на плечо. – Бывай, удачи тебе, рогатый!

И я опять направился в сторону сухостоев.

«Ну и дела! – оглянулся я на стоящего и рассматривающего меня зверя. – Они что, читают мои мысли? Никакого страха! На этого хоть верхом садись.

Когда я ещё раз оглянулся, лося на прежнем месте уже не было. Наконец, мне повезло. Пень, на который я наткнулся, оказался и пустым, и довольно длинным. Теперь надо было как-то вымазать его изнутри глиной. Для этой цели я намотал на палку свой шарф и, обмакнув его в жидкую глину сели, стал действовать подобным инструментом, как шомполом. Через полчаса труба была готова. Установить её на импровизированную печь особого труда не представляло. Наконец, я застегнул палатку и развёл долгожданный огонь в своём изобретении. Печь заработала отлично! Длинная труба, выходящая через клапан, дымила как паровоз.

«Всё! – радовался я. – Теперь выживу! Мяса у меня на месяц, дров вообще немерено. То, что они мокрые, не беда. Ветер их скоро высушит».

Через несколько минут в палатке было уже тепло. А когда разогрелись камни, стало жарко. Наконец-то пришло время скинуть с себя мокрую одежду и заняться её просушкой.

«Пусть бесится пурга, – отогревал я свои руки у печки. – Пускай хоть месяц с ума сходит! Теперь мне ничего не страшно. Беда позади! Ещё два, три перехода, и я у цели. Но лось… – вспомнил я про зверя. – Как объяснить его поведение? Всё- таки я изменился. Интересно, в какую сторону?»

Спать не хотелось. Я лежал на спальнике в одной рубахе. Рядом горела печь. Отблески пламени освещали дергающиеся на ветру стены моего убежища, и я ловил языки пламени глазами. Приятно было смотреть на огонь. Он спаситель, он друг. Не будь его, не было бы и человека. Постепенно мои мысли стали снова уноситься в недалёкое прошлое. Туда, где осталась часть моего сердца. Передо мною снова возникли стены библиотеки и милые добрые лица дорогих мне людей!

Глава 15

Точка над «и»

Я слышала твои объяснения, Добран, – обратилась к мужу садящаяся в кресло Ярослава. – Из всего, что ты пытался поведать Юрию, я поняла, что демократия – это плохо. Почему, до меня так и не дошло.

– Как так?! – удивился Добран Глебыч. – Растолковал я ему вполне доступно.

– Не надо спорить, до меня дошло, – попытался я успокоить старейшину.

– Он лукавит, – кивнула в мою сторону женщина-философ. – Если Юра что и понял, то только в общих чертах. Ты забыл, – снова подступила жена к мужу, – что перед тобой человек, у которого пока не сформировано многомерное мышление. Надо было о сути, а ты вокруг да около, а про корень забыл. Так в голове может возникнуть мешанина. Магические практики требуют ясности. Поэтому мне хочется кое-что пояснить, – повернулась Ярослава в мою сторону. – Ты, конечно, знаешь термины понимания Мироздания древних: Навь, Явь и Правь. Что такое Правь? Это свод общих космических законов, по которым развивается Мироздание. Отсюда понятие «Православие». «Славление» обозначает связь, а не хвалебные оды. Славить Правь – значит быть с ней связанным, точнее, жить по её законам. Понятно?

– Конечно, – кивнул я. – Мне это известно чуть ли не с рождения.

– Теперь ты понимаешь, зачем нужны были на Земле зороастризм, иудаизм, христианство и ислам? Об индуизме и буддизме пока говорить не будем. И в той, и в другой религии кое-что от древнего понимания Прави сохранилось. Плохо, что в индуизме всё утонуло в мистике, а в буддизме в излишнем философском прагматизме.

– Как я понимаю, мировые религии были изобретены для того, чтобы отнять у человечества осознание сути общих законов Мироздания.

– Ты попал в точку. Так оно и есть. Религиозное воззрение на природу можно обвинять в чём угодно: и в мистицизме, и в стремлении управлять социумом, и во многом другом, но никто не обвиняет религии в том, что они отняли у людей понимание сути Создателя. Никому такое в голову не приходит. А между тем, высшие законы развития Бытия были аккуратно заменены пресловутыми заповедями, Добран назвал их первобытными. Таковыми они и являются, потому что входят в рамки одного общего закона Действия, на востоке называемого законом Кармы. Но это был первый этап оккультного порабощения человечества. Теперь ты понимаешь, почему на Земле так яростно насаждалось христианство. Даже в среде пигмеев и папуасов?

– Как не понять!

– В настоящее время так же яростно насаждается демократия. Её насильно навязывают и в Азии, и в Африке, а был бы Марс земной колонией, и там бы её, голубушку, внедрили посредством бомбардировок и обстрелов. Вопрос только, почему? Какая разница, какой в той или иной стране общественный строй? В конце концов, это дело её народа, а не заморских доброжелателей. Ан нет! Лезут! И нам не мытьём, так катанием навязали своё «счастье». Впрочем, наш поздний социализм по своей сути мало чем отличался от западной схемы. Только экономика была другая. Спрашивается, кому на Земле нужна демократия? Людям однозначно нет. И американцев, и европейцев от неё давно тошнит. Даже Черчилль признал, что хуже демократии на Земле общественного строя нет. Уинстон был человеком продвинутым, и, очевидно, понимал, что демократия нужна не землянам, а инопланетной нечисти. Так же, как пару тысяч лет назад понадобились иудаизм и христианство, а позднее ислам. Теперь разберёмся почему. Дело в том, что в отличие от нас, землян, которые с некоторых пор стали жить по религиозным мистическим представлениям, инопланетный разум свято продолжает блюсти общие законы Мироздания, т.е. жить, как когда-то жили наши предки, по законам Прави.