Интересно подсчитать потери в живой силе у монголов за пять месяцев нашествия. Автор не военный историк, поэтому подсчеты, приводимые ниже, чисто дилетантские.
Но для этого давайте согласимся с данными М. Н. Тихомирова по русским городам. Хотя странно, что для Новгорода говорят о воинах, а для «мелких» городов только о жителях. Ведь выходит, что у «мелкого» города воинов всего-то 200 человек.
Итак, Батый штурмует город. Сколько убитыми он потеряет? Воин на городской стене хоть одного да убьет (потери при обороне примем 1:1, хотя это какие-то убогие оборонцы), да еще одного тяжело ранит так, что из дальнейших боевых действий тот выбывает. Следовательно, один мелкий город выбивает из строя 400 воинов; 400 х 14 = 5600. Допустим, что крестьяне хоть 400 монголов, рыщущих пропитание, побьют; да княжеские дружины Рязанского и Владимирского князей в бою в чистом поле 1000 татар погубят. Наконец, поверим, что «злые» козельчане действительно 4000 захватчиков убили (Греков, Шахмагонов, 1986. С. 68).
Таким образом, потери Батыя составляют 11 000 человек. Треть армии! А ведь это самые скромные подсчеты. А контуженные, оглушенные (сотрясение мозга), покалеченные, лишившиеся глаза, руки, облитые кипятком — это те, что доскачут до донских степей.
До осени Батый в степях отдыхает, а затем гоняет, точнее, ведет «широкое наступление» (Греков, Шахмагонов, 1986. С. 70) на половцев, аланов, ясов, мордву. Это с той армией, что изрядно потрепанная выползла из русских лесов. А. Бушков прав — только в теплом кабинете можно такое напридумывать.
Существует в России небольшой город Брейтов. Исследователей интересовало происхождение такого необычного названия. Перебрали несколько версий, но вот, что интересно. «В народе бытует другая версия, что будто бы после битвы на Сити, где русские потерпели поражение, татары, отбирая воинов из местных жителей, ходили вдоль выстроившихся русских и указывали, кого надо взять в свою рать. Ратникам брили головы, а татарские князьки приговаривали: „Брей того! Брей того!“ Так будто бы и появилось название селения Брейтово» (см. Брейтов).
Невероятная народная байка! Не могли русские люди идти служить Батыю! Не надо горячиться. Заглянем в «Историю» Татищева: «Татарове, победа князей, хотя и велик урон претерпели, понехе их много раз более, нежели руских, побито, но великое их множество, а паче пленниками всегда войска их пополняли, что их великая погибель была не видна» (Татищев, Т. З, с. 236). Да что там простые воины, князья ставали в ряды татар: «Лаврентьевская летопись рассказывает, что взятого в плен при реке Сити князя Василька Константиновича „нудиша и много проклятии безбожнии Татарове обычаю поганьскому быти въ ихъ воли и воевати с ними“» (Насонов, 1940. С. 54). Единичный случай? Еще одна «байка», но уже из Ипатьевской летописи. Когда Батый штурмовал Киев, его оборону возглавлял тысяцкий Дмитрий. Был ранен, помилован Батыем за храбрость. Татары пошли громить другие русские города. Да тут вдруг у Батыя советник обнаружился — знакомец наш, тысячник Дмитрий киевский. Советует он Батыю не задерживаться в Галиции, а поспешать в Венгрию, пока там король Бела не подготовился к отпору (Ипатьевская летопись, 1998.с.786).
Кстати, как русские князья на юге воспринимали татарскую угрозу для них с севера, где уже полыхали города северо-восточных (русских) земель? Достаточно спокойно. Год 1240-й. Опустошена киевская земля. Но у Рюриковичей свои заботы: «Замечательно также, что эти… южнорусские князья продолжают свои распри и счеты за волости в то самое время, когда варвары уже наступают на их родовые земли» (Иловайский. Становление Руси, 1996. С. 528). А чего князьям было волноваться? Ведь они знали, что и при татарах главным их занятием будут «распри и счеты за волости» еще, по крайнем мере, лет триста. А историки сетуют на феодальную раздробленность.
Продолжим рассказ о монгольских новобранцах.
«Хроника Матвея Парижского сохранила письмо двух католических монахов, из которого мы узнаем, что, хотя воины монгольской армии и „называются татарами, в войске много куманов (половцев — А. Г.) и псевдохристиан“» (Насонов, 1940. С. 54). Для католика православный, без сомнения — псевдохристианин. Так что татарское войско насыщено русскими, да половцами, которые для русских «свои родные».
При взятии монголами одного из городов в Центральной Европе «он… был окружен множеством плененных русских, куманов, венгров и меньшим числом татар; сначала были посланы вперед венгры, а когда их перебили, послали в битву русских, „измаилтян“ и куманов» (Насонов, 1940.с.54). Победа, надо думать, досталась малой кучке истинных, но гнусных татар, которые двинулись далее на запад наводить страх на Европу. Вот так сказки и складываются. Применительно к XIX в. эта сказка звучит так: с Наполеоном шли в Россию массы «плененных» саксонцев, баварцев, поляков, которых кровожадные французы бросили на убой под Бородино впереди своих полков.
Как-то автору довелось в 60-е или 70-е годы читать в журнале «Знание — сила» интересную статью одного историка (забыл его имя). Он вопрошал: как могли, скажем, древнеперсидские воины охранять сотню или тысячу вооруженных мотыгами пленных, ставших рабами, если мотыга в руках раба, еще недавно профессионала-воина — оружие не хуже копья или меча перса? Охранников должно быть не меньше пленных! Но тогда зачем рабы, если их должна охранять и кормить вся страна? Кто у кого в плену? Гнать впереди себя на убой вооруженных русских, половцев и прочая можно, если у вас пулеметы! Только более мощное оружие способно диктовать условия. Можно, конечно, порассуждать о психологии побежденных, но это далеко уведет нас от темы. Историки, вспомните, как легко в ходе сражений в древние и средние века меняли хозяина вооруженные отряды. И вся психология.
В учебниках постоянно пишется об изуверской жестокости татаро-монгол. Посмотрим глазами немца на ужасы войны, учиненные русскими дружинниками в то же самое время, когда бесчинствовали монголы.
«Кельн, 1218: „Руские союзники естляндские, пришед в Лифландию с великими войски, разоряли, противо которых геермейстер Винанд кровавый бой учинил, в котором немцы побеждены, и неколико храбрых мужей оставить принуждены были. Руские же продолжали победу, елико возможно, сожжением и разорением земли великий вред учинили…“» (Татищев, Т. З, с. 263). Написано как будто о татарах в Рязани!
Наверное, такую жестокость русские проявляли лишь к немцам. Какая наивность! Война есть война: «Войско Дмитрия жгло новгородские селения (где-то 1280-е годы. — А. Г.) и грабило людей, как будто в земле Корельской» (Полевой, Т. 2. С. 295).
Читатель может теперь взять русские летописи и сам без больших затруднений найдёт места, где русские-северяне режут, насилуют и грабят русских-южан, и наоборот, не хуже, чем немцев или корелов.
«Рассказывая о свидании Даниила с Угорским королем и императорскими послами в Пожоге или Прссбургс. Ипатьевская летопись говорит: „Немцы же дивящееся оружию татарскому: бе бо кони в личинах и в коярех кожаных, и людье во ярыцех и бе полков его светлость велика, от оружья блистающая. Сам же еха подле короля по обычаю Руску, бе бо конь под ним дивлению подобен“ и пр. Татарское влияние, а следовательно и татарское вооружение не могли еще проникнуть в отдаленную от Золотой Орды Галицкую Русь; для этого нужно длительное время; а Даниил только за три года перед тем признал себя данником хана. Хотя это свидание в Ипат. лет. помещено под 1252 г., но также не верно. Принимая в расчет участие в данных событиях императора Фридриха II (скончавшегося в 1250), оно происходило ранее 1249 года. Следовательно, было бы ошибкою принимать буквально помянутое выражение летописи о татарском вооружении галицкого войска. Это вооружение и сбруя были чисто русские, хотя и отзывались восточным характером: сношения с востоком и восточное влияние существовали с незапамятных времен. Едва ли в войске Даниила находился какой-либо вспомогательный татарский отряд» (Иловайский. Становление Руси, 1996. С. 721).