КИТАЮ-ГОРОДУ НА ЗАБОРОЛЕ
1. Купола
Кремлевские, церковные, святые,
Литые, золотые купола.
Архангельские головы седые,
Ивановские царь-колокола.
Успенские истертые ступени –
Столетиями кованный узор,
И Чудовские сводчатые сени
И маковок Апостольских шатер.
А верхний Спас – за золотой решетной,
Спас – на бору и Спас – что на крови, –
Он ждет, Он ждет, веков считая четки,
И Он сойдет – лишь только позови.
А те, чей сон под куполами, в медных
И каменных покоях сберегли –
Заступники обиженных и бедных,
Печальники московский земли,
Вы слышите? Ударят у Предтечи,
Примкнут Борис и Глеб из-за угла,
Подхватят-переймут в Замоскворечьи,
В Кремле пойдут во все колокола.
Ответят у Большого Вознесенья,
Подслушают у Саввы на дворе,
Зажгутся потускневшие каменья
На выцветшем Страстном монастыре.
Кричат во Успеньи – на Могильцах
Полиелейный, благовестный звон.
Вы видите? – на папертях, на крыльцах
Стоят и ждут знамений у знамен.
От Красных, от Никитских, от Арбатских,
От Сретенских, Пречистенских ворот,
Со всех застав, со всех дорог посадских
Рекой идет – разливом рек – народ.
Святительские, княжеские тени,
Вы снимете ли смертный свой убор?
Покинете ль, в неслыханном служеньи,
Свой вечный, свой монашеский затвор?
Час наступил – всем племенем и родом
Во гнев иль в радость Господа войти.
Идете ли вы с нами крестным ходом
По страшному, по крестному пути?
2. Трамваи
Московские трамвайные билетики,
Гадания и рифмы с вами связаны,
Хотя вас нет в теории эстетики,
И ни в одной вы книге не показаны.
Билетики московские трамвайные,
Вы – разные, вы – красные и синие,
Вы пропуск на пути необычайные,
На тайные космические линии.
Трамвайные билетики московские,
Безвестного немые выполнители,
Вы маните ли к прелести бесовския,
Ведете ли вы к мирныя обители –
Я верю вам, чудес приметы явные,
Печального смешные этикетики,
Я рада вам, служители уставные,
Московские трамвайные билетики.
3. Лавки
Ярус за ярусом – витрины,
Лавки, прилавки без конца.
С площади с Красной – магазины
Вплоть до Садового кольца.
Жадные, алчущие пасти –
Грузные Верхние ряды,
Стекла граненые запястий –
Встречной пассажей череды,
Выставка Мюр-и-Мерилиза,
Выгиб Кузнецкого моста.
Вся, от панели до карниза –
Бьющая злая пестрота.
Ловят на модную уловку
Лямин, Ралле и Фаберже.
Душу бы, душу за обновку –
Тело-то продано уже.
Мимо, пройдя Охотным рядом,
Мимо кричащих площадей,
Выйдем постенным длинным садом
Дальше от лавок и людей.
Узкими войдя воротами,
Низко поклонимся ему –
Веющему вещими снами,
Крестовенчанному холму.
Там, только там, где не торгуют,
Станем под стрельчатым окном –
Града небесного взыскуя,
Тихо тоскуя о земном.
Станем под белой колокольней,
Взглянем на красный монастырь –
И отойдем от жизни дольней
В горний кремлевский Свят-пустырь.
4. Кафе
Узкие лазейки между столиками,
Белая эстрада со скрипицами.
Лица – незначительными ноликами,
Яркими – иные – небылицами.
По аллее ребятишки роликами,
С боннами ли, тонными девицами.
Стук фаянса, тронутого ножичками.
«Истина одна, с максималистами». –
Звон стекла под тоненькими ложечками.
– «Взглянешь, и луга стоят цветистыми». –
Всплески птиц, летающих за крошечками,
Облака – сребристыми батистами.
Жизнь, о жизнь – затейница и сказочница,
Жизнь, во всем великая и малая,
Ты – свои меняющая разом лица,
Очевидная и небывалая –
Всё в тебе люблю, что только глазу мнится,
Всё приму, как счастье запоздалое.
ДНИ ГНЕВА, ДНИ СКОРБИ
I. «Небо – свидетелем и порукою…»
Небо – свидетелем и порукою
Святости света – едино, цело.
Рвутся гранаты, сослепу стукаясь
В камень и в стену, в камень и в тело,
В нежное, хрупкое живое тело.
Стенкой иду – контора ли, лавка ли –
Накрепко заперта глухой ставней,
Наискось – белой доской недавней.
Две собачонки близко затявкали
Тут, за решеткою – нет листа в ней.
Две собачонки – они всегдашние.
Наше обычное и вчерашнее
Кажется нынче – с другой планеты.
Может быть, здесь вот — самое страшное,
Самое верное во всем этом.
Как завтра мне с человеком встретиться?
Взглянем в глаза — в них разрывов дымы.
Руки протянем – ими могли мы…
Если забудем — небо осветится,
Небо нам станет свидетель зримый.