«Я вхожу в пустынные храмы…»
Я вхожу в пустынные храмы
По ночам, в сиянье луны,
На полу черчу пентаграммы
И тревожу заснувшие сны.
Обойду, осмотрю пороги:
Не проник ли пришлец иной?
И смеется месяц двурогий,
Перемигиваясь со мной.
В этом старом романском храме
Я давно брожу по ночам,
Подружился с его друзьями,
Видел тех, кто построил храм.
Даже в полдень в исповедальне
Я сидел и писал стихи,
Слышал шепот какой-то дальний,
Отпускал кому-то грехи.
Меня люди боятся дико,
Вероятно, их давит тьма.
Помню, помню тот ужас крика,
Когда сторож сходил с ума.
Почему? Я и сам усталый
В этом храме и мне тепло.
На земле – я гость запоздалый
И не мальчик, чтоб делать зло.
«Туманны дни. Болят и ноют раны…»
Туманны дни. Болят и ноют раны.
Предвиденья судьбою не даны.
Бредет один, сквозь горе и обманы,
Наследный принц непризнанной страны.
Прошедшее – могила за могилой;
Его мечты развеялись, как дым, –
И только пес, такой больной и хилый,
Бредет за ним по улицам пустым.
Его одежды выпачканы грязью
Глухих болот и городских трущоб.
Вотще судьба созвездий яркой вязью
Ему в выси рисует гороскоп.
Не видит он, не чует вышней силы,
Отцу молиться он давно отвык;
Слова любви – ему давно не милы;
Заклятий слов не вымолвит язык.
И он идет, забыв о воле вышней,
И вечерами думает о том,
Что на земле и он такой же лишний,
Как этот пес с опущенным хвостом.
«Я видел сон лазури, волн и света…»
Я видел сон лазури, волн и света,
Дробил ладьей прозрачное стекло, –
И вольный ветер спел мне песнь привета,
И солнце грудь лобзаньем обожгло.
Я слушал песни неги и отваги,
Я жил у тех, кто выросли в волнах,
Из темных недр колеблющейся влаги
Подводных чуд вытаскивал в сетях.
Ночной огонь зачерпывал рукою,
Смотрел с высот, как бьется пенный вал,
В ущельях гор внимал потоков вою
И тайному дыханью вечных скал, –
И кончен путь. Иди к иным дорогам,
Где юный бог не мечет ярых стрел.
Твоя звезда горит в восходе строгом,
И близок ты к таинственным порогам,
Где будет вновь решаться твой удел.
«Всё прошло, умчалось легким дымом…»
Всё прошло, умчалось легким дымом,
Лишь дорога в памяти легла:
Губы прижимай к губам любимым,
Обнимай горячие тела.
Не бессмысленно и не случайно
Наши встречи посылает Бог:
В каждом взоре брошенная тайна –
Многих дней таинственный залог.
И склонясь к устам, чужим дотоле,
Обнимая этот нежный стан,
Твердо знаю: непреклонной воле
Радостный подарок снова дан.
Ты подаришь счастьем иль бедою,
Заведешь иль выведешь в пути?
Всё равно; мы скованы судьбою,
И вдвоем нам суждено идти.
«Иди, живи. Извилистой дорогой…»
Иди, живи. Извилистой дорогой
В горах, в долинах, в рощах и лесах
Мы все бредем, превозмогая страх,
К единой цели, праведной и строгой.
Всем суждено в заветный дом войти,
Все подойдем к неотвратимой двери.
И так смешны минутные потери
И наша грусть и слезы на пути.
«В портовых городах я влюбился в моря…»
В портовых городах я влюбился в моря,
Полюбил корабли и разбег катеров,
Паруса надо мной золотила заря,
Вольный ветер морской отзывался на зов.
Сколько вольных друзей потерял я с тех пор,
Исчертивших простор на родных кораблях!
Как открыто горел их приветливый взор
На лице молодом, загорелом в морях!
Я рассказами их лучезарными полн
О сиянии солнц, о мерцаньи ночей,
О крутых островах, вознесенных из волн,
И о жгучих устах островных дочерей.
Я душою впитал обольстительный взгляд,
В портовых городах я влюбился в моря,
Я в скитаньях живу, небывалому рад,
В моем сердце простор, паруса и заря.
«Облаков, друзей моих закатных…»
Облаков, друзей моих закатных,
Загорелся золотистый дым,
И в выси, в провалах необъятных
Стало небо бледно-голубым.
Успокойся, сердце. Ты не знаешь,
Что еще в дороге ждет тебя.
Может быть, ты тихо умираешь,
Может быть, проснешься, полюбя.
Может быть, близка твоя свобода
На востоке недалеких дней,
И уже звенят, звенят у входа
Звонкие копыта их коней.
И пускай от края и до края
Будет мир неумолим и нем.
Ты живи и жди, благословляя
Руку, управляющую всем.