— Совершенно верно, милостивый государь.
— Прекрасно! Но должен вам сказать: прежде, чем заниматься будущим и строить различные планы, необходимо обстоятельно рассмотреть наше прошлое…
При этих словах лицо Поля передернула нервная гримаса. Это заметил господин Маскаро, и очень мягко, почти по-родственному прибавил:
— Вы уж простите это маленькое принуждение к исповеди. Она необходима, потому что я отвечаю за каждую личность, которую рекомендую. Тантен утверждает, что вы превосходный молодой человек, честный и отлично образованный. Я убеждаюсь, что он не ошибся. Но прежде мне необходимы гарантии более твердые…
— Да, это справедливо, милостивый государь, — торопливо перебил его Поль. — Я готов отвечать на любые вопросы…
Тонкая улыбка промелькнула на губах белоснежного старца. Аккуратно и медленно он вытер очки и снова насадил их себе на нос.
— Я благодарен вам за это доверие, — сказал он, — но что касается того, чтобы утаить от меня что-то, это не так-то легко…
Он взял со стола несколько марок и принялся вертеть их между пальцами.
— Зовут вас Поль Виолен, не правда ли?Поль кивнул головой в знак согласия.
— Вы родились в Пуатье на улице Вьен 5 января 1843 года?
— Именно так, милостивый государь.
— Вы рождены от незаконного брака.
Последний вопрос совершенно смутил и поразил Поля.
— Да, это так, — ответил он, — но я не предполагал, что Тантен настолько сведущ о моем прошлом. Значит, стены, разделяющие нас с ним, еще тоньше, чем я предполагал.
Будь Поль хоть немного опытнее, он давно бы заметил в руках старика бланки с инициалами П и В.
— Ваша матушка, — продолжал его новый покровитель, — в последние пятнадцать лет жизни держала небольшой магазинчик скобяных товаров.
— Да, это так.
— Но что могла приносить торговля подобного рода, да еще в Пуатье? Разумеется, очень мало. К счастью, у нее была, кроме этой торговли, еще тысяча франков ежегодного пенсиона, с помощью которого она жила и воспитывала вас.
На этот раз Поль вскочил со своего места.
— Милостивый государь, — бормотал он, вконец оглушенный, — кто мог вам открыть тайну, которую я никому не доверял с тех пор, как нахожусь в Париже? Это обстоятельство моей жизни не было известно даже Розе!
Маскаро добродушно пожал плечами.
— Вы должны понимать, что человек в моем положении обязан знать многое, что другим обыкновенным лицам кажется недоступным… Помилуйте, да без этих сведений меня бы постоянно обманывали.
Больше часа находился Поль в конторе Маскаро. Все же он не мог никак постичь, к какому разряду принадлежит это любопытное заведение.
Он вспомнил приказание, которое, сломя голову, пустился исполнять Бомаршеф. Нет, он решительно ничего не понимал…
— Но, если я и любопытен, — продолжал почтенный старик, — то смею вас уверить, что и скромен, поэтому не бойтесь говорить мне самую горькую правду. Скажите, каким образом ваша матушка получила эту ренту?
— Каждые три месяца по переводному векселю от одного парижского нотариуса.
— Гм, а известно ли вам лицо, которое выдавало эту сумму?
— Нет, я его не знаю.
Поля уже не на шутку начинали тревожить все эти объяснения. Тысячи странных ощущений и мыслей роились в его голове, а вопросы из уст Маскаро продолжали сыпаться — вежливо и даже несколько беспечно. В нем чувствовался человек, которому вменено в обязанность испытывать совесть другого.
Немного помолчав, господин Маскаро продолжил разговор.
— Мне кажется, что сумму эту выделял не кто иной, как ваш отец.
— Нет, нет, этого быть не может!
— Но почему вы так думаете?
— Моя мать клялась мне в этом на смертном одре. Смею вас уверить, она была святая женщина. Я слишком любил и уважал ее, чтобы часто говорить с ней о подобных вещах. Но как-то мной овладело это скверное любопытство, и я начал выспрашивать, кто же был наш тайный благодетель? Но слезы ее убедили меня в том, что я причинил ей боль… По рассказам моей матери, отец мой умер раньше, чем я родился.
Господин Маскаро, казалось, даже не замечал сильного волнения своего собеседника.
— Стало быть, после смерти вашей матушки вам прекратили выплачивать ренту?
— Нет, она прекратилась еще раньше. С того дня, как наступило мое совершеннолетие. Этот день до сих пор живет в моей памяти. Вечером, в самый день моего рождения, мать приготовила кое-что к столу, она всегда пыталась как-то отметить день моего появления на свет…
— …Бедный мой Поль, — сказала она, — когда ты у меня родился, один добрый и великодушный друг обещал мне помочь воспитать тебя. Он сдержал свое обещание. Сегодня тебе минуло 20 лет, и рассчитывать далее на его помощь не следует. Отныне ты совершеннолетний и не должен брать ни от кого и ничего даром. Ну, а я теперь могу надеяться только на тебя и зависеть только от тебя. Отныне трудись сам, будь честен и помни: в твоем положении человек вынужден трудиться вдвое больше других, чтобы проложить себе честную дорогу в жизни…
Поль прервал свой рассказ, волнение овладело им так сильно, что две крупные слезы медленно скатились по его щекам.
— Год и восемь месяцев спустя, — продолжал он, — моя мать вдруг умерла, не успев даже приготовиться к смерти. Я остался совсем один в жизни, без семьи, без друзей. Если бы мне случилось умереть, некому бы даже было проводить меня до кладбища, я просто могу исчезнуть, и никто даже не вспомнит обо мне, никому нет дела до моего существования…
Физиономия господина Маскаро становилась все более серьезной.
— Мне кажется, вы несколько преувеличиваете свое одиночество. Я знаю, что у вас есть близкое существо…
Поднявшись со своего места, как бы затем, чтобы рассеять владевшее им волнение, он начал расхаживать взад и вперед. Потом остановился и быстро подошел к молодому человеку, который, казалось, полностью ушел в себя.
— Я не хочу, мой юный друг, — тихо произнес он, — продолжать далее этот разговор, который так неприятен вам.
— Но ведь этот разговор ведет к моей же пользе, милостивый государь, — дипломатически заметил Поль, — именно так я понимаю вас…
— Мне нужно было немного испытать вас, чтобы судить, насколько вы откровенны и правдивы. Зачем мне это, я бы мог и сейчас вам открыть. Но будет лучше, если вы узнаете все несколько позже. Отныне вам следует знать одно: обо всем, что касается вас, я буду осведомлен во всех подробностях.
До сих пор Поль был лишь заинтригован, но последние слова внушили ему просто ужас, и это тут же отразилось на его выразительном лице.
— Ну, что же это с вами, мой милый, — продолжал достойный господин, глядя сквозь синие очки прямо в душу своего подопечного. — Или вы начинаете меня немного побаиваться?
— По правде сказать, да, — в замешательстве ответил Поль.
— Напрасно! Я даже не могу представить себе, чего может бояться человек в вашем положении. Доверьтесь мне полностью. Я не желаю вам зла!
Слова эти были сказаны ласково и убедительно. Усевшись в кресло, старик продолжал:
— Возвратимся к нашему разговору. Благодаря вашему искреннему рассказу о характере вашей матери, я понял, что она достойная во всех отношениях женщина. Мы уже знаем, что вы получили свое образование в лицее города Пуатье наравне с другими порядочными детьми. В восемнадцать вы имели ученую степень бакалавра. После этого вы, пожалуй, целый год гонялись за каким-то неземным вдохновением. Не найдя его, вы разочаровались и поступили помощником к одному присяжному. Ваша матушка мечтала, чтобы вы когда-нибудь заняли солидную, почетную должность. Возможно, тут заключался некоторый расчет — отдать долг тому, кто платил за ваше образование…
— Мне тоже всегда так казалось.
— Но, к несчастью, гербовая бумага вам не пришлась по сердцу…
Услышав эти слова, Поль не мог удержаться от самодовольной улыбки. Эта улыбка не понравилась Маскаро, и он продолжал уже более строго.
— Да, я понимаю вас, но и повторяю — к несчастью. Судя по всему, вы жестоко поплатились за это впоследствии. Вместо того, чтобы совершенствоваться в науках, чем вы занимались тогда? Музыкой? Сочиняли романсики, или даже оперы, и были близки к мечте видеть себя музыкальным гением?